Плененные страстью
Шрифт:
Внезапно потеряв интерес к этому поединку характеров, и мечтая лишь о том, чтобы полностью, окончательно владеть ею, Хью стиснул тонкую талию и легко поставил Софию на ноги.
— Подними юбки, — коротко приказал он. Она немедленно подчинилась, так же возбужденная, как он, охваченная столь же роковой похотью, бурлившей в крови. Он мигом спустил с ее бедер тонкие панталоны и выругался, не в силах сразу справиться с сапожками. Плоть его горела, пульсировала, а потребность погрузиться в эту женщину мутила рассудок, превосходя все
Она громко, тяжело дышала.
Оба трепетали.
— Скажи хоть ты, имеется для всего этого разумное объяснение или нет? — простонал он, снова поднимая Софию, как пушинку, и, бросив на шезлонг, скользнул в ее лоно с легкостью, говорившей о долгой практике.
Она покачала головой:
— Это истинное безумие. Мы теряем разум…
Но последние слова затерялись в приглушенном вопле, когда он вонзился в нее, погрузившись так глубоко, что на миг приподнял ее с кресла. Ум и здравый смысл уступили место вихрю ощущений. Уже через секунду она забилась в экстазе, словно сто лет ждала этого человека, способного погрузить ее в водопад утонченного блаженства.
Она нашла то, что искала.
Он знал о женщинах все. Слишком долго они преследовали его, слишком хорошо он чувствовал каждый их душевный порыв. И, что всего важнее, умел загораться истинной страстью.
Волны второго оргазма омыли ее через несколько минут, и она, застонав, вцепилась в его сильные плечи. Его плоть растягивала ее узкий проход почти до пределов выносимого. Пьянящее наслаждение, потрясение плавили мозг, пронизывали каждый нерв и клеточку, касались глубин ее души и, о волшебство, ворвались в сердце, туда, где, как она думала, давно умерли мечты о любви.
И тут он шутливо прошептал:
— Значит, Купидон существует…
София пораженно уставилась на него.
— Ты тоже чувствуешь это?
Он едва заметно улыбнулся:
— Это настоящее колдовство.
— Языческое, — согласилась княгиня, касаясь пальцем его губ. — Только не спугни чуда.
— Ни за что, — выдохнул он, снова начиная двигаться в ней, скользя по влажному проходу, слегка отстраняясь, чтобы сделать последующее проникновение еще более волнующим. Медленный ритм его выпадов кружил голову, вселенная сосредоточилась в их соединенных телах, похоть, сладострастие, привязанность… новая робкая любовь пела в крови.
Возможно, в эту минуту в небесах происходил парад планет или какая-то добрая волшебница взмахнула своей палочкой. А может, они просто не смогли противиться властному притяжению. Только оба понимали, что случилось чудо. Непредсказуемое. Небывалое. Невероятное.
— Этот ребенок мой, — простонал он, исторгаясь бурным гейзером.
— Наш, — поправила она, приникнув к нему.
— Наш, — согласился он, отдавшись на волю эмоциям, сотрясавшим его тело. И она открылась навстречу потокам его семени, покоряясь тайнам, связавшим их, и впервые понимая значение слова «любовь».
Мгновение спустя они обессиленно растянулись в шезлонге, разгоряченные, повенчанные внезапно возникшей близостью душ.
— И что же нам теперь делать? — прошептал маркиз, как всегда чувствуя себя немного неловко после любовных игр.
— Если поможешь мне стащить это зеленое орудие пытки, неплохо бы охладиться в бассейне, — предложила София и услышала отчетливый вздох облегчения.
— Ты чертовски очаровательна, — пробормотал он с ослепительной улыбкой.
— А вашему обаянию, милорд, не в силах противиться ни одна женщина, — заверила София, стараясь вывести себя и его из коварной ловушки, куда их загнало слишком пылкое чувство. — Посмотрим, способны ли вы так же храбро сражаться в воде.
— Потом дадите мне знать, княгиня, — поддразнил он и, вскочив с шезлонга, подхватил ее и понес к воде.
Не успела София оглянуться, как оказалась обнаженной. Маркиз опустил ее в воду и сказал:
— Теперь узнаем, сумею ли я согреть тебя.
Он сумел.
И с большим искусством.
Только когда Григорий громко заколотил в дверь, они заметили, что солнце давно клонится к закату и в углах грота поселились темные тени.
— Хочешь остаться или поедем? — осведомился он, целуя лежавшую на поросшем мхом бережку женщину.
— Решай сам, — промурлыкала она, скованная чудесной летаргией.
— Десять минут! — прокричал Хью стражникам, но обоим не слишком хотелось покидать очаровательный грот, так что прошел почти час, прежде чем они появились в сгущавшихся сумерках.
Маркиз вынес принцессу, свернувшуюся в его объятиях, подобно спящему ребенку.
— Она устала, — лаконично объявил он, вызывающе оглядывая сгрудившихся всадников. — И мы не нуждаемся в чужом обществе. Кстати, Григорий, две сотни ярдов, не забыл?
На обратном пути теплая тьма окутала их прозрачным покрывалом, воздух нежным бархатом овевал лица, спокойствие ночи находилось в полной гармонии с довольством душ.
Он гортанно прошептал:
— Спасибо тебе…
София улыбнулась и едва слышно призналась:
— Ты даришь мне радость.
Почему-то он ощутил неподдельное счастье при этих словах и еще раз понял, насколько она дорога ему. И более того, любовь прокралась через границы, возведенные его эгоизмом и равнодушием. И озарила тьму.
— Ты веришь в судьбу? — тихо спросил он.
— Только в счастливую.
Ей не хотелось рисковать минутами блаженства. Пусть все остается, как сейчас. Хотя бы ненадолго.
— А в любовь?
София поколебалась, потому что до сегодняшнего дня представить не могла, что это такое, да и маркиза вряд ли можно назвать человеком, способным на открытое изъявление подобных чувств.
— Почему ты спрашиваешь?
— Какая осмотрительность! — улыбнулся он.
— При такой жизни, как моя, приходится быть осторожной.