Пленники Раздора
Шрифт:
Она обеспокоенно смотрела на путников.
— Случилось, — кивнул Велеш, спешиваясь. — Ходящие случились. Вот, в Верёшки ездили, на обратном пути решили к вам заглянуть, хоть обогреться.
Женщина покачала головой.
— Проходите, проходите. Сейчас на стол соберу.
— Славен-то дома? — спросил колдун, поглаживая коня. — Или опять по лесу бродит?
— Да что ты, какой лес! — замахала руками женщина. — Вон, в бане. С утра хлев чистил, теперь моется. Пока светло-то.
Обережник кивнул, неторопливо
Проводив приезжих в дом и накрыв на стол, хозяйка отправилась кликать мужа и заканчивать свои хлопоты.
Когда, спустя четверть оборота, дверь в сенцах хлопнула и распаренный Славен появился на пороге, гости как раз заканчивали трапезу.
— Мира в дому, — кивнул ратоборец. — Как ты не утолщал ещё на эдаких щах, какие твоя Ясна готовит, а?
Славен улыбнулся. На вид ему можно было дать весен тридцать пять — лицо чистое, без морщин, светлые волосы, светлые брови, почти белые ресницы, а глаза темные, им бы с Велешом поменяться очами, вышло б в самый раз:
— Мира! Хороши щицы, Елец? — весело спросил хозяин у воя.
— А то! — расплылся тот в ответ. — А у меня Лада знатные блины печет.
Хозяин заимки хмыкнул. Обережник любил молодую жену, опекал, как ребенка, и, как ребенком любимым же, гордился.
Наконец, и колдун отложил ложку, сказал:
— Щи, блины… Сегодня нам и солома за радость была б. Как собаки бездомные — голодные, озябшие, никак не отогреемся.
Славен снова улыбнулся, забросил на печь тулуп, в котором пришел, и сказал:
— Вовремя приехали, вон, как вьюжит. Сами-то в баню не хотите?
— Сил уже нет, — ответил ратоборец и добавил: — Славен, ты б дровишек принес, а то промерзли мы. До сих пор поколачивает…
Мужчина потянулся обратно за тулупом и проворчал:
— Так говорю ж, в баню идите. Но подтопить надо, что верно, то верно.
И он, набросив на плечи одёжу, направился к выходу, однако у самой двери замер с нелепо вытянутой вперед рукой. Будто на невидимую стену наткнулся.
Застыл.
Плечи напряглись.
А потом хозяин медленно повернулся к сидящим за столом гостям.
Колдун смотрел на него тяжелым взглядом и молчал. Ратоборец крутил в пальцах нож, словно девка веретено, и задумчиво глядел на тускло поблескивавший клинок, острый кончик которого упирался в лавку.
— Не получается? — сочувствующе спросил Елец, не поднимая впрочем глаз. — Не пускает? Велеш, если круг обережный чертит, ни одна тварь не переступит.
Наузник, сидящий напротив своего сотрапезника, продолжал неотрывно глядеть на Славена. Тот молчал. Окаменел и смотрел по-волчьи.
— Что глазами жжёшь? — снова спросил вой, не отрывая взора от ножа. — Схожу-ка я и, правда, в баню. Ясну встречу.
С этими словами он поднялся из-за стола. Хозяин дома от этого простого движения рванулся вперед — удержать. Но снова налетел на
— Хранителями молю, не тронь жену… — попросил он. — Человек она.
Обережники переглянулись.
— Не знает ничего, — торопливо продолжил Славен. — Дай ей спокойно в избу прийти, не пугай. Я всё, что хотите сделаю, только Ясну не обижайте.
Мольба в его осипшем голосе было столь сильна, а страх за жену столь непритворен, что Елец буркнул:
— Не обижу, ежели сама не кинется, — и вышел.
Мужчина проводил его встревоженным недоверчивым взглядом и вновь повернулся к колдуну:
— Велеш, вы же все тут бывали не по разу. Пушнину брали, ночевали. Зачем, как со скотиной со мной? Сейчас жена придет, пройдет через этот круг и не заметит, я тебя жизнью молю, выведи меня, будто в баню идем. Слово даю — убегать не стану. Только ей… не говори ничего, я с тобой, как человек всегда был, так и ты со мной тоже человеком останься.
Наузник некоторое время молчал, не отводя взгляда от собеседника, а потом медленно кивнул. Он и сам до конца не мог поверить, что Славен — Славен! — которого в сторожевой тройке почитали почти своим, оказался Ходящим. Это не вмещал ум, отторгала душа… И тяжело от нового знания было обоим — и человеку, сидящему за столом и тому, кто стоял напротив него, скованный силой обережного круга.
Мужчинам казалось, будто время остановилось. Ясна все не шла и не шла, не возвращался и Елец. Славен беспокойно поглядывал то на дверь, то на колдуна, светлые глаза которого и впрямь казались ему теперь слепыми.
А метель выла за окном, бросала в стены снегом…
Но, наконец, в сенях раздались шаги. Вошла румяная, укутанная в заячий полушубок женщина. Из-под платка выбивалась ещё влажная прядь волос, круглое курносое лицо было румяным и счастливым.
— Никак отобедали? — улыбнулась она, отряхнула занесенную снегом одёжу и прошла мимо мужа к вбитому в стену колышку. Повесила шубку, обернулась:- А ты что стоишь тут, как прибитый, а?
Славен бросил растерянный испуганный взгляд на Велеша, до последнего опасаясь, что колдун не смолчит. Но тот лишь пристально смотрел, как Ясна перешагнула невидимую, нацарапанную на половицах черту, переняла из рук у Ельца охапку дров и направилась к печи.
— У вас тут тихо, прямо как на пепелище. Или не поделили чего? — спрашивала женщина, разгребая кочергой головни. — Случилось что?
Она не подозревала плохого и говорила весело, потому что была уверена — ни с Велешем, ни с Ельцом её мужу делить нечего. И оттого вид мрачного, стоящего в дверях ратоборца, напряженного Славена и задумчивого колдуна, казался всё более и более неуместным.
— Выдумаешь тоже, — слегка осипшим голосом сказал Славен. — В баню мы собрались, потолковать надо. А ты отдыхай пока.