Пленник кривого зеркала
Шрифт:
— Никогда больше так не делай, — предостерёг он меня, сжимая кулаки. — Даже не пытайся. — И, понизив голос, добавил: — Впрочем, не стоит так уж беспокоиться по поводу твоей разрушительной силы. Жить тебе осталось недолго. Через денёк–другой ты всё равно умрёшь.
— Я тебе не верю. Ты сумасшедший, — мои руки тоже сжались в кулаки. Я был готов постоять за себя в любой момент.
— Ведь ты уже начал испытывать боль, не так ли? — спросил он. — Так всегда происходит с пришельцами из другого мира.
Я
Что за ерунда! У всех время от времени болит голова. Подумаешь!
— А когда боль становится невыносимой, пришельцы начинают чахнуть, — продолжал мой двойник. — Они теряю вес, становясь всё легче. Потом они становятся прозрачными и в конечном итоге сходят на нет. Увядают и осыпаются, как с деревьев осенняя листва.
— Не–е–т! — из моей груди вырвался отчаянный крик протеста. — ТЫ просто сумасшедший! Сумасшедший лжец!
На губах моего двойника заиграла косая усмешка.
— Увидишь, — выдохнул он.
— Нет! — крикнул я в ответ. — Это ты увидишь! — и с размаху изо всей силы ударил его кулаком в грудь. Мальчишка испуганно вскрикнул и повалился на кровать. К тому времени, как ему снова удалось подняться, я уже открыл дверь спальни и выбежал в коридор.
— Мама! Мама, помоги мне! — заорал я и помчался вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Я заглянул в гимнастический зал, потом в спальню родителей — никого. Тогда я устремился в гараж. Маминой машины там не было.
Моё сердце упало. «Надо убираться отсюда», — подумал я и побежал через лужайку, простиравшуюся перед нашим домом. Ночной воздух казался густым и влажным. Я сильно вспотел.
Вскоре я выбрался на дорогу. Мимо меня, ослепив на секунду фарами, проехал джип. Из опущенного окна звучала музыка.
«Нормально. Всё идёт нормально», — уговаривал я себя.
Впереди показался дом Макса, огороженный высоким забором. Неплохо было бы навестить своего приятеля. Может быть, он поможет мне понять, что на самом деле происходит. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше.
Я нырнул в знакомую дырку, которой пользовался и раньше. Во дворе было темно. Лишь возле гаража горел фонарь. Все окна в доме оказались неосвещёнными.
«Видимо, все уже спят», — подумал я, вытирая пот со лба.
В этот момент совсем рядом с собой я услышал негромкое повизгивание. Повернувшись, я увидел Флэша, далматинца О’Коннорсов, наших соседей.
— Флэш! — окликнул я собаку.
Я был рад его видеть, ведь я знал эту собаку ещё щенком.
О’Коннорсы жили через улицу от нас. Когда они уезжали в отпуск, мы иногда брали Флэша к себе.
— Эй, Флэш, как поживаешь?
Собака вдруг остановилась в нескольких футах от меня и принюхалась.
— Эй, Флэш, — позвал я, опустившись на колени. — Привет, мой мальчик. Иди ко мне.
К моему удивлению, пёс опустил лобастую голову и угрожающе зарычал.
— Эй, ты чего, белены объелся? — Я испуганно вскочил.
Флэш зарычал ещё громче, обнажив острые клыки.
— Флэш, это же я!
Но собака, казалось, не узнавала меня. Оглашая окрестности яростным рычанием, далматинец приготовился к прыжку.
Я метнулся в сторону, но, потеряв равновесие упал на траву.
Последнее, что я увидел, — это красные глаза и блестящие острые зубы.
Не переставая рычать, Флэш прыгнул на меня и вонзил клыки в мою руку.
Глава 20
Охота на пришельцев
Ну что за наказание!
Издав вопль боли и отчаяния, я попытался сбросить с себя Флэша. Но собака была слишком тяжёлой и сильной. Ухватив далматинца за шею, я попытался оторвать его от себя. Ещё секунда, и его клыки вцепятся в моё горло.
И вдруг пёс отчаянно завизжал. Его красные глаза помутнели. Он неуклюже скатился с меня и, широко разинув пасть, жалобно заскулил. Это была мольба о помощи.
Я с трудом поднялся на ноги. Повреждённая рука кровоточила.
И тут я увидел, что белая шерсть на шее Флэша начала темнеть и выпадать, обнажая кожу, на которой отчётливо выделялись следы, оставленные моими пальцами.
Флэш задыхался. Из разинутой пасти вывалился красный язык, глаза неестественно выпучились. Пёс смотрел на меня с невыразимой мукой.
Шерсть на теле обвисла и начала осыпаться неровными клоками.
— О–о–о! — из моего горла вырвался крик ужаса.
Собака меж тем завалилась на бок и, подрыгав лапами, вскоре замерла.
— Нет! — Опустившись на колени, я попытался прижать собаку к себе. — Флэш! Флэш!
Но под моими пальцами кожа собаки начала отслаиваться вместе с мясом.
Я отшатнулся и стал лихорадочно вытирать руки о джинсы.
Теперь кожа и мясо собаки полностью осыпались, обнажив освещённый луной скелет. Безглазый, отливавший серебром череп собаки представлял собой жуткое зрелище. Казалось, её провалившиеся глазницы беззвучно вызвали о помощи.
Неужели это сделал я?!
Мысль об этом была нестерпимой.
Нет. Я не хотел, чтобы это продолжалось. Зажав уши ладонями, я бросился бежать, не разбирая дороги.
Предсмертный вой собаки всё ещё звучал у меня в ушах. Мне хотелось укрыться от него, но он преследовал меня по пятам.
Не знаю, сколько времени прошло. В какой–то момент я понял, что нахожусь в центре города, на Родео — Драйв. Все большие супермаркеты были уже закрыты, лишь кое–где светились окошки забегаловок.