Плечом к плечу
Шрифт:
— Сожалею, леди Танжери, но Кайл останется со мной. Нет, не думайте, что я… в общем, останется. Но я должна признать, что вы правы, — Таше не хотелось говорить этого, но чувство долга пересилило личную неприязнь, — присутствие Ордена не повредит. Двое рыцарей из моей свиты будут вас сопровождать. Хочу лишь попросить обеспечить им необходимую безопасность, не все в этой стране готовы понять и принять новые веяния.
— Вам знакомо выражение «собака на сене»? — со вздохом поинтересовалась Дилана, затем мягко улыбнулась. — Что ж, пусть будет так. Надеюсь, воины, которых вы отберёте в мой эскорт, будут достаточно представительными? Большая часть мужчин, обитающих в Гуране, утомительно скучны.
Посольство отбыло в Инталию спустя два дня. Понятно, что за ними следили — то ли по приказу леди Танжери, то ли по воле Императора.
От детальных разъяснений он воздержался. Сказал лишь, что необходимо выяснить, откуда появилась та женщина с чёрными руками, предположительно несущая в себе силу обнаруженного «Акулой» острова. И, опять-таки предположительно, являвшаяся матерью Альты. Напрямую в пользу этого ничего не говорило — ну бросилась она спасать девочку, так о чём свидетельствует сей благородный поступок? О родственных связях? Возможно, но с тем же успехом он может говорить и о чём угодно другом. Девочка — воспитанница. Девочка — товар. Девочка — спутница, в конце концов. Таша, вон, в своё время бросилась вытаскивать из передряги едва-едва знакомую ей ученицу, мало того, что банально рискуя жизнью, так ещё (этого Блайт так и не понимал, с его точки зрения подобный поступок был преступной глупостью) напрочь игнорируя долг перед Орденом. Что в итоге и вышло — вместо того, чтобы предупредить рыцарей о вторжении через горные перевалы, волшебница валялась в лихорадке от полученных ран. Воистину геройское поведение… если считать, что герой это тот, кто думает не головой, а исключительно сердцем.
Таша, отдавая предпочтение романтическому варианту, предпочитала верить, что женщина, погибшая в лесу, была именно матерью девчушки. Если предположения Ангера окажутся верны, то будущее Альты, до этого относительно простое и ясное, станет туманным, неопределённым но, признаться, весьма интересным. Хотя предположения — предположениями, но нужны ещё и доказательства. А где их найдешь-то, столько лет спустя? Хотя поморники — люди странные, от них всего ждать можно.
Расстаться с посольским обозом удалось не без трудностей. Рыцари, которые — если вспомнить приказы арГеммита — вроде бы как составляли свиту леди Рейвен и, следовательно, должны были ей подчиняться, проявили потрясающую неуступчивость. То ли Вершитель не ограничился озвученными в присутствии госпожи посла распоряжениями, то ли «белые плащи» понятие долга понимали буквально (охранять — значит находиться рядом, а не Эмиал знает где), но против предложенного плана выступили как один, плечом к плечу. В принципе, Блайт сумел бы с ними справиться, если б имел право вмешаться. Хотя он и отдавал приказы, статус его в посольстве был не слишком высок. Личный телохранитель леди Рейвен, может, и не рядовая фигура, но и не та, коей позволено оспаривать желания главы Совета. Приходилось скрипеть зубами и молчать, наблюдая, как госпожа «чрезвычайный и полномочный» бесится, поливает всех и вся отборной бранью, призывает на головы упрямцев кары темного и светлого богов, в общем — бьётся о глухую стену. Ситуация изменилась лишь после того, как волшебница пообещала сжечь каждого, кто посмеет встать у неё на пути. Ташу в столице знали и её обещаниям верили — в том случае, если эти обещания не касались «вести себя благопристойно».
Последующие часы дались Таше нелегко. Двоим рыцарям предстояло продолжить путь под «фантомами», поскольку оставалась вероятность того, что кто-то из слуг за вознаграждение, из страха или от убеждённости делится доступной ему информацией с Консулом Тайной Стражи, Юраем Борохом, Старшим Братом или со всеми ними одновременно. В рыцарях Ордена сомневаться не стоило, в посольство отобрали если и не самых лучших, то уж наверняка наиболее заслуживающих доверия. Чего нельзя сказать о слугах, погонщиках, поварах и так далее. Их тоже не с улицы похватали, по меньшей мере, половина исправно получает жалование по спискам Парлетта Дега, но всё-таки лучше не рисковать.
Как традиционно повелось, рыцари Ордена — маги посредственные, исключения встречались не так уж часто. Демонстрировать свои познания Блайт не рискнул по той же причине — тот факт, что заурядный светоносец владеет магией Крови на уровне магистра, может вызвать ненужные разговоры. А там, где орудуют длинные языки, может найтись и чуткое ухо. Поэтому
Выехали ночью. Девушка еле держалась в седле — магия Крови всегда отнимает много сил, а «фантом», будучи примененным к живому существу, способен загнать волшебника в беспамятство. Пришлось, скрепя сердце, останавливаться на ночлег, не пробыв в пути и двух часов. Зато погони можно было не опасаться — «фантом» развеется не раньше, чем через неделю (всё-таки леди Рейвен, что бы там она о себе ни думала, владеет школой Крови на уровне лишь чуть выше среднего, Блайт мог бы удержать это заклинание дней на двадцать), и всё это время любые любопытные глаза смогут увидеть в посольском обозе и госпожу посла, и её верного телохранителя. Правда, свита внезапно поредела на двоих бойцов — но на это внимания могут и не обратить.
Сон в густой траве, на попоне, под тонким походным одеялом — занятие не самое приятное, но силы к волшебнице вернулись почти полностью. Можно было трогаться в путь.
Проезжая многочисленные в этих местах поселения, Блайт старался вызнать о поморниках всё, что только можно. Селяне — будь то зажиточные торговцы или простые сервы — поморников одинаково не любили. Первые за то, что видели в береговых падальщиках потенциальную угрозу собственному благополучию. Не то, чтобы поморники поголовно были людьми злыми, нет. Но привычка брать добычу даром и без особых усилий часто перерастала в мысли о том, что добычу можно бы взять и не с моря, а у тех, кто позажиточнее. С лесными шайками в Гуране разбирались жестоко, но урок, как водится, впрок не шёл — рано или поздно появлялась очередная вольница, чтобы какое-то время успешно пограбить, а затем — никого чаша сия не минует — окончить жизнь в петле или, если чуть повезёт, на клинке стражника.
Те, кто и сам еле сводил концы с концами, не любили поморников за их шальную удачу. Если подумать, никто из падальщиков ни в благородные господа, ни просто в зажиточные селяне не выбился. Рассказывали же люди всякое — и о снятых с утопленников кошелях, набитых золотом, и о целых кораблях с товарами, брошенных командой и, на радость поморникам, прибитых к берегу. Если бы хоть часть рассказов было правдой — но нет, все случаи внезапно обрушившегося на имперскую голытьбу богатства неизменно становились известны Тайной страже. И удачливый искатель береговой добычи сам не рад будет свалившемуся на него счастью.
В общем, наслушался он всякого — и пришлось потратить немало усилий, чтобы вычленить из этого вороха злобы, зависти, презрения и отвращения зёрнышки полезной информации.
И вот они у цели. Если верить этим «зёрнышкам», в паре часов конного пути от этого тихого зелёного холма находилось поселение поморников, одно из самых больших на побережье. Там могут что-то знать…
— Ангер, расскажи мне о поморниках.
— Что именно?
Он понимал, что знания девушки о цели их странного и не вполне законного путешествия были более чем ограничены. Большая часть разговоров с селянами проходила без её участия. Вовсе не потому, что Таше это было не особо интересно — хотя да, расспросы всяких торговцев, пастухов, трактирщиков и прочих её не привлекали. Просто Блайт искренне верил — и весь прошлый жизненный опыт лишь служил тому подтверждением — что он куда лучше орденской волшебницы способен вести разговор с гуранцами. Хотя леди Рейвен и говорила на местном наречии без акцента, не определить в красавице благородную даму мог разве что слепой. А с благородными да богатыми — какой разговор, сам не знаешь, когда виноватым окажешься. Блайт, в отличие от своей спутницы, умел становиться — или, что вернее, казаться — разным. Умел войти в доверие, развязать пустую болтовню ни о чём, невзначай перевести русло беседы об урожае, погоде, местных сплетнях… поморниках тех же.
— Что захочешь, — зевнула она, закидывая руки за голову. — А можно и не о них. Расскажи о чём-нибудь, ладно? Как тогда…
Уточнять она не стала. Ангер и сам вспоминал плавание вдоль северных берегов Инталии как нечто… не то чтобы волнующее, но вызывающее в душе странную смесь печали, сожаления, нежности. Ему было хорошо там, на грязноватой палубе шхуны, пропахшей смолой, солью и непередаваемо гадким грогом Ублара Хая. Ему нравилось рассказывать Альте и её спутнице (если положить руку на сердце — особенно спутнице) сказки, очень похожие на правду, и правдивые истории, весьма напоминавшие сказки. Хорошее было время. Может ли оно вернуться?