Пленник порока
Шрифт:
Никанор, видно, заинтересовался историей друга.
– А ты хоть узнавал об нем? Может, дети у него? Внуки? Ты хоть грехи замолить съездил бы. А может, и меня взял бы с собой. На Псковщине, говоришь, жил братец?
Гаврила кивнул.
– У меня там знакомые купцы живут.
– Я уже сам об этом подумал, – сказал Гаврила.
Они долго еще сидели за столом, изливая друг другу душу.
Гаврила вспоминал брата, а Никанор, от одиночества и незаживающей раны, разговорился до полуночи.
– Ох ты, батюшки! – стукнул себя кулаком по лбу Никанор, взглянув на часы. – Ты чего ж меня не гонишь? Вам ведь завтра во дворец, а я тут как перепелиха трещу! – он суетливо засобирался и, выглянув в окно, стукнул себя еще раз. Уже на пороге он обернулся и сказал:
– Ты ента… про меня-то не забудь, коли надумаешь на Псков двинуть. Ага?
– Конечно, Никанор, конечно, – Гаврила устало зевнул и потянулся.
В письме, автором которого был неизвестный писарь, сообщалось, что умершего Петра Юзова некому было и похоронить. Умер он на чужбине, не в родной стороне, и потому не сразу нашла скорбная весть семью его брата.
«За что пропал человек, никто не знает, – продолжалось письмо, – только вот схоронил я его в своей стороне и теперь пишу вам, чтоб знали, где ваш брат покоится. По делам торговым он здесь был, да что-то случилось у него. Все время какую-то женщину поминал, да не понял я ничего. Гаврилою тебя зовут, Петро говорил. Все прощения хотел у тебя попросить перед смертью, да не успел. Ты уж прости и прими от него оберег ваш родовой. Надеюсь, в целости он до вас дойдет».
…Сергей видел сон. Но вот какой, вспомнить не мог. Что-то приятное. Утром за столом он рассказал матери об этом.
– Это тебя перстень направляет. Ты сны свои запоминай и не делай людям зла. Вот тогда ты и станешь богатым и удачливым.
– А что ж дядька Петро не стал, удачливым? Ведь богат был, – спросил Сергей.
– Ох, сыночек, не знаю я. Еще покойный дед ваш, отец Гаврилы и Петра сказывал, чтоб осторожней они были. В жизни своей зла людям не чинили и сами добро делали, вот тогда и придут к ним богатство и почести. Молил он их об этом и перед смертью самой наказал так. Видно, не слишком Петро к заветам отцовым прислушался, раз помер так, что чужим людям пришлось хоронить. Спаси, Господи, и сохрани, – испуганно молилась Варвара.
– Да-а-а, – протянул Сергей. Варвара повернулась к сыну и торопливо заговорила, глядя ему в глаза.
– Запомни, сыночек, и ты! Учись на ошибках своих, а не на чужих! Не забывай, какой смертью погиб дядька. И тебя сия участь ждет, коли против законов Божьих жить станешь.
– Что ты, мама! – он отшатнулся от Варвары и удивленно посмотрел на нее. Тревога промелькнула в глазах женщины.
Сергей вспомнил свое первое знакомство с людьми высшего света, случившееся как раз на первой выставке картин.
Кое-кто из них был даже их придворных, но, если честно, они мало интересовались искусством и еще меньше теми, кто был не из их, светского круга, хотя, не желая обидеть Тобольского, вежливо общались с Юзовыми.
Не сразу он заметил, что Вероника привлекла к себе внимание двух молодых людей – Андрея Петковского, сына владельца бумажной мануфактуры, и Дмитрия Гладилина, высокообразованного юноши, преподававшего математику в придворной школе. Она совершенно растерялась от такого внимания и постоянно посматривала на Сергея, ища поддержки. Тот лишь подбадривал сестру:
– Держись, сестренка, и выбирай с умом. Не промахнись, – говорил он. Она только недоуменно пожимала плечами, но ослепительно улыбалась, оказываясь в приятном окружении молодых и красивых людей.
– А где отец? – спросил Сергей у Вероники. Та завертела головой, выискивая в зале крепкую фигуру отца.
– Не знаю, только вот тут был.
– Пойду поищу, – сказал Сергей и стал лавировать в плотной праздной толпе. Вдруг его кто-то остановил. Он развернулся и увидел перед собой пышно одетого молодого человека – того самого гонца, что недавно приезжал к ним в дом.
– Не батюшку своего, случаем, ищешь?
– Его самого, – заносчиво ответил Сергей, предчувствуя что-то. Гонец заметил в глазах юноши холодный блеск и рассмеялся. Взяв Юзова под руку, он отвел его в сторону и сказал вполголоса:
– У распорядителя двора он. Понравились Его Величеству отца твоего деревяшки.
– Ты говори, да не заговаривайся! – рассвирепел Сергей. – Ежели деревяшки они, что ж государь император в них нашел?
«Их, богатых, не поймешь», – вспомнил он присловье матери и пошел прочь, надеясь на лучшее. Прогуливаясь вдоль красивых и ухоженных аллей, он всматривался в лица, вслушивался в умные речи, подмечая изысканные туалеты.
Сам он одет был не хуже присутствующих. Уж отец с матерью постарались, чтобы на таком приеме, первом в их жизни и, возможно, последнем, их дети не стали поводом для насмешек.
Статная фигура Сергея была уже замечена несколькими прехорошенькими девицами. Они, встав в тесный кружок, издали наблюдали за ним, обсуждая достоинства молодого незнакомца.
– Да, ты права, – изрекла известная сплетница Лилия Ворон, – хорош, да видно не из высоких кругов. Раньше-то его не видно было.
– Я смотрю, богачи с тебя глаз не спускают, – вставила шпильку Катерина Величковская. – Так что уж лучше сама на него посмотри.
– Хватит, дамы, непристойно это, – раздался голос скромницы Зои, младшей сестры Кати Величковской.
Пока они так беседовали, их разговор невзначай услышала молодая княгиня Екатерина Лиговская. Девушка, воспитанная в строгих семейных традициях, впервые попала на бал и никак не могла вникнуть в эту безудержную атмосферу праздника. Она тоже заметила Сергея, когда тот разговаривал с гонцом.
Именно это лицо видела она в рождественские гадальные ночи.
И пропало вмиг волнение, возникшее из-за незнакомой роскошной обстановки императорского двора. Екатерина почему-то подумала, что придется ей с связать с этим незнакомцем свою судьбу. Тяжелую ли, сладкую ли? Уже не важно. Главное, что нашелся ее суженый, и пусть говорят про него девушки, что небогат и незнатен, она его полюбит.