Плеханов
Шрифт:
Осмотрев главные достопримечательности Рима, Плехановы выехали в Неаполь. Прибыли они туда тоже ранним утром и сразу же устроились в маленьком французском отеле на берегу Неаполитанского залива. Шум от криков уличных торговцев, треск колес по мостовой, громкий говор толпы — все это создавало своеобразную, звучную симфонию.
В первый же день посетили Национальный музей Неаполя.
Георгий Валентинович был неутомим. Он всегда возил с собой несколько книг по истории того города, куда они направлялись, и не только наслаждался красотой, но и изучал искусство Италии.
В своих воспоминаниях Р. М. Плеханова пишет о поездке в Италию.
— У меня, — говорила она, — какое-то двоякое
— У меня тоже такое чувство, — соглашался Плеханов. — Но меня утешает мысль, что эти ценности не совсем пропали. И на Форум, и в Помпею стекаются ученые, архитекторы, инженеры, чтобы изучить тайны их постройки, их гармонию. Нет! Человеческий гений не пропадает, он, вооружившись старым, идет вперед к новым знаниям, к новым открытиям.
На следующий день решили отдохнуть, а потом двинуться на Везувий. Но планы их были нарушены приглашением А. М. Горького посетить его на Капри.
«Алексей Максимович и Екатерина Павловна приняли нас, — пишет Р. М. Плеханова, — чрезвычайно приветливо, угощали нас как истые русские хлебосолы. В течение дня, во время прогулок и за столом во время обеда, и вечером во время чая лилась оживленная беседа главным образом между Георгием Валентиновичем и Алексеем Максимовичем об Италии, Неаполе, его художественных богатствах, о нравах итальянцев, о социалистическом движении, итальянских социалистических лидерах, и я поражалась начитанности и природному уму писателя-пролетария.
Когда мы расстались поздно ночью с любезными хозяевами, Георгий Валентинович рассказал мне, что по поводу его полемической статьи, направленной против «богоискателей» и горьковской «Исповеди», у него был разговор с Алексеем Максимовичем. Алексей Максимович дружественным тоном сказал Георгию Валентиновичу: «Строго вы, Георгий Валентинович, отнеслись к моей «Исповеди». Здорово пробрали меня». На что Георгий Валентинович ответил, что ставит высоко его художественный талант, но считал своей обязанностью решительно восстать против того, что он считал вредным в идеологических взглядах его как социалиста. Георгий Валентинович тут же добавил: «Вы, Алексей Максимович, изменились, бросили свою мистическую точку зрения на задачи человечества и пролетариата. Если да, то развивайте вашу теперешнюю точку зрения, я напишу об этом и отдам должное вашему теперешнему миросозерцанию»…
Был разговор о тактике большевиков и ликвидаторов. К последним Алексей Максимович относился с большой неприязнью…
О приезде Плеханова на Капри Горький пишет А. Н. Тихонову и И. П. Ладыжникову. Последнему он сообщает: «Здесь — все по-старому, кроме одной крупной новости: был у меня Плеханов. Свидание очень интересное, кажется, мы установим добрые отношения, говорили о многом, откровенно и подробно. Идею пересмотра программы в связи с запросами современной русской жизни и включение в нее одним из пунктов борьбу с алкоголизмом он находит очень удачной, своевременной, исполнимой. Находит и возможной и естественной гегемонию в России социалистической идеологии. Вообще — все было очень недурно. Лично он мне понравился, и мне кажется, что с ним можно пиво варить новое».
Отдохнув немного в Неаполе, Плехановы вернулись в Сан-Ремо, полные впечатлений и новых сил. Плеханов сразу же написал Горькому. «Многоуважаемый и дорогой Алексей Максимович! Прежде всего позвольте поблагодарить Вас обоих за то очаровательное (поистине очаровательное!) радушие, с которым Вы нас приняли у себя на Капри. Моя жена говорит, что из всех
Горький ответил, и завязалась переписка, которая длилась вплоть до войны.
В Сан-Ремо Плеханова ждало письмо Ленина от июня 1913 года: «Уважаемый Георгий Валентинович! По поручению шести депутатов социал-демократов я обращаюсь к Вам с предложением приехать летом на несколько недель в Закопане для прочтения лекций по тем вопросам марксизма и социал-демократического движения, которые Вы выберете. Нам пишут сегодня из Питера, что возможен также приезд четырех депутатов, которые поддерживают ликвидаторов или колеблются (Бурьянова, Туликова, Хаустова и, может быть, даже Манькова). Как меньшевики, они, естественно, придают особое значение вопросу о Вашем участии.
Мы, в свою очередь, считали бы очень полезным участие партийцев разных взглядов в предприятии, которое нам представляется чрезвычайно важным для упрочения связей с рабочими и укрепления партийной работы.
Ввиду конспиративности дела мы ни одной заграничной группе решили не сообщать о плане устройства лекций — тем более, что депутатам грозят, вероятно, особо суровые преследования.
Поронин, где предположено чтение лекций, находится в 7 км по железной дороге от Закопане — одного из лучших горных курортов Галиции. О финансовой стороне дела (покрытие расходов на поездку) можно будет списаться особо, в случае надобности.
Черкните, пожалуйста, согласны ли Вы на это предложение:
Готовый к услугам Н. Ленин» [85] .
Совсем недавно, в конце мая 1913 года, на предложение большевиков в Женеве выступить на собрании, посвященном 15-летию существования партии, Плеханов ответил согласием: «Дорогой тов. Ольга, я с большим удовольствием принял Ваше предложение насчет речи, но я решительно не знаю, когда именно я буду в Женеве: должно быть не раньше июня. Это, очевидно, Вам не подойдет. Я очень жалею об этом: я рад бы был выступить с большевиками. Крепко жму Вашу руку.
85
Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 48, с. 198–499.
Преданный Вам Г. Плеханов»(4—I, 260).
А на это письмо Ленина Плеханов либо не ответил, либо письмо, в котором Плеханов объяснял невозможность приезда, пропало. Ведь письма к Ленину перлюстрировались, и часть из них не доходила до адресата.
Ленин ждал ответа. Через месяц он писал: «Плеханов, говорят, в Париже. Если можете, повидайте его, архиважно: я ему написал (архиконспиративно — только ему лично) про школу и звал приехать. Молчит, жулябия, Игнатий Лойола, генерал от виляния. Ну, ему же хуже». И далее через несколько строк: «На Туликова серьезные надежды. На остальных (ненаших) меньше. Жаждут «науки» и требуют Плеханова. Дурак будет он, коли не поедет» [86] .
86
Там же, с. 201–202.