Платиновая карта

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Неужели она купится на эту байду? — недоверчиво усмехнулся Грув.

— Я же вам говорю — сестренка у меня зашоренная в дым. Она в любую фигню поверит.

— Может, ты знаешь, как это все провернуть? — прищурился на Артура Грув.

— Знаю, — кивнул тот. — Я умею подделывать голос Тоцкого.

Грув и Максимович удивленно уставились на Артура.

— Что значит — умеешь? Ты что, пародист?

— А тут не надо быть пародистом. Он басит и слегка заикается. Если мы еще подпустим в трубку немного помех, будет вообще не отличить.

— Ну-ка

изобрази что-нибудь.

Артур набычился и произнес низким, грудным голосом:

— В-вера, здравствуй… Это С-стас. Как п-поживаешь?

— Во дает! — усмехнулся Грув. — Тебе нужно на сцену, Акишин. Вместо Максима Галкина.

Артур самодовольно улыбнулся:

— Это пустяки. Видел бы ты, как я вышиваю.

Приятели засмеялись.

— Ну что, — подытожил Максимович, — план неплохой. Значит, ты звонишь Вере и голосом Стасика говоришь, что тебя похитили и требуют выкуп. Потом трубку беру я и говорю Вере, что она может помочь своему другу, если захочет. Либо деньгами, либо мозгами. Денег у нее нет, так что она согласится на мозги. Если твоя сестра и впрямь такая легковерная, как ты говоришь.

— Она еще легковерней, — сказал Артур. — Только я останусь за кадром. Сами понимаете, парни, светиться мне ни к чему. Все-таки родная семья.

— Тут есть еще один нюанс, — подал голос Грув. — Вера не сможет работать дома. К тому же мы должны постоянно ее контролировать.

— Тоже не проблема, — заявил Артур. — Мы обставим все так, как будто похитили Верку.

— Помешался на похищениях, — недовольно сказал Грув.

— Если у тебя есть идея получше — предлагай! — взвился Артур. — Чего молчишь? Пусто? Ну тогда и помалкивай в тряпочку. — Артур повернулся к Максимовичу. — Батя у меня кипеша не любит, он предпочтет договориться по-тихому. Мы немного потянем время, а потом Верка вернется домой, и все утрясется. А что касается мамани… — Артур холодно улыбнулся. — Это уже зависит от тебя.

— На что ты намекаешь? — слегка смутившись, спросил Максимович.

— Брось, Андрей, — спокойно сказал Артур. — Я знаю, что вы с моей мамашей встречаетесь.

— Я тоже, — поддакнул Грув.

— Это ваше личное дело, и я не хочу в него вмешиваться, — продолжил Артур. — Но в нашей операции твоя связь с моей мамашей может помочь.

— Ну ты и фрукт, Артурчик, — насмешливо сказал Грув. — У твоей сестренки много моральных принципов, зато у тебя их, похоже, совсем нет.

— Подумаешь, — пожал плечами Артур. — Как будто у тебя они есть. Ты же спишь и видишь, как больше заработать. Даже батю своего на этом деле сгнобил.

— Что? — прищурился Грув.

— Ничего, — угрюмо ответил Артур.

— Ну вот и помалкивай о моем бате.

— Да ради бога, — пожал плечами Артур. — Только ты из себя тоже правдоруба-то не корчи.

— Тише парни, тише, — развел противников Максимович. — С Татьяной Олеговной я договорюсь. Она будет в курсе, и она нас не выдаст. Это я вам обещаю.

— Орел! — с сарказмом произнес Грув. — Предлагаю выпить за удачное похищение!

— За похищение! — сказал Артур.

Они

подняли бутылки и чокнулись.

6

В жизни Веры Акишиной никогда не случалось ничего необычного. Вернее, так: даже самые экстраординарные события она всегда воспринимала как нечто само собой разумеющееся, как элементы какой-то большой схемы или компьютерной программы. А потому никогда и ничему не удивлялась.

Ее любили отец и мать — в этом нет ничего удивительного. На нее заглядывались мальчишки в школе, — значит, так и должно быть. У нее хорошо получалось то, что абсолютно не получалось у других, — значит, такова ее функция. Даже когда Вера получила приз в Париже на состязании программистов, она тоже нисколько этому не удивилась. Она была лучшей в Москве, почему бы ей не быть лучшей в Париже? Или даже в мире?

Никаких амбиций у Веры по этому поводу не было. Она просто любила то, что делает, и старалась делать это хорошо. А если ей за это давали грамоты, призы или деньги — что ж, значит, так надо.

Чувства, которые Вера испытывала по отношению к Стасу Тоцкому, кто-то мог бы назвать странными, но для нее они были вполне обычны. В книжках писали, что у каждой девушки должен быть друг, парень. Долгое время Вера не придавала этому значения. В университете парни чурались ее, несмотря на эффектную внешность. Они считали ее странной и холодной. Веру это нисколько не волновало.

Однажды в столовой она познакомилась с чудаковатым и милым парнем. Его звали Стас Тоцкий. Стас предложил ей сходить куда-нибудь вечером, и Вера согласилась. Общаться с ним было спокойно и приятно. К тому же на нее перестали смотреть как на белую ворону.

Когда Стас решился поцеловать ее, она не сопротивлялась. Во-первых, все девушки целуются с парнями, а во-вторых, это оказалось даже приятно. Когда Стас позволил себе больше — она оттолкнула его и застегнула кофточку. Девушка не должна позволять парню все и сразу, развитие интимных отношений — это долгий и постепенный процесс.

Поэтому отдалась Вера Стасу только спустя два месяца после начала их отношений. Вначале это было больно, однако Вера нисколько этому не удивилась, поскольку знала, что будет больно. Потом секс стал приносить ей удовольствие, и Вера опять приняла это как должное.

Теперь у нее все было как у других: университет, бойфренд и любимая работа.

После начала их дружбы много чего произошло, но — что бы ни случалось — Вера всегда знала, что бойфренд у нее один и зовут его Стас Тоцкий.

Однажды вечером они со Стасом собрались в кино. Вера не очень любила выбираться из дома, но, если ее приглашал Стас, никогда не отказывалась. Потому что девушка и ее бойфренд должны регулярно встречаться и ходить куда-нибудь вместе. Так было и на этот раз.

Вера надела свою любимую кофточку и уже собралась выходить, как вдруг зазвонил телефон. Вера взяла трубку:

— Да.

— В-вера, п-привет, — пробасил из трубки слегка приглушенный голос Стаса.

— Привет, Стас. Я уже выхожу.