Племя Огня

Михайловский Александр Борисович

– Дара, – сказал Петрович, – спроси у нее, как ее зовут, как называется ее племя, и кто научил их есть людей?

Выслушав перевод вопроса, полуафриканка заговорила, медленно подбирая слова.

– Она зовут Алохэ, – перевела Дара ее речь, – их племя называться, моя не понимать это слово. Есть людей им придумать шаман Шамэл. Другой племя их народ так не делать. Зверь, который они ловить, стал мало, а человек был много. Они хотеть кушать. Шаман сказал, что другой человек тоже зверь, который можно есть. Шаман убить старый вождь, который говорить нет. Они пойти туда, где менять вещи, забрать вещи, убить и съесть все.

Потом

они начать ходить везде и всех есть. Другой шаман их народ проклясть их племя и сказать их убить. Они уйти со своя земля и больше там не жить. Это быть рука лет и два года назад. Потом они гулять и прийти сюда. Шамэл сказал, чтобы племя быть сильный, надо убить и есть все слабый и ненужный человек. Убить и есть ребенок. Убить и есть женщина. Женщина стал мало, и Шамэл учить мужчина и мальчик, что женщина должен быть общий. Если женщина говорить нет, то она надо бить. Шамэл брать много женщина и девочка. Потом он их убить и есть. Когда вы прийти и убить все мужчина и большой мальчик, тогда женщина и девочка напасть на шаман Шамэл, его помощник и маленький мальчик, и все убить.

Некоторое время все потрясенно молчали.

– Какая мерзость! – пробормотал Андрей Викторович. – Попался бы мне этот Шамэл в руки живым… Радует только то, что по их следам к нам не придет еще одна толпа голодных людоедов.

– Дара, – не меняясь в лице, произнес Сергей Петрович, – спроси у нее, почему они убили всех своих мальчиков?

– Так надо, – перевела Дара ответ Алохэ. – Они зло Шамэл, Шамэл их портить. Убить их – убрать зло.

– О, грехи мои тяжкие… – простонал учитель, обводя лежащих навзничь полуафриканок, – за что мне все это?

– Это ужасный проступок, – перевела, точнее переврала, сообразительная Дара, – наш Великий Шаман Петрович расстроен тобой и спрашивает у духов Огня, Грома и Молнии, что с вами сделать.

Алохэ упала на колени и, зажмурившись, задрала голову.

– Она говорить, – в голосе Дары, нарастая, звучали замогильные нотки, – пусть ты убить ее своим громом или ударить нож горло. Она убить свой мальчик. Она тоже есть зло Шамэл. Она надо нет. Она не хотеть жить. Она все не хотеть жить. Пусть ты убить их всех. Бей!

Петрович вытащил из ножен свой нож, и задумчиво посмотрел на сияющее на солнце булатное лезвие.

– Что ты задумал, Петрович? – подозрительно спросил коллега.

Он уже представил себе, что его друг, обычно такой добрый, сейчас собственной рукой начнет резать глотки всем этим сбитым с толку женщинам.

Тот отвлекся от созерцания ножа и перевел взгляд на товарища. Несмотря на чрезвычайно серьезный вид, где-то глубоко в его глазах пряталась лукавинка.

– Я задумал колдовской обряд, чтобы очистить их от зла, – мрачно изрек он, – но, к сожалению, здесь не хватает всех необходимых ингредиентов. Можно провести лишь предварительную подготовку, своего рода конфирмацию. Надо будет сделать так, чтобы зло умерло, а тело осталось жить – для того, чтобы потом в нем могла зародиться новая душа. То, что натворил один шаман, другой шаман обязательно должен суметь исправить.

– Вождь, ты их убить? – перевела Дара вопрос Ниты, которая тоже все еще была здесь и слушала весь этот диалог в первоисточнике. И она, и Дара были немало заинтригованы.

– Дара, переведи ей, что убить их прямо здесь проще всего. Но тогда они умрут, а зло, которое принес Шамэл, останется, а я должен убить именно его, тут он сделал паузу и, глядя в сторону Ниты и ее соплеменников, слегка нахмурился, – и вообще, незачем им смотреть на все это. Такой обряд не для глаз детей и женщин. Пусть они идут к лодкам.

Когда Нита, Акса и дети бывшего клана Лани удалились к берегу, Петрович еще раз обвел взглядом разоренное стойбище. Разграбление подходило к концу. Покрышки из шкур были сняты с шатров, изнутри было вытащено все ценное, и Катя с Лизой помогали женщинам-Ланям увязывать все это сыромятными ремнями в один огромный тюк в кузове УАЗа.

– Петрович, – сказала Дара, – Алохэ спрашивает, ты их убить или не убить?

– Значит так, Дара, – ответил тот таким тоном, что все притихли, догадавшись, что сейчас будут сказаны очень важные вещи, – скажи Алохэ – и пусть она сообщит всем – что мы будем проводить очень важный и сложный обряд – мы будем убивать то зло, которое поселил в них Шамэл. Именно зло, а не их самих. Для этого они должны отказаться от всего, что было у них в прошлом – от своих имен, обычаев, одежды, языка. Будет тяжело, больно и страшно, поэтому это дело добровольное, – он сделал паузу, наблюдая, как у Дары расширяются зрачки – она, внимая его словам, наполнялась мистическим трепетом перед могуществом шамана Петровича. Как же ей повезло, что она попала в его племя!

Она перевела все сказанное, стараясь соблюдать максимальную точность – еще бы, шаманский обряд – это не шутки!

Шаман между тем продолжал:

– Слушай внимательно, Дара, и ничего не упусти. Скажи им – сейчас мои помощники будут ставить их на ноги и подводить сюда. Те, кто хочет, чтобы их зло умерло, а они родились заново, должны, как Алохэ, встать на колени. Те, кому их зло дороже жизни, пусть остаются стоять. Мы оставим их здесь, связанными по рукам и ногам, на съедение диким зверям, и они умрут от их клыков, как жертвы вашего племени умирали от рук их мужчин.

Алохэ, выслушав из уст Дары эту речь, заговорила высоким мелодичным языком, и лежащие ниц на земле полуафриканки стали ворочаться и перешептываться. Сергей-младший и Гуг принялись поднимать их на ноги и выстраивать в одну линию. Некоторые опускались на колени сразу, некоторые какое-то время раздумывали. Вот остались стоять только двое, но одна, когда к ней уже направились парни, вдруг в последний момент буквально упала, ударившись коленями об землю.

Последнюю упрямицу, оставшуюся стоять на ногах и зло смотревшую на своих пленителей, отвели в сторону, и в дополнение к рукам связали ей ноги и заклеили скотчем глаза и рот. Мужчина отчего-то подумал, что это была как раз та девка, что пыталась удрать от них в самом начале, и которую скрутили свои же товарки. Она лежала, словно куколка гигантского мотылька, и даже в таком виде источала энергию протеста. Вот ведь упрямица!

Тем временем Катя и Лиза закончили с увязкой багажа на УАЗ и подошли к вождям.

– Лани уже отплывают, – сказала Катя, – что нам делать?

– Весте с Гугом сходите к месту засады, – ответил ей Петрович, – и принесите сюда буксировочный трос. Он нам скоро понадобится. Будьте осторожны, там уже могут быть падальщики.

Когда эти трое ушли, он посмотрел на Сергея-младшего.

– По моей команде, – сказал он, – будешь заклеивать им скотчем глаза, потом разрезать ремешки на их одежде. Все делать медленно и печально, без всякой суеты. Понятно?