Плексус
Шрифт:
– Это и к лучшему, - заметил Макфарланд.
– Не люблю блестящие молодые дарования. Нужно пуд соли съесть, прежде чем сможешь что-то сказать. То есть прежде, чем у тебя будет что сказать людям. Он в раздумье забарабанил пальцами по столу. Потом заключил: - Мне хотелось бы прочесть какой-нибудь из ваших рассказов. Они у вас из реальной жизни или вымышленные?
– Надеюсь, вымышленные.
– Прекрасно! Может быть, вскоре мы попросим у вас что-нибудь для журнала.
Я просто не знал, что на это сказать. Выручил Нед:
– Мистер Миллер скромничает, мистер Макфарланд. Я прочитал почти все, что он написал. У него настоящий талант. Я даже думаю, что он гений.
– Гений, гм! Это еще
– Не считаете ли вы, что мне следует доработать эти заметки?- вставил я, обращаясь к старику.
– Не торопитесь, - ответил он, - у нас уйма времени… Скажите-ка мне, чем вы занимались до того, как начали писать?
Я коротко поведал о своих юношеских похождениях. Когда я начал рассказывать о том, что испытал в космококковом царстве, он выпрямился в кресле. Вопрос следовал за вопросом. Он заставлял меня углубляться в подробности. Вскоре он уже расхаживал по комнате, словно тигр. «Продолжайте, продолжайте!
– подбадривал он меня.
– Я слушаю». Он жадно ловил каждое слово и то и дело восклицал: «Превосходно, превосходно!»
Неожиданно он резко остановился передо мной: - Вы уже написали об этом?
Я отрицательно покачал головой.
– Хорошо! Если бы я заказал серию очерков… как, смогли бы вы написать их так, как только что рассказывали?
– Не знаю, сэр. Надо попробовать.
– Попробовать? Вздор! Надо не пробовать, а делать, друг мой. Делать, не откладывая… Возьми!
– И он протянул мои странички Неду.
– Не позволяй этому парню тратить время на подобные пустяки. Найди для этого кого-нибудь другого.
– Но у нас некому этим заниматься, - ответил Нед, восхищенный и одновременно приунывший.
– Тогда иди и найди, - взревел Макфарланд.
– Для такого дела нетрудно найти людей.
– Слушаюсь, сэр.
Макфарланд снова подошел ко мне и поднял палец.
– Что до вас, молодой человек, - заговорил он, чуть не брызгая слюной мне в лицо, - отправляйтесь домой и садитесь за работу. Нынче же вечером. Мы пустим ваш материал в первом номере. Только никакой литературы, понятно? Я хочу, чтобы вы рассказали свою историю читателям точно так же, как минуту назад рассказывали ее мне. Сможете надиктовать ее стенографистке? Полагаю, что не сможете. Очень плохо. Это был бы наилучший выход. Теперь слушайте меня… Я уже не желторотый юнец. Много повидал и встречал массу людей, которые считали себя гениями. Пусть вас не беспокоит, гений вы или нет. Не думайте даже о том, что вы писатель. Просто рассказывайте - легко и естественно, как если бы рассказывали приятелю. Будете рассказывать мне, ясно? Я ваш приятель. И я не знаю, писатель вы или нет. У вас есть что рассказать мне, и это мне интересно… Если справитесь с этой работой, предложу вам кое-что более интересное. Я могу отправить вас в Китай, Индию, Африку, Южную Америку - куда захотите. Мир огромен, и такому парню в нем всегда найдется место. К тому времени, когда мне стукнуло двадцать один, я уже трижды объехал земной шар. К двадцати пяти знал восемь языков. В тридцать владел несколькими журналами. Не один раз был миллионером. Но для меня это ничего не значило. Не позволяйте деньгам занимать все ваши мысли! Я и разорялся - пять раз. И сейчас разорен.
– Он постучал себе по голове.
– Если здесь варит, если есть смелость и воображение, всегда найдутся люди, которые ссудят тебя деньгами…
Он бросил быстрый взгляд на Неда и сказал:
– Я проголодался. Не можешь ли послать кого-нибудь за сандвичами? Совсем забыл про ленч.
– Я сам схожу, - ответил Нед, направляясь к двери.
– Захвати побольше, чтобы нам всем хватило, - крикнул вдогонку Макфарланд.
– Ты знаешь, с чем я люблю. И кофе принеси - покрепче.
Вернувшись, Нед увидел, что мы болтаем, как старые приятели, и расплылся от удовольствия.
– Я только что рассказывал мистеру Макфарланду, что ни в какой Северной Каролине не был, - признался я. Физиономия у Неда вытянулась.
– К тому же он знает дом, в котором я живу. Судья, что прежде жил в нашей квартире… в общем, они с мистером Макфарландом давнишние друзья.
– Думаю послать этого молодого человека, - сказал Макфарланд, - в Африку, после того как он напишет для нас серию очерков. В Тимбукту! Он говорит, что всегда мечтал туда попасть.
– Прекрасно, - отозвался Нед, раскладывая сандвичи на письменном столе Макфарланда и разливая кофе.
– Путешествовать надо, пока молод, - продолжал Макфарланд.
– И когда в кошельке не густо. Помню, как я в первый раз оказался в Китае… - Не докончив, он принялся жевать.
– Если забываешь поесть, значит, ты еще живешь.
Я ушел от него через час или около того. Голова у меня шла кругом. Нед вынудил меня пообещать, что я закончу свои заметки дома, не ставя об этом в известность шефа, и сказал, что я, без сомнения, понравился старику. Макфарланд поймал меня в холле, когда я ждал лифт. «Не подведешь меня? Отправь материал сегодня же, срочной почтой. Работай всю ночь, если понадобится. Благодарю!» - И он пожал мне руку.
Когда я вернулся домой, в квартире было темно. Я был в таком возбуждении, что пришлось пропустить пару стаканов шерри, чтобы немного остыть. Интересно, что скажет Мона, когда узнает о грандиозном моем успехе. Я совсем забыл о заметках, лежавших в кармане, - я мог думать только о Тимбукту, Китае, Индии, Персии, Сиаме, Борнео, Бирме, великом колесе судьбы, пыльных караванных дорогах, ароматах и диковинах Дальнего Востока, лодках, поездах, пароходах, верблюдах, зеленых водах Нила, мечети Омара… Древний Фес, неведомые языки, джунгли, вельд, нищета, калеки у храмов и монахи, фокусники, лекари-шарлатаны, соборы, пагоды, пирамиды. В голове у меня такое творилось, что, не появись кто-нибудь вскоре, я бы сошел с ума.
Я сидел в таком состоянии в большом кресле у окна. Трепетало пламя свечи. Неожиданно дверь тихо отворилась. Это была Мона. Она подошла ко мне, обняла и нежно поцеловала. Я почувствовал слезы на ее лице.
Тебе все еще грустно? В чем, черт возьми, дело?
Вместо ответа она села мне на колени. Мгновение спустя она уже рыдала на моей груди. Я дал ей поплакать, молча поглаживая по голове.
– Это так ужасно?
– спросил я наконец.
– Неужели даже мне не можешь рассказать?
– Нет, Вэл, не могу. Слишком это отвратительно.
Слово за слово, и я все-таки вытянул из нее, что произошло. Опять ее семейка. Она должна была повидаться с матерью. Дела обстояли хуже, чем всегда. Что-то там с закладной - надо срочно платить, иначе они лишатся дома.
– Но главное не это, - сказала она продолжая хлюпать, - а то, как она со мной обращается. Как будто я грязная. Она не верит, что я замужем. Обозвала меня шлюхой.
– Раз так, то, ради Бога, брось думать о ней, - разозлился я.
– Мать, которая говорит такое, не имеет права называться хорошей матерью. Нет, это невероятно. Где мы возьмем три тысячи долларов, да еще срочно?
– Пожалуйста, Вэл, не надо. Мне от этого только становится хуже.
– Я ее презираю, - не мог успокоиться я.
– Не моя вина, что она твоя мать. По мне, так она просто пиявка. Пусть сама разбирается со своими делами, безмозглая старая сука.
– Вэл! Вэл! Пожалуйста… - Она снова зарыдала, пуще прежнего.
– Хорошо, больше не скажу ни слова. Извини, что позволил себе выразиться.
В этот момент звякнул дверной колокольчик, потом раздался быстрый стук в оконную раму. Я вскочил и бросился открывать. Мона продолжала плакать.