Плексус
Шрифт:
Девица в углу, с которой он не спускал глаз, подала ему знак.
– Извини, Генри, - сказал он, - наконец-то, - и помчался на зов.
События приняли драматический оборот, когда начал регулярно заходить Артур Реймонд. Он обычно появлялся в сопровождении своего закадычного дружка Спада Джейсона и его пассии Аламеды. Артур Реймонд ничего так не любил, как споры и диспуты, и, если была возможность, завершал их, свалив оппонента борцовским приемом на пол. Для него не было большего удовольствия, чем вывернуть или вывихнуть кому-нибудь руку. Его идолом был Джим Дрисколл, который позже перешел в профессионалы. Джим Дрисколл когда-то учился на органиста, может, поэтому Артур так обожал его.
Как я уже сказал, Артур Реймонд всегда кого-нибудь задирал. Если не удавалось вовлечь других в спор или дискуссию, он возвращался к своему дружку Спаду Джейсону. Этот последний был настоящим богемным типом. Превосходный художник, Спад гробил свой талант. Он всегда готов был бросить работу, едва к тому представлялся малейший повод. Место ему было в свинарнике, где он валялся бы в грязи с этой язвой Аламедой. К нему можно было постучаться в любое время дня
Мону ничуть не интересовал Спад Джейсон. «Испанскую сучку» же, как она именовала Аламеду, просто ненавидела. Однако они, когда появлялись, всегда приводили с собой троих или четверых человек. Некоторые посетители обычно уходили, завидев эту банду, - Тони Маурер, например, Мануэль Зигфрид и Седрик Росс. Каччикаччи и Тревельян, напротив, встречали их с распростертыми объятиями, поскольку могли рассчитывать выпить и закусить на дармовщинку. Кроме того, они обожали спорить да дискутировать. Это доставляло им огромное удовольствие.
Представляясь флорентийцем, хотя последний раз он видел Италию, когда ему было два года, Каччикаччи мог рассказать замечательные анекдоты о великих гражданах Флоренции - разумеется, от начала до конца выдуманные. Иногда он повторялся, но рассказывал по-иному, не так, как в первый раз, и с новыми подробностями, если к тому его побуждал интерес слушателей.
Одной из таких его «выдумок» была история о роботе двенадцатого века, созданном средневековым ученым, чье имя он никак не мог вспомнить. Поначалу Каччикаччи удовлетворялся тем, что описывал это механическое чудище (которое, по его словам, было гермафродитом) как не знающего усталости слугу, способного выполнять всякие домашние обязанности, в том числе и довольно забавные. Но по мере того как он расцвечивал свою историю подробностями, робот - которого он всегда называл Пикодирибиби - постепенно приобретал способности и пристрастия по меньшей мере изумительные. К примеру, научив своего механического слугу подражать человеческой речи, хозяин Пикодирибиби потом преподал ему основы некоторых искусств и наук, а также - с практической целью - научил, как строить умозаключения, пользоваться системой мер и весов, теоремами и логарифмами, производить определенные астрономические вычисления, определять положение созвездий в любое время года на семь лет вперед. Еще он научил его пользоваться пилой, молотком и долотом, компасом, мечом и пикой, равно как некоторыми простейшими музыкальными инструментами. В результате Пикодирибиби превратился не только в своего рода femme de meage, стража, секретаря и компендиум полезной информации, но добрую фею, убаюкивавшую хозяина причудливыми мелодиями в дорийском ладе. Однако, словно попугай в клетке, чудовище полюбило болтать и не знало в этом никакого удержу. Временами хозяин с трудом мог заставить его угомониться. Роботу, которого научили декламировать пространные стихи на латинском, греческом, древнееврейском и других языках, иногда взбредало в голову читать весь свой репертуар без передышки и, конечно, не принимая во внимание потребность хозяина в душевном покое. А поскольку понятия усталости для него не существовало, он время от времени принимался долдонить в своей механически правильной, бездушной манере все подряд: таблицы метрических измерений и логарифмические таблицы, астрономические данные и так далее и тому подобное, пока его господин, вне себя от ярости, не убегал из дому. Через некоторое время обнаружились и другие странности в его поведении. Мастерски владея искусством самозащиты, Пикодирибиби атаковал гостей хозяина по малейшему поводу, сшибал их с ног, как кегли, и безжалостно колотил. Появилась у него другая, почти столь же несносная привычка- встревать в дискуссию, неожиданно ставя в тупик ученых, расположившихся у ног его господина, головоломными вопросами в форме загадок, на которые, естественно, не было ответа.
Мало-помалу господин стал ревновать свое собственное создание. Что злило его больше всего, так это неутомимость робота. Его способность бодрствовать двадцать четыре часа в сутки, его способность никогда не делать ошибок и, пусть бессмысленная, легкость и быстрота, с какой он переходил от одного вида деятельности к другому, - эти качества или таланты скоро превратили «идиота», как он стал называть свое изобретение, в угрозу для него, в насмешку над ним. Не осталось почти ничего, что «идиот» не мог бы сделать лучше, чем его господин. Разве что только некоторые способности, которыми он ни в каком случае не мог обладать, но этими животными качествами сам его господин не особенно гордился. Было очевидно, что существовал только один выход, если он желал вновь обрести душевный покой, - уничтожить свое любимое творение! Этого, однако, ему не хотелось делать. Он потратил двадцать лет на то, чтобы создать свое чудище и всему научить его. На всем белом свете не было ничего, что могло бы сравниться с проклятым идиотом. Кроме того, он уже не помнил все детали того долгого, сложного и таинственного процесса, который привел его к успеху. Во всем Пикодирибиби соперничал с человеком, чьим подобием он был. Конечно, он никогда не смог бы оставить потомства, но, как одно из уродливых и забавных порождений человека, несомненно, сам остался бы в людях тревожащим душу навязчивым воспоминанием.
Великий ученый был в состоянии, близком к помешательству. Не в силах уничтожить свое творение, он ломал голову, как и куда его упрятать. Какое-то время он думал захоронить его в саду в железном гробу. У него даже возникла забавная идея запереть его в монастыре. Но его парализовал страх, страх потерять или повредить монстра. Становилось все яснее, что, раз уж он породил Пикодирибиби, с ним ему предстоит и жить до конца дней своих. Он ловил себя на том, что обдумывает, каким образом сделать так, чтобы их погребли вместе, когда настанет час. Странные мысли! Идея взять с собой в могилу существо неживое и в то же время во многих отношениях живее его, ужасала ученого. Он был убежден, что даже на том свете чудо, которое он породил, будет мучить его, возможно, отнимет его право на спасение. Он начал понимать, что, выступив в роли Создателя, лишил себя блаженства, какое смерть дарует ничтожнейшему из верующих. Он уже видел себя тенью, мечущейся между двумя мирами, преследуемой собственным созданием. Всегда набожный, он теперь долго и горячо молился об избавлении. Стоя на коленях, он умолял Господа смиловаться, снять с него бремя ужасной ответственности, которое он по недомыслию взвалил на себя. Но Всевышний не внимал его мольбам.
Униженный, в полном отчаянии, он в конце концов был вынужден обратиться за помощью к Папе. Пешком, вдвоем со своим необычным спутником он проделал путь от Флоренции до Авиньона. К концу пути за ними уже следовали огромные толпы людей. Его чудом не побили камнями, поскольку уже вся Европа знала, что дьявол собственной персоной ищет аудиенции у Его Святейшества. Однако Папа, сам человек ученый и знаток оккультных наук, приложил немало усилий к тому, чтобы защитить сего любопытного пилигрима и его детище. Ходили слухи, что Его Святейшество намеревался оказать чудищу покровительство хотя бы для того, чтобы сделать из него достойного христианина. В уединении своих покоев, в присутствии лишь одного кардинала, своего фаворита, Папа принял раскаявшегося ученого и его непостижимого подопечного. Никто не знает, что произошло на этой встрече, которая длилась четыре с половиной часа. В результате, если только это можно назвать результатом, ученый на другой день умер ужасной смертью, а еще через день его тело было предано публичному сожжению и пепел развеян sous le pot dAvigo.
В этом месте Каччикаччи делал паузу, ожидая неизменного вопроса: «А что стало с Пикодирибиби?» Каччикаччи загадочно улыбался, недоуменно смотрел на свой опустевший стакан, откашливался и, прежде чем завершить рассказ, спрашивал, нельзя ли ему получить еще сандвич.
– Пикодирибиби? Вопрос не простой! Читал кто-нибудь из вас Оккама… или «Частные записки» Альберта Великого?
Нечего и говорить, что никто этого не читал. Вопрос был чисто риторический.
– Время от времени, -. продолжал он, - появляются слухи о морском чудище, выходящем на берег Лабрадора или где-то еще в столь же далеком краю. Что вы скажете, если завтра появится сообщение о таинственном монстре в человеческом обличье, которого заметили бродящим в Шервудском лесу? Видите ли, Пикодирибиби был не первым. Даже в Древнем Египте ходили легенды о существовании андрогинов, подобных Пикодирибиби. В величайших музеях Европы хранятся документы, подробно описывающие андроидов, или роботов, как мы их теперь называем, созданных древними магами. Однако нигде нет никаких письменных свидетельств об уничтожении этих монстров - творений рук человеческих. Напротив, все источники подводят нас к поразительному выводу: этим чудищам всегда удавалось ускользнуть от своих создателей…
Тут Каччикаччи снова делал паузу и окидывал всех пристальным взором.
– Я не утверждаю, что это на самом деле так, - заключал он, - но существует достойное доверия свидетельство, подтверждающее мнение, что все эти сатанинские создания продолжают свое противоестественное существование в неком отдаленном и неприступном уголке земли. В самом деле, очень вероятно, что к настоящему времени они основали свою колонию. Почему бы нет? Они не подвержены старению, болезням, они не знают, что такое смерть. Подобно тому мудрецу, что бросил вызов Александру Македонскому, они действительно могут похвастать тем, что их нельзя уничтожить. Некоторые ученые утверждают, что к настоящему времени эти пропавшие из виду бессмертные реликты, возможно, разработали свой уникальный метод общения между собой больше того, что они даже научились производить себе подобных, механическим способом конечно. Они говорят: если наш звероподобный предок мог развиться в современного человека, почему эти искусственные создания не могут совершить ту же эволюцию, и притом намного быстрее? Человек по-своему так же неисповедим, как Господь. То же и животный мир. А если подумать хорошенько, то и мир неодушевленный. Если у этих андроидов хватило ума и изобретательности избавиться от своих хозяев, державших их под неусыпным контролем, в ужасном рабстве, так неужто они не могут как-то защитить себя, общаться с себе подобными, размножаться? Кто может с уверенностью сказать, что где-нибудь на земном шаре не существует сказочное поселение - может, великолепный город!
– населенный сплошь этими не имеющими души субъектами, многие из которых старше самой могучей секвойи?
Но я отвлекся от Пикодирибиби… В тот день, когда его господин нашел свой ужасный конец, он исчез. Искали везде, но его и след простыл. Время от времени сообщалось о таинственных смертях, необъяснимых катастрофах и болезнях, в которых усматривали руку исчезнувшего Пикодирибиби. Многие ученые были подвергнуты гонениям, кое-кто кончил жизнь на костре, поскольку якобы давал убежище монстру. Ходили даже слухи, что Папа приказал сделать «копию» Пикодирибиби и использовал ее в тайных целях. Но все это не более чем слухи и предположения. Тем не менее доподлинно известно, что в архивах Ватикана хранятся описания других роботов, относящиеся примерно к описываемому времени, однако ни один из них не обладал способностями Пикодирибиби. Сегодня, конечно же, существует множество всевозможных роботов, один из них, как вы знаете, питается, так сказать, от излучения далекой звезды. Представьте, только попробуйте представить все ужасные последствия, если бы такое было возможно в раннем Средневековье. Изобретателя обвинили бы в использовании черной магии. Его сожгли бы на костре, не так ли? Но могло быть и по-другому, результат мог быть другим, одновременно захватывающим и зловещим. Вместо машин мы, возможно, использовали бы сейчас этих слуг, работающих на звездной энергии. Возможно, все в мире делали бы эти искусные и жадные на работу рабы…