Плесень
Шрифт:
— Что это за место? — жадно спросил он. — Вы уже поняли?
— Вел говорит, что это машина, — неохотно ответил Люц.
Чувствовалось, что он не согласен с приятелем, в голосе слышался отзвук долгих споров.
— Машины люди делали из металлов, а здесь один камень кругом, — поддержал Дэм.
Точка зрения Люца была ему ближе. Велаз шевельнулся, темнота донесла его вздох.
— Эту машину делали, чтобы сберечь от времени и бомб, потому она такая. Люди вечно всё забывают. Их память коротка так же как их жизни. Они изобретают нечто, потом отбрасывают прочь, им кажется, что их прогресс — это всегда
Все помолчали, потрясённые длинной речью всегда такого молчаливого вампира. Похоже, он сам испытал лёгкий шок.
— Что же она делает? — поинтересовался Зимей.
Ещё мало знакомый с Велазом, он оправился быстрее всех.
— Я думаю, она должна давать людям бессмертие.
— Не похоже, что у них получилось, — скептически произнёс Люц. — Нет же никого.
Дэм живо вспомнил сияющую фигуру. Привидение? Человек из крови и плоти? Пожалуй, ни то, ни другое.
— А вы знаете, результат у этого эксперимента, вероятно, был, правда, не совсем тот, на который рассчитывали его постановщики. Я видел тварь дрожащую там наверху. Именно поэтому мы и свалились в яму. Неожиданно как-то получилось. Просто не каждую ночь возникают из мрака сияющие призраки и смотрят с немым укором.
— Я знал, что вы тут не специально! — ехидно вставил Люц.
Он не сердился. Трезво оценивал момент.
— Что ты видел? — жадно спросил Велаз. — Это был человек?
— Похож на человека из предвоенной эпохи. Одежда, стрижка — всё как носили тогда. Меня поразило его лицо, точнее выражение на нём, ещё точнее наличие хоть какого-то выражение. Я не знаю, что видел: фантом или материальное тело, но мне показалось, что это существо мыслит.
— Ещё один претендент на эту прекрасную в целом Землю, — хмуро сказал Люц. — Конкурент.
Дэм сообразил, что, может быть, он и прав. Стоило исчезнуть людям, как тотчас набежали желающие занять вакантное место. Крысы, фантомы… Ах да, этот сумасшедший Акиве ещё говорил о каких-то пришельцах. Почему нет? Планета бесхозна, когда остаются на ней одни вампиры. Не происходит, как выяснилось, от них никакой пользы. Сами ничего не создают и чужое беречь не умеют.
— Получается, что у нас есть ещё одна проблема. А работает эта машина сейчас, или тоже батарейки закончились?
— Ну, мы здесь специально сидели, проверяли. Работает. Мы — бессмертны.
Велаз, словно стесняясь язвительной реплики Люца, примирительно сказал:
— На самом деле что-то сохранилось, какая-то энергия, но мы не понимаем её природы. В комплексе огромная система залов, даже озеро есть, только оно воняет, и дышать там трудно.
— Похоже, спонсоры этого мероприятия были богаче тех, что строили мою лабораторию, — фыркнул Зимей. — Не к той компании я прибился. Сейчас сиял бы на вас всех с высокой высоты.
— Скорее всего, денежки вкладывали одни и те же люди, — сказал Люц. — Война стояла на пороге, и нужно было делать ноги. Сбегать от неё в бессмертие, столь заманчиво предъявленное вампирами. Организаторы этого дела понимали, что не стоит складывать все яйца в одну корзину. Пока в одном подвале подогревали нашу кровь на бунзеновских горелках, в другом привечали знания древних. В дометаллическую эру машины
— Интересная мысль! — тотчас подхватил Зимей.
— Вот и ищите, — сердито сказал им Дэм. — Пока вы тут изощряетесь, крысы замуруют все входы-выходы, начнут спокойно размножаться и процветать. Вы хотите поиметь судьбу заточённых тут навечно крысиных рабов?
Эти резкие слова спровоцировали всеобщее молчание. Ещё через мгновение Дэм сообразил, что не слова — другое. Он быстро повернулся. Так и есть, давешний призрак тихо стоял у стены зала. Или висел. Не удалось наверняка разобрать в потёмках. Интересным показалось, что он сиял сам, но не освещал окружающие предметы, то есть даже как заменитель фонарика (факела) не годился. Бесполезен был, как вампир. Мысль эта почему-то совершенно успокоила Дэма, и он созерцал непонятное существо с растущим любопытством.
Выражение его лица менялось, хотя и не быстро, словно картинку из фильма вырезали и пустили гулять по свету.
— Эй, человече, ты как здесь? — спросил Люц.
Он, как и следовало ожидать, сориентировался быстрее всех и не постеснялся вступить в беседу.
— Вот почему у меня такого приятеля не было? — прошептал рядом Зимей. — Насколько веселее текла бы моя подземная вечность!
— Сейчас как даст тебе в лоб — полетят осколки черепа и мысли во мрак и неведение! — в тон ответил Дэм. — Вдруг он могучий? Круче нас?
Шутка, но с горькой долькой истины. Скоро все будут круче вампиров, если дело так дальше пойдёт. А ведь как много о себе воображали! С ума сойти и не вернуться… Да сколько можно об одном и том же?!
Привидение замерцало. Слышало оно вопрос? Обладало способностью на него отреагировать? Люц опять показал себя героем. Он спокойно отделился от группы и подошёл к призраку вплотную.
— Я только потрогаю, — предупредил он, тыча в человека пальцем.
Остальные следили за ним, по-детски затаив дыхание. Дэм совершенно перестал слышать собратьев.
— Интересно! — доложил Люц. — Вроде ничего нет, а пальцы пощипывает. Развеялся, наверное, за столько-то лет, если и был материальным. Просвечивать начал.
— Всё-таки привидение, — разочарованно произнёс рядом Велаз.
— Ты тоже даром облизывал клыки? — спросил Дэм.
— Просто мне казалось, что появись опять люди, наша жизнь бы наладилась. Не с точки зрения полноценного питания, а вернулся бы в неё смысл.
— Слушайте, — вмешался Зимей, — а вам не кажется, что мерцает он не просто так? Может, пытается связаться с нами при помощи телеграфной азбуки? Знает кто-нибудь этот язык?
— Когда это было, чтобы вампиры знали что-либо полезное?
Люц вернулся к своим. Все четверо с грустью смотрела на сияющую фигуру. Дэма пробило на ностальгию. Как недавно по меркам вселенной вот такие люди бродили по Земле, что-то делали, придумывали, строили. Носили одежду, обеспечивали быт не только себе, но и вампирам, которые как плесень процветали в тёмных углах. Бесполезные, боящиеся солнца, пригодные только для того, чтобы потреблять то, что сделано другими, а ещё убивать, разрушать, портить. Плесень. Грустно, но правда.