Плечом к плечу
Шрифт:
На фоне этого, рассчитывать на готовность пиратов к сотрудничеству мог только сумасшедший.
АрГеммит сумасшедшим вроде бы не был.
— О чём ты думаешь? — Таша всё так же сидела на камне и блаженно жмурилась, подставляя лицо теплому солнцу. Ну точно кошка, объевшаяся сметаны и готовая, млея, расслабляться так хоть весь день.
— Стол накрыт, леди, — Ангер аккуратно разлил вино из изуродованной бутыли в небольшие серебряные кубки, неведомо каким чудом оказавшиеся в его вьюках.
— И всё-таки?
— О том, что нас ждёт, — пожал он плечами, словно ни о чём другом и думать-то не стоило.
— Нас двоих? Или нас всех?
— Ну… — протянул он, не зная, какой ответ выбрать, — нас двоих
— Как-то всё это у тебя тоскливо звучит, — вздохнула Таша, поворачиваясь к импровизированному столу и без особого энтузиазма разглядывая нехитрую снедь. Затем, выбрав кусок сыра и приняв от Блайта кубок, приступила к трапезе.
Свежий воздух, теплое солнце, мерно колышущаяся густая трава… Кусочек сыра разбудил аппетит девушки настолько, что её спутник искренне пожалел о явной недостаточности запасов. Почти насильно впихнув в себя последний ломтик колбасы и облизав (о боги, видели бы её благовоспитанные леди из приличных семей) пальцы, Таша растянулась на траве и уставилась в чистое синее небо.
— Хорошо тут… словно нет войны…
— Её и нет.
Блайт испытывал почти непреодолимое желание растянуться рядом с девушкой и предаться этому замечательному ничегонеделанию. Но сдержался… хотя, будь он один, наверняка завалился бы в траву и просто подремал до заката, наслаждаясь тишиной и покоем. Нечасто выпадали такие минуты, а если и выпадали — он всегда старался найти себе дело, что-нибудь важное или просто интересное. Но, глядя на свою спутницу, Ангер вдруг понял, что у него уже много лет не было настоящего отдыха. Не ради восстановления сил, а просто так.
— Ты прекрасно знаешь, что война никуда не делась, — глаза девушки оставались закрытыми. — Где-то собираются отряды, приводятся в порядок корабли. Дилана плетёт свои сети…
Имя прозвучало резким диссонансом на фоне окружающей благодати, и Ангер недовольно поморщился.
Леди Танжери вела себя безупречно. Она ни разу не позволила себе ни одного выпада в адрес Таши или Ордена, она не старалась стать «подругой» — зато в решении проблемных вопросов, неизбежно возникавших у главы инталийского посольства, ей не было равных. Любые двери открывались, пожелания исполнялись, договорённости достигались столь легко, что это начинало вызывать недобрые предчувствия. Единственная проблема возникла лишь когда Таша объявила, что посольство, выполнив миссию, должно вернуться в Инталию. Это было, в немалой степени, её собственным решением, Метиус допускал, что леди Рейвен и её эскорту придётся продлить своё пребывание в столице Империи вплоть до того момента, когда объединённая эскадра покинет побережье и отправится вглубь неизведанных южных морей. Он не стал возражать, когда Таша категорично потребовала права участия в этой кампании — видимо, понимал, что отказ приведет к скандалу и не изменит итога ни на волосок. Позже, оставшись с Блайтом наедине, он попытался убедить бывшего Консула отказаться от похода и, если такое под силу смертному, отговорить от этого и леди Рейвен. Блайт лишь пожал плечами.
В итоге Таша получила… не приказ, скорее, рекомендацию — в случае (а Метиус не сомневался в этом) успеха посольства, Таше желательно вернуться. Вершитель предлагал, чтобы девушка и её рыцари отправлялись прямиком в Сур, где будет под руководством Фата арДилгора формироваться инталийская эскадра. Боевых
Итак, госпожа посол объявила о своём отбытии из Брона. Леди Танжери безапелляционно заявила, что намерена сопровождать госпожу посла — ибо именно таково желание Его Величества. Таше пришлось выдержать самый настоящий поединок и, видит Эмиал, ей было бы куда легче, если б поединок шёл на шпагах. Блайт, как и положено уважающему себя телохранителю, в спор не вмешивался.
Вообще говоря, в присутствии леди Танжери он старался как можно более походить на образцового служаку, орденского рыцаря, не достигшего особых высот в магии, зато облаченного немалым в «юные годы» доверием — сопровождать и оберегать столь важную особу. То есть, держаться нарочито гордо, когда это касалось окружающих, и столь же нарочито предупредительно, если речь шла о его «госпоже». Дилана проявляла к молодому рыцарю очевидный интерес — вполне естественный, если помнить о её привычках. Леди Танжери была убеждена, что большинство мужчин должны прыгать от радости, как юные весёлые щенки, стоит ей только поманить их — и следовало признать, достаточно часто убеждалась в правоте этого суждения. Сам себе Блайт признавался, что Дилана производила на мужчин убийственное впечатление, и немного нашлось таких, кто устоял перед её чарами.
Он — устоял. И не только потому, что прекрасно знал леди Танжери, знал то, что скрывается за тонкими чертами лица, точёной фигурой и роскошными волосами. И не потому, что сам никак не мог разобраться в своих странных отношениях с Ташей, вроде бы уже переросших понятие «дружба», но ещё не ставших чем-то иным — прежде всего, Блайт был профессионалом, и если для успеха миссии ему потребуется войти в будуар Диланы, он это сделает. Без радости, но сделает. Только сейчас это было совершенно невозможно — скрытый под одеждой драгоценный медальон, придающий ему внешность заурядного молодого парня, не должны были увидеть чужие глаза. Поэтому полностью раздеваться Блайт позволял себе лишь тогда, когда был абсолютно уверен в отсутствии излишне внимательных чужих глаз. То есть — редко.
Отвергнув не слишком явные, но совершенно очевидные для понимающего человека притязания Диланы, Блайт, по теории, должен был автоматически попасть в категорию врагов имперской шпионки. Насколько он знал привычки леди Танжери, пребывание в этой категории обычно долго не длится. Однако, к его глубочайшему, хоть и не выставленному напоказ удивлению, красавица словно бы ничуть не огорчилась неудаче… не самый лучший признак. Точнее — просто отвратительный. Вся его подозрительность, и без того пребывающая в полной готовности, прямо-таки вопила о предстоящих неприятностях.
Но дни шли, леди Танжери была по-прежнему мила, предупредительна и навязчива, как зубная боль. То есть, даже когда её не было рядом, добрая половина всех мыслей бывшего Консула сосредотачивалась на попытке понять, чего на самом деле добивается протеже Его Величества. Пребывание в постоянном напряжении выматывало, поэтому решение Таши вернуться в Инталию он встретил с полным одобрением и пониманием.
Чего нельзя было сказать о леди Танжери. Разговор — если эту свару, ведущуюся в безукоризненно (большей частью) вежливых выражениях, можно было назвать разговором — длился часа два, и всё это время Блайт, изображая полнейшее равнодушие, старательно ловил и взвешивал каждое слово. С его точки зрения, дуэль леди Рейвен проиграла с треском. Можно сказать — с нулевым счётом. Самые изощрённые её аргументы разбивались вдребезги легко и непринужденно — сказывался очень всё-таки разный уровень подготовки и жизненного опыта.