Платина и шоколад
Шрифт:
Снова внутрь.
Снова.
Глубже, вылизывая, сталкиваясь с её языком. Так горячо. Так неправильно. Так грязно — он почти чувствовал эту грязь у себя во рту.
Получи. Получи то, чего ты хотела. Грёбаная гриффиндорская шлюха. Запомни этот поцелуй, потому что он никогда больше не повторится.
Никогда — какжеяхочутебя— не повторится.
Он сходил с ума. Сходил с ума, терзая её рот. Практически вытрахивая его языком, вперемешку с рычанием, её стонами, их дыханием, лихорадочными мыслями, совершенно пустыми. Сводили с ума её руки, которые зарывались в волосы на его затылке. С таким упоением, будто
Это. Сводило. С ума.
Он толкнулся к ней бедрами, прижимая к двери. Отрываясь от губ, глядя в глаза.
«Чувствуешь? Чувствуешь, что ты делаешь со мной?»
Она чувствовала. На секунду в карих глазах показался настоящий страх. Руки сжали его волосы, то ли отстраняя, то ли — притягивая. С каким-то глухим отчаянием. Оставалось поддаться — так соблазнительно ему поддаться.
Драко втягивал в себя воздух сквозь сжатые зубы. Тонкие пальцы впились в его плечи, в ткань рубашки, комкая, заставляя прижиматься ближе, когда он начал медленно двигаться, глядя в распахнутые глаза. Скользя пахом по её животу и бёдрам, сминая в кулаках тонкую блузу и с силой проводя ладонями вниз, к тазовым косточкам.
— Нет... — отчаянно, тихо. Так невесомо.
Он не слышал.
Ещё раз сильно толкнулся к ней и Грейнджер широко открыла рот, запрокидывая голову. Закрывая глаза. Малфой рычал. Прижимал к себе так, как будто боялся. Что она исчезнет. Что её на самом деле нет.
Ощущал её кожей, ощущал её запах, который забивал нос, но его было так мало. Протянул руку и обхватил тугую шею, скользя на затылок, поднимая голову и впиваясь в горячие губы. И Грейнджер ответила. Сразу, сильно. И на этот раз Драко был уверен — её руки тянут его на себя.
Он хотел больше. Он хотел быть в ней. Не в том, банальном, простом смысле.
Он хотел. Быть. Её кожей.
Её сутью.
Её кровью.
Он не понимал. Мерлин, он не понимал того, что росло в нем. Такое знакомое. Такое давнее, что хотелось выть. То, что он давно отторг и клялся больше никогда — никогда— не впускать в себя. В свою жизнь. В свое существование.
Боль.
Как больно было её чувствовать. Как сильно болело что-то в груди. Он никак не мог понять, что это. Ему было так страшно, что он почти кричал.
Всё его существо кричало. Орало ей, как он её ненавидит.
А она не верила. Потому что губы его говорили что-то совсем иное.
И от этого становилось ещё больнее.
Ещё.
И ещё.
И вдруг...
Стук — где-то с задворок захмелевшего сознания.
Грейнджер застыла в его руках. Они замерли, опаляя друг друга жгучим дыханием. Время будто замерло вместе с ними. Разорвали поцелуй с влажным, тягучим звуком. Уставились друг на друга. Два оглушённых человека, потерявших здравый смысл с вылетающими навстречу друг другу сердцами.
Реальность опускалась на плечи вместе с окутывающим полумраком. Гермиона облизала губы, чувствуя его вкус и... пустоту. Что-то в его взгляде укололо её. Заставило отвести глаза.
Пожалеть.
Остро. Сильно.
И вдруг так холодно.
Она осторожно, но ощутимо оттолкнула его от себя. Взгляд постепенно закрывался, холодея. Губы сжимались. Малфой освободил руку от её волос. Они молчали. И нужно ли было что-то говорить?
Снова стук. А затем — скрип портрета, голоса.
Гермиона резко выдохнула, обходя Малфоя
И раскалённых мыслях.
Ей невероятно хотелось разрыдаться. И забыть его вкус, который намертво въелся в её язык.
Глава 9
Гул голосов снизу подтверждал факт того, что у них гости.
Гостиная старост кажется совсем крошечной, отстранённо подумала Гермиона, останавливаясь у ступенек и глядя на людей, наполняющих комнату. Губы горели, и она никак не могла заставить себя успокоить вихрь эмоций, что закручивался в груди, затягивая в себя, подталкивая к тому, чтобы закрыться в ванной и выпустить весь этот тугой клубок вместе со слезами. Однако, замешательство и удивление, когда на трех вошедших следом за профессором Дамблдором мужчинах она заметила форму работников Министерства, немного отрезвило ее. Взгляд, сначала все еще медленный и рассеянный, а затем — лихорадочный, принялся исследовать их лица, а тревожный звоночек колотил где-то в затылке: что им тут нужно? они пришли за Малфоем?
Она вперила взгляд распахнутых глаз на завершающего делегацию Снейпа. Тот осматривал гостиную в свойственной ему одному манере, кривя тонкие губы так, будто стены были усеяны паразитами. И почему-то этот его жест был той крупицей, которая немного успокоила Гермиону, погашая рождающуюся панику.
Профессор Дамблдор увидел ее первой, спокойно глядя сквозь стекла своих очков. Директор, безусловно, заметил состояние девушки, но с присущим ему тактом сделал вид, что ничего из ряда вон выдающегося не происходит.
— Мисс Грейнджер, — он легко кивнул головой. — Приношу извинения за наше столь позднее вторжение. — Лукавый взгляд старика из-под густых бровей красноречиво заявлял, что руководитель Хогвартса всё видит и всё понимает. Однако ко всему прочему, в глазах директора промелькнуло беспокойство. Или ей показалось? — Надеюсь, мы не сильно помешали?
— Ради Мерлина, Альбус! — человек, ростом не достающий Дамблдору и до плеча, сделал шаг вперед. Он был низкорослым и полным, и с виду очень напоминал тот расхожий образ важного чиновника, так часто встречающийся в магловских газетах. Широкое лицо его казалось весьма представительным, но всё впечатление портили редкие, жидкие волосы, неровными клочками торчащие из-под дужек очков, что загибались за ушами. Еще пара жалких прилизанных прядок пересекала поблёскивающую лысину на макушке. Весь вид незнакомца выражал нетерпение и крайнюю степень раздражения.
Перед Гермионой стоял человек, который, определенно, находился в состоянии нервного ожидания уже очень долго. Даже, и что более вероятно, слишком долго. Волшебник выступил вперёд, за его спиной разом смолкли все прочие голоса, и тишина красноречиво намекнула, что этот гость тут главный. По крайней мере, среди облачённых в мантии Министерства Магии людей.
— Где Драко Малфой? — Вопрос предназначался уже ей, и сердце девушки трепыхнулось в груди. Голос чиновника не предвещал ничего хорошего. Мало того, надменный и грубый тон, с которым чиновник заговорил с Грейнджер, ей, не привыкшей к подобному обращению, совершенно не понравился. Брови сами собой нахмурились. Девушка перевела взгляд с мужчины на Дамблдора, а с Дамблдора — на Снейпа, который смотрел теперь на неё в молчаливом ожидании ответа. В ожидании ответа и ещё чего-то, что зацепить своей мыслью и понять у Гермионы не получилось.