"Племянник чародея" with W cat
Шрифт:
[ 409 ] “Distinguished foreigner—v-very important p-person,” he stammered.
[ 410 ] “Rubbish!” said Aunt Letty, and then, turning to the Witch, “Get out of my house this moment, you shameless hussy, or I’ll send for the police.” She thought the Witch must be someone out of a circus and she did not approve of bare arms.
[ 411 ] “What woman is this?” said Jadis. “Down on your knees, minion, before I blast you.”
409
– Знат-тная иност-транка… весьма важная гость-тья, – заикался он.
410
– Чушь! – отрубила тетя Летти и обернулась к ведьме. – Немедленно убирайся из этого дома, бесстыжая тварь, или я вызову полицию! – Она приняла ведьму за цирковую актрису. Особенно ее возмутили, между прочим, короткие рукава гостьи.
411
– Кто эта несчастная? – спросила королева. – На колени, ничтожество, или я сотру тебя в порошок!
[ 412 ] “No strong language in this house if you please, young woman,” said Aunt Letty.
[ 413 ] Instantly, as it seemed to Uncle Andrew, the Queen towered up to an even greater height. Fire flashed from her eyes: she flung out her arm with the same gesture and the same horrible-sounding words that had lately turned the palacegates of Charn to dust. But nothing happened except that Aunt Letty, thinking that those horrible words were meant to be ordinary English, said:
412
– Потрудитесь
413
В ту же секунду, как показалось дяде Эндрью, королева стала еще выше ростом. Глаза ее засверкали. Она выбросила руку вперед тем же движением и с теми же словами, что недавно превратили в пыль ворота королевского дворца в Чарне. Но ничего не случилось. Только тетушка Летти, приняв ужасное заклинание за обыкновенные английские слова, сказала:
[ 414 ] “I thought as much. The woman is drunk. Drunk! She can’t even speak clearly.”
[ 415 ] It must have been a terrible moment for the Witch when she suddenly realized that her power of turning people into dust, which had been quite real in her own world, was not going to work in ours. But she did not lose her nerve even for a second. Without wasting a thought on her disappointment, she lunged forward, caught Aunt Letty round the neck and the knees, raised her high above her head as if she had been no heavier than a doll, and threw her across the room. While Aunt Letty was still hurtling through the air, the housemaid (who was having a beautifully exciting morning) put her head in at the door and said, “If you please, sir, the ’ansom’s come.”
414
– Так и есть. Эта женщина пьяна. Да, пьяна! Даже говорить толком не может!
415
Должно быть, колдунья здорово перепугалась в тот миг, когда поняла, что в нашем мире ей не удастся превращать людей в пыль с такой же легкостью, как в своем. Но самообладания она не потеряла ни на секунду, и, не теряя времени, кинулась вперед, схватила тетю Летти, подняла ее над головой, словно тряпичную куклу, и бросила через комнату. Тетя еще не успела приземлиться, как в комнату заглянула служанка, (которой выпало на редкость интересное утро), чтобы сообщить, что приехал кэб.
[ 416 ] “Lead on, Slave,” said the Witch to Uncle Andrew. He began muttering something about “regrettable violence must really protest”, but at a single glance from Jadis he became speechless. She drove him out of the room and out of the house; and Digory came running down the stairs just in time to see the front door close behind them.
[ 417 ] “Jiminy!” he said. “She’s loose in London. And with Uncle Andrew. I wonder what on earth is going to happen now.”
416
– Веди меня, раб, – сказала ведьма.
Дядюшка Эндрью залепетал что-то насчет «прискорбного насилия», с которым он «не может примириться», но потерял дар речи от одного-единственного гневного взгляда королевы.
Она вытащила его из комнаты, а затем и из дома, так что сбежавший по лестнице Дигори успел увидеть захлопывающуюся переднюю дверь.
417
– Ой! – выдохнул он. – Теперь она по Лондону бегает. Вместе с дядей. Что они натворят?
[ 418 ] “Oh, Master Digory,” said the housemaid (who was really having a wonderful day), “I think Miss Ketterley’s hurt herself somehow.” So they both rushed into the drawing-room to find out what had happened.
[ 419 ] If Aunt Letty had fallen on bare boards or even on the carpet, I suppose all her bones would have been broken: but by great good luck she had fallen on the mattress. Aunt Letty was a very tough old lady: aunts often were in those days. After she had had some sal volatile and sat still for a few minutes, she said there was nothing the matter with her except a few bruises. Very soon she was taking charge of the situation.
418
– Ах, господин Дигори, – сказала в свою очередь служанка, которая от души наслаждалась происходящим, – по-моему, мисс Кеттерли ушиблась.
И оба они побежали в гостиную выяснить, что случилось с тетей.
419
Упади тетушка Летти на голый пол или даже на ковер, она бы, верно, переломала себе все кости, но упала она, по счастливой случайности, на матрас. Нервы у нее были крепкие, как у многих тетушек в те добрые старые времена, так что, понюхав нашатыря и посидев пару минут, она заявила, что с ней не произошло ровным счетом ничего страшного, разве что несколько синяков. Вскоре она уже начала действовать.
[ 420 ] “Sarah,” she said to the housemaid (who had never had such a day before), “go around to the police station at once and tell them there is a dangerous lunatic at large. I will take Mrs Kirke’s lunch up myself.” Mrs Kirke was, of course, Digory’s mother.
[ 421 ] When Mother’s lunch had been seen to, Digory and Aunt Letty had their own. After that he did some hard thinking.
[ 422 ] The problem was how to get the Witch back to her own world, or at any rate out of ours, as soon as possible. Whatever happened, she must not be allowed to go rampaging about the house. Mother must not see her.
420
– Сарра, сказала она служанке (которая, заметим, не выглядела счастливой), – немедленно отправляйся в полицейский участок и сообщи, что в городе находится буйная сумасшедшая. Завтрак моей сестре я отнесу сама. (Ее сестра, как вы поняли, была мама Дигори).
421
Когда она управилась с этим делом, они с Дигори позавтракали тоже. После этого мальчик принялся за размышления.
422
Требовалось как можно скорее отправить ведьму обратно в ее мир, или уж, по крайней мере, выгнать из нашего. Никак нельзя ей позволить бесчинствовать в доме, а то ее могла увидеть мама.
[ 423 ] And, if possible, she must not be allowed to go rampaging about London either. Digory had not been in the drawingroom when she tried to “blast” Aunt Letty, but he had seen her “blast” the gates at Charn: so he knew her terrible powers and did not know that she had lost any of them by coming into our world. And he knew she meant to conquer our world. At the present moment, as far as he could see, she might be blasting Buckingham Palace or the Houses of Parliament: and it was almost certain that quite a number of policemen had by now been reduced to little heaps of dust. And there didn’t seem to be anything he could do about that. “But the rings seem to work like magnets,” thought Digory. “If I can only touch her and then slip on my yellow, we shall both go into the Wood between the Worlds. I wonder will she go all faint again there? Was that something the place does to her, or was it only the shock of being pulled out of her own world? But I suppose I’ll have to risk that. And how am I to find the beast? I don’t suppose Aunt Letty would let me go out, not unless I said where I was going. And I haven’t got more than twopence. I’d need any amount of money for buses and trams if I went looking all over London. Anyway, I haven’t the faintest idea where to look. I wonder if Uncle Andrew is still with her.”
423
И
[ 424 ] It seemed in the end that the only thing he could do was to wait and hope that Uncle Andrew and the Witch would come back. If they did, he must rush out and get hold of the Witch and put on his yellow Ring before she had a chance to get into the house. This meant that he must watch the front door like a cat watching a mouse’s hole; he dared not leave his post for a moment. So he went into the dining-room and “glued his face” as they say, to the window. It was a bow-window from which you could see the steps up to the front door and see up and down the street, so that no one could reach the front door without your knowing. “I wonder what Polly’s doing?” thought Digory.
424
Выходило, что ему ничего не оставалось, кроме как сидеть дома, надеясь, что дядюшка Эндрью вместе с ведьмой вернутся обратно. В таком случае Дигори должен был подбежать к королеве, дотронуться до нее и надеть желтое колечко еще до того, как та вошла бы в дом. Значит, ему следовало следить за парадной дверью, как кошке за мышиной норкой, ни на секунду не сходя с места. Дигори отправился в столовую и, что называется, прилип к оконному стеклу. Окно было старомодное, фонарное, из него хорошо были видны и ступеньки крыльца, и улица. Никто не проскользнул бы мимо него к парадной двери незамеченным. «Что-то сейчас Полли делает?» – думал Дигори.
[ 425 ] He wondered about this a good deal as the first slow half-hour ticked on. But you need not wonder, for I am going to tell you. She had got home late for her dinner, with her shoes and stockings very wet. And when they asked her where she had been and what on earth she had been doing, she said she had been out with Digory Kirke. Under further questioning she said she had got her feet wet in a pool of water, and that the pool was in a wood. Asked where the wood was, she said she didn’t know. Asked if it was in one of the parks, she said truthfully enough that she supposed it might be a sort of park. From all of this Polly’s mother got the idea that Polly had gone off, without telling anyone, to some part of London she didn’t know, and gone into a strange park and amused herself jumping into puddles. As a result she was told that she had been very naughty indeed and that she wouldn’t be allowed to play with “that Kirke boy” any more if anything of the sort ever happened again. Then she was given dinner with all the nice parts left out and sent to bed for two solid hours. It was a thing that happened to one quite often in those days.
425
Этим размышлениям он посвятил чуть не половину первого, самого медленного получаса ожидания. Но вам над судьбой Полли ломать голову не стоит, потому что я немедленно готов все о ней рассказать. Она опоздала к обеду, и кроме того явилась домой с мокрыми чулками и башмаками. А когда ее спросили, где она шаталась и чем занималась, она ответила, что гуляла с Дигори Керком, ноги же промочила в пруду, что пруд этот в лесу, а где лес – она не знает. «Может он был в парке?» – спросили ее. Она вполне честно ответила, что при желании это место можно назвать и парком. Так что мама Полли решила, что девочка убежала, никого не спросясь, в какую-то неизвестную часть Лондона, забрела в незнакомый парк, где и прыгала по лужам. В конце концов ее отчитали, пригрозив запретить играть «с этим мальчишкой Керком», если подобное повторится. За обедом ей не дали сладкого, а после обеда отправили на два часа в постель. Такие штуки в те годы случались с детьми сплошь и рядом.
[ 426 ] So while Digory was staring out of the dining-room window, Polly was lying in bed, and both were thinking how terribly slowly the time could go. I think, myself, I would rather have been in Polly’s position. She had only to wait for the end of her two hours: but every few minutes Digory would hear a cab or a baker’s van or a butcher’s boy coming round the corner and think “Here she comes”, and then find it wasn’t. And in between these false alarms, for what seemed hours and hours, the clock ticked on and one big fly—high up and far out of reach buzzed against the window. It was one of those houses that get very quiet and dull in the afternoon and always seem to smell of mutton.
426
Таким-то вот образом, покуда Дигори наблюдал из окна гостиной за крыльцом и улицей, Полли лежала в постели, и оба они думали о том, как страшно медленно тянется время. Лично я, наверное, предпочел бы быть на месте Полли. Ей-то было нужно всего-навсего дождаться, пока истекут положенные два часа наказания. А Дигори чуть не каждую минуту, услышав то стук колес тележки булочника, то случайную карету, то шаги мальчишки из мясной лавки, вздрагивал: «Ну, вот она!» А между этими ложными тревогами только безумно медленно тикали часы, да огромная муха билась о верхний край окна. Дом этот был из тех, где после полудня стоит мертвая тишина, скука и запах вареной баранины.