Пленники судьбы
Шрифт:
С удовольствием сделала несколько глотков… Вода тут холодная, чистая, хотя ей далеко до вкуса воды из родников моей Славии. Та была просто накачана запахом снега и трав… Некстати вспомнилось: в двух из четырех колодцев Большого Двора вода чуть отдавала торфом, и хотя по цвету она была немного более темной, чем вода в нашей речке, но все равно была холодной и вкусной…
Однако Кисс не стал останавливаться у этой прозрачной струйки, хотя, не сомневаюсь, и его мучила жажда. Сойдя с Медка на землю, он повернулся к Оди, все еще потерянно сидевшему на своем коне:
— Оди, слезай. Отойдем в сторону. Есть разговор…
Парень покорно слез с коня, и, не говоря ни слова, направился вслед за Киссом. Вернее, не пошел, а поплелся. Я тоже сделала было вслед за ними несколько шагов, но тут Кисс обернулся.
— А ты куда направилась? — резковато спросил меня он. — Я, кажется, ясно сказал: мы с Оди поговорим вдвоем, как двое мужчин, и бабы или свидетели при том разговоре нам никак не нужны. Будут мешать. Так что оставайся здесь.
— Но… Я с вами…
— Я что, неясно сказал? Или мне повторить?
Судя по голосу Кисса, мне лучше сделать так, как он велел. Я достаточно долгое время общаюсь с этим светловолосым парнем, и уже знаю, когда к его словам стоит прислушаться, а когда можно не обращать внимания даже на его резкий или раздраженный тон. Так вот, сейчас — это именно тот случай, когда его лучше послушаться. Ладно, подождем.
Как бы мне не хотелось пойти за ними, но, пожалуй, лучше остаться на месте, хотя парни отошли недалеко, а Оди шел за Киссом просто как побитая собака. Но вот о чем они говорят меж собой — этого мне не слышно. Присев у ручейка, мы с Маридой пили холодную воду, и не сводили глаз с беседующих меж собой парней.
Вот что-то говорит Кисс, а Оди растерянно переступает с ноги на ногу… Вот Оди присел на корточки и закрыл лицо ладонями… Не удрал бы сейчас куда подальше, ищи его потом… Но Кисс сильным движением руки поднял парня на ноги. Надо же, Кисс ростом будет ниже Оди, но такое впечатление, словно высокий парнишка смотрит на Кисса снизу вверх… Кисс вновь что-то говорит Оди, и хорошо уже то, что тот изуродованный парень не двигается с места…
— Лия, как ты думаешь, о чем они говорят? — это Марида, и тоже не сводит глаз с беседующих.
— Не знаю…
Между прочим, это мне тоже интересно! А, ладно, чуть-чуть подслушаю, только чтоб появилась какая-то ясность. Подняла восприятие до предела…
— … Так что, как это ни странно звучит, но ты не виноват — услышала я голос Кисса, а говорит он так твердо и спокойно, что в его слова сложно не поверить. — Выражаясь иносказательно, убийства совершаются твоими руками, но не тобой. Ты и сам такая же жертва колдунов, как и те погибшие люди, как Лия, как бессчетное количество других несчастных. Так что немедленно выбрасывай из своей головы все лишнее и запомни — нам прежде всего надо выйти из Нерга. А дальше… Дальше будем думать, что нам делать и как поступать…
Больше я их слушать не стала, мне и так все было понятно. К тому же разговор между мужчинами, и верно, подслушивать неудобно. Да и Марида, когда я ей рассказала о том, что услышала, согласилась: Кисс верно говорит, и Оди такая же жертва, как и те, кого он убивал…
Когда спустя какое-то время парни вернулись назад, Оди уже не был похож на раздавленного от стыда и ужаса человека, но и свой взгляд от земли не отрывал. Понимаю: ему страшно и больно увидеть в наших глазах презрение и осуждение — мы же были свидетелями того, что произошло. Надо каким-то образом дать понять парню, что мы все понимаем, и не можем осуждать его…
Я шагнула навстречу парням, и тут Оди поднял на меня свои глаза, полные слез. Ну конечно, он же по возрасту совсем мальчишка, несмотря на крепкое телосложение и жуткие щупальца, которые ему нарастили в цитадели. И еще он, проведя долгие годы в заточении, там, где его унижали и презирали, впервые повстречал тех, кто не отшатнулся от него в страхе и ужасе, а наоборот, отнесся, как к другу… Теперь парень боится, что мы его прогоним, или же отныне не захотим иметь с ним никаких дел — все же мнение женщины имеет для мужчин немалое значение.
Все заготовленные было слова разом вылетели у меня из головы, и я, не отдавая себе в том отчета, обхватила Оди руками, и чуть ли не в голос заревела, уткнувшись в его разодранный мундир. Через мгновение рядом оказалась и Марида. Она тоже обняла Оди и заплакала, только тихо, совсем по-старушечьи… Не знаю, что было со всеми нами — усталость от дороги, или что-то вроде разрядки после долгого душевного напряжения, но все это нам было необходимо.
— Оди, Оди… — без остановки всхлипывала я.
— Мальчик, бедный мальчик… — негромко причитала Марида.
Вот этого Оди никак не ожидал. Неловко обняв нас обеих, он растерянно топтался на месте. Кажется, по его лицу тоже текли слезы, только вот это были слезы облегчения…
Есть такие моменты в жизни, когда ты чувствуешь себя родным и близким кому-то из тех, кто к тебе, кажется, не имеет ни малейшего отношения. И вот именно такое ощущение было сейчас у всех нас, чувство единения, жалости и всепрощения. А слезы… Они смывали тяжесть и боль, что была на сердце каждого из нас. И если кто-то хоть раз в жизни испытывал такое чувство, то он меня поймет… Еще мы знали, что нам надо поторапливаться — дорога не ждет, но так хотелось продлить эти мгновения короткого умиротворения…
Не знаю, сколько мы так простояли, пока не услышали голос Кисса.
— Так, девочки и мальчики, всем быстро напиться до упора, умыться — и по коням! Понимаю ваши чувства, но у нас нет времени на их долгое проявление. Отложим все это на потом… И хватить вам, милые дамы, поливать парня слезами. А ты, Оди, привыкай к тому, что у наших дорогих спутниц слезы стоят на первом месте. Так, пара минут на сборы — и в путь! Кстати, вода тут неплохая, фляжки наполните до верха, и сами напейтесь до упора… И учтите, что нам до нужного места добираться еще долго!