Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
– Опоздаем. Заставим ждать. Гостям это будет не в угоду, - сетовал Юрий.
Галицкий увещевал:
– Ночью по моему наказу нарочный велел держать наготове свежих коней. Так что милость твоя успел бы ещё и соснуть часок.
Нет, невыспавшийся Юрий предпочёл путь без сна. Хотя похвалам проворному бывшему дядьке не было границ.
– На месте государя-брата сказал бы тебе окольничество [59] , - возводил Юрий своего слугу в высший придворный чин.
59
Сказать
– Радею токмо для твоей милости, - отшучивался боярин.
Смеркалось, когда Асей Карачурин, подскакав, известил:
– Коломна!
Князь ничего впереди не видел. Галицкий щурился:
– Глазастый татарин далеко прозревает!
Наконец проступила, как призрак, в темнеющей белизне башня кремника. В подградии встречные изумлённо глазели на конный поезд. У растворенных ворот, перед местом через ров, склонился коломенский великокняжеский наместник со всеми своими присными.
– Здоров ли прибыл, княже?
– Они ещё не...
– начал было Юрий.
Боковой улицей налетел белый всадник:
– Едут!
Тут и наместнику, и его окружению подвели коней. Все общим гуртом бросились к Оке: она пряталась под волнистым снеговым настом. От поймы до высокого яра опоясывал санный путь. Люди, скопившиеся на яру, приставили варежки козырьками к меховым шапкам.
– Где?
– не терпелось Юрию.
– Враг возьми этот зимний кургузый день! Ага, вижу! Едем встречь!
Рязанская охрана не пошла к реке, постояла и повернула вспять. Возок и несколько всадников приближались к встречающим. Впереди усач с бритым подбородком. Огромные чёрные глазищи сразу же задержал на Юрии.
Съехались первыми. Обнялись, как издавна знающие друг друга.
– Здорово, одноименец Дмитрич!
Глаза прямо-таки Анастасиины. В них утонешь!
– Как опознал меня, Святославич?
– Вылитый покойный Донской герой! Виделись единожды, - громогласил смоленский князь.
– Обихоженная лично мною карета ждёт Анастасию Юрьевну, - набрался духу предложить Юрий.
Смоленский ударил рукоятью кнутовища по облепленному и льдом, и снегом возку:
– Перелезай, бабы, из рязанских пуховиков в московские!
Юрий смотрел во все глаза. Вышла... не она! Какая-то молодка, насурьмлённая, набелённая в дешёвых, но обильных мехах. Тут же по колена провалилась в снег.
– Живей, подружка!
– приказал Юрий Святославич.
Затем выпрыгнули две услужницы, чтобы подхватить под руки княжну. Она отвергла помощь: выпорхнула, как из гнезда птица Гамаюн. Не чета первой, неизвестно кем ей приходящейся. Матерью? По обращению к ней отца - не матерью.
Князь бросился вперёд. Подставил локоть, протянул руку.
Она вблизи обожгла памятным пылким взором. Совсем как на Круглом озере в полуразрушенной башне.
– Небось, Юрий Дмитрич, не упаду.
Пока
– Спасибо за присылку, князь, - тихо вымолвила она, напоминая о тайном посещении Рязани Борисом Галицким.
– Ждал, как счастья ждут. Верил, сбудется, - бормотал он, задыхаясь.
И услышал:
– Я тебя десять лет ждала!
Вот уж она и в тепле. Лёгкое пожатье руки в тонкой варежке постарался чувствовать как можно дольше. Боже мой, десять лет! Именно столько времени прошло с того дня, когда он впервые увидел её на псковской пристани. Тогда ему было шестнадцать, теперь - двадцать шесть. И всегда она, единственная, существовала рядом. Бесплотная, но живая. Как, однако, возмужала! Или всё та же? Ещё не довелось рассмотреть. Отец её что-то говорил, бурно, громко, но Юрий не понимал. Отвечал для приличности: да, да.
– Что «да», брат?
– взъерепенился Святославич.
– Болеешь, да? Я спросил: болеешь?
– Нет, - торопился поправиться князь.
– Здоров!
Потом был пир в кремнике, в хоромах наместника. Гость посадил рядом свою подружку, поил и кормил её на смущение всем. Княжна Анастасия не показалась.
Хмельной Святославич наклонился к Юрию, сидящему через одного местного боярина:
– Не суди меня, брат. Я такой! А в делах - отчаянный!
На двор вышли вместе, обоим челядинец показал, куда.
Будущий тесть потормошил плечо будущего зятя:
– Девка Васка мне открыла твои шашни с Настаськой. Бог вам в помощь. Только чур без этих... Дочка у меня единственная!
– Клянусь, прибудем на Москву, зашлю сватов, - застыдился Юрий грубой прямоты.
– Твой брат не пожалеет, помогая мне, - сменил речь Святославич.
– Витовт - наш общий враг, хотя и тесть Василию, а мне шурин [60] .
Вспомнились великокняжеские слова: «Чтоб целиком был наш, до малой косточки».
60
Великий князь Литовский Витовт Кейстутьевич выдал дочь Софью за Василия Дмитрича Московского, а сам был женат первым браком на Анне Святославне, сестре Юрия Смоленского.
Смоленский справил нужду первым. Когда Юрий вышел, переход был пуст. Вдруг сзади - шелест. Обернулся: услужница, что выскочила из возка помочь княжне.
– Ш-ш, господин! Я Васса. (Галицкий о ней в былое время все уши прожужжал.) Ступай за мной в отдалении. Взойди, куда отворю дверь...
Шли долго. Нет, не женская тут половина. Запустение. Проводница скрылась в боковушке. Темень. Чиркнуло кресало, засветила свечка. У столика стояла, - руки на переднике, - княжна. О, неземная красота! Та же, что на корабле во Пскове, что на ступенях башни, окружённой озером. У Юрия перехватило дух.