Пленница чужих иллюзий
Шрифт:
– Ну, извини… Просто, как смотрю на тебя, так мысли сами путаются, как нитки… – он хохотнул. – Чего платком все закрыла? Всю красоту!
Лера скинула платок, осталась в облегающей черной в белую крапинку летней блузке с вырезом. Кожа на шее и груди была розовой, гладкой, словно время забыло отметить ее, состарить.
– Ну, время тебя точно не берет, не то что мою Тоньку. Сморщилась вся, скукожилась…
– Ты брось плохо об Антонине говорить. Она хорошая баба и любит тебя. Просто все мы разные, у нее одна конституция, у меня – другая!
– Да какая еще конституция, ты что, Лера, говоришь-то?
– Ладно,
– А то! Зови своего Родиона, вместе выпьем.
– Да не может он, еще минут пятнадцать должен лежать, банки я ему поставила.
Лера достала банку с солеными груздями из холодильника, порезала, уложила в миску, засыпала луком, полила маслом. Курицу вареную разорвала на куски, поставила перед участковым. Бутылку перцовки, три рюмки.
– Ну, давай рассказывай. Вижу, что не с пустыми руками ты пришел. Нашел его?
– Да нашел-нашел, – Шубин разлил перцовку по двум рюмкам, одну протянул Лере. – Давай, пока твой Родион там с банками, за компанию со мной выпьешь. Значит, так. Виталий Бузыгин вот уже год как на свободе.
Лера закрыла глаза, вздохнула. Значит, точно Надя с ним встретилась!
– А чего тебе этот Бузыгин-то дался? Уж все быльем поросло! Надька твоя замужем за Гладышевым… Или?
– Я же говорила тебе – сон мне приснился. Будто бы Бузыгин объявился. Страшный такой, с ножом в руках…
– А ты не бойся его.
– В смысле?
– Да никуда он не явится.
– Это еще почему?
– Да понимаешь ты… Тут такая картина вырисовывается. – Шубин подцепил вилкой груздь и отправил в рот. Закатил глаза от удовольствия. – Ум отъешь!
– Петь, давай уже, рассказывай.
– Да я вот и говорю. Вроде отсидел он свой срок, выпустили его досрочно, хотя он и там умудрился подрезать одного сокамерника… Вышел. Ну, я с тем к тебе и шел. Думаю, все расскажу, как есть. А тут вдруг меня неожиданно в Вольск вызывают, руководство, словом, – дела. Я и поехал, это было вчера. Но до вечера не управился, решил заночевать в гостинице. Нет, меня мой дружбан звал, конечно, к нему домой, но туда как попадешь – так три дня отдай! У него своя банька, а жена так всегда встречает, так готовит… Лера, не смотри на меня так, ты все равно лучше готовишь! Словом, у меня же и здесь своих дел полно, вот и решил я переночевать в гостинице, чтобы никаких пьянок, бань и утречком – домой. Думаю, приму душ и отосплюсь! Меня и повезли уже в гостиницу, у них там, в самом центре, такая старая, неплохая… А водитель ихний говорит, смотри, новая гостиница, «Максим» называется. И показывает мне на особнячок такой модный, наподобие виллы. Спрашиваю: дорого? Нет, отвечает. Цены нормальные. Только там в номерах джакузи и бар отменный. Ну я и согласился. Захожу – на самом деле все так прилично, пристойно…
– Петя, ты чего это вздумал мне рассказывать о своих гулянках в Вольске?
– Да ты что такое говоришь?! – зашипел на нее Шубин. – Какие гулянки? Я все к чему веду-то? Максим Перов, это имя тебе ни о чем не говорит?
– Ну, знала я одного Максима Перова, он же наш, местный. Потом он уехал на заработки, куда-то на Север.
– Вот именно! Это и есть как раз наш Максим. И эта гостиница – его! А я стою на ресепшен, оформляюсь, и тут чувствую – на
– Точно! – оживилась Лера и уж сама плеснула себе и гостю перцовочки. – И?..
– Понимаешь, мне Макса словно сам Бог послал! С кем бы я еще так хорошо про этого Виталия поговорил? Он же сразу после этого случая и уехал на свой Север. Может, испугался, а может, просто так совпало.
– Не томи уже, Петя!
В стену постучали.
– Господи, да это же Родя! Совсем заговорилась тут с тобой!
Лера вскочила и бросилась в спальню. Откинула одеяло и принялась отлеплять банки от спины Родиона. Все делала молча, в ожидании его упреков. И вдруг услышала:
– А знаешь, ничего так, даже приятно… ты мне сухим полотенцем потри те места, где банки были…
Лера, обрадовавшись, что Родя на нее не сердится, успокоилась. Надо же, совсем забыла про мужика! И все из-за Дементьевича, тянет кота за хвост, не может сразу взять и все рассказать. И выпить ему подай, и закусить, и на грудь ему, видите ли, хочется посмотреть. Нахальный страшно! Знает, что они с Родей живут душа в душу, а все так и норовит признаться в своих чувствах и, главное, в желаниях. Хотя, с другой стороны, приятно, когда мужчина обращает на тебя внимание, пусть даже и таким грубоватым, вульгарным способом.
– Петя у нас, – сказала она, подавая Родиону фланелевую рубашку и штаны. – Он ждет тебя, составишь ему компанию?
– Почему бы и нет? Тем более что я и отсюда его голос слышал. Ворковали с ним, как голубки, – по-доброму усмехнулся Родион. – Ладно-ладно, я не ревную. Знаю я его, не может мимо женщины пройти…
– Он мне как раз что-то важное собирался рассказать о Максиме Перове, помнишь такого? У него на свадьбе Наденька моя с этим иродом Бузыгиным познакомилась.
– Понятно…
– О, Родион! Рад тебя видеть! – Петр Дементьевич встал ему навстречу. Щеки его раскраснелись, губы жирно блестели. – Ты уж извиняй, что тебя не дождался, уж больно замерз, на улице-то какой мороз!
– И я рад тебя видеть, Петя.
Лера суетилась, ухаживая за Родионом. Поставила перед ним прибор, рюмочку.
– Картошку будешь, Родя?
– Все буду. Так что там про Макса-то?
– А… Ты уже в курсе. Понятно. Как что? Все же думали, что Бузыгин в тюрьме все эти годы сидел, а он, кажется, помер еще тогда, в 2001-м…
– Как это? – Лера опустилась на стул. – Ты же сам сказал, что его в прошлом году выпустили…
– Значит, это его однофамилец. Или же Перов что-то путает. Но он так уверенно это сказал, удивился еще, что мне об этом ничего не известно.
– Может, надо проверить? – спросила Лера. – Чего ему умирать-то, вроде молодой совсем был…
– Я проверю, проверю, – сказал Петр.
– А что Надя? Что-нибудь узнали? – спросил Родион. – Лера не успела его предупредить, чтобы он никому не рассказывал про ее исчезновение.