Плетеный человек
Шрифт:
А описания Харитона и следы на окружающих указывают, что любой “мёртвой” материи, к которой моя кожанка и относилась, наступает быстрый и окончательный звиздец. Жалко бронежилетки с жопы ангела, потому и снял вместе с метателем. Работать не будет на девяносто девять процентов, а сломается — с такой же вероятностью.
С живой плотью — неоднозначно. Ни инфарктов миокардов, ни инсультов миосультов, ни заворотов кишков. Масса повреждений, сильных, неприятных, но все они “об стену”. Об пол, друг об друга, но стоя на полу.
В
А в одетом — мало того, что кожанке хана, так ещё и запутаюсь в ней, например. На радость лихам и свинотрахам!
В общем, дотопал я до стойла, точнее, выйдя из рощицы, увидел его в километре. И прямо скажем, последствия присутствия пакости и виделись, и чувствовались.
Сама деревушка была очень разграниченно деревянно-каменной. То есть, явные одноэтажные домики-стойла, для по жизни стоящих и высоченных кентавров — деревянные, зачастую открытые (на зиму то ли ставни, то ли стёкла — чёрт их знает). Деревянные, как понятно.
И каменные, тоже не маленькие, домики минотавров с кузницами (ну, я так думаю) на отшибе.
Часть стойл было перекошено, несколько просто валялось в виде переломанных брёвен, брусьев и досок. Как и часть минотавровых обиталищ представяли из себя груды тёсаного камня. И не разваленные целостностью не блистали, мда.
Вдобавок, несколько пограничных с минотавровыми стойл, точнее, бывших стойл, весело дымили дымком, представляя из себя угольки и обгорелую древесину. Это ещё повезло конятине, что строились привольно, так что всё стойло не сгорело. Хотя они здоровые, как лошади, тут “непривольно” хер построишься.
Это внешне. И, в общем-то, объективно: жалко конячество и минотаврячество.
А вот в небывальщине, насколько я чуял, выходила такая картина: концентрированные орды гремлинов водили хоровод вокруг примерно центра деревушки. Как вокруг капища Идеи Великой Энтропии. В материи не проявленные, но отчётливо ощутимые.
Ну и шибало из этого условного центра неприятной, вызывающей опаску гадостью. Впрочем, стоять и дрожать я не намерен, зашагал я вперёд.
И вот удивление, через пару десятков шагов — споткнулся.
— Вот сюрприз-то-о-о… тьфу! — выдал я.
Поскольку чего-то такого я логично ожидал. Да и Харитон на эту тему доходчиво ржал. Так что ВНЕЗАПНО поехавшая земля под ластой — внезапной для меня не стала. Я даже начал ехидствовать, выставляя руки… Которые, чтоб его, попали в какую-то поганую борозду, полосу, поле… И я мало того, что изгваздался, как сволочь! Так ещё и землицы черпнул раззявленой пастью, блин!
— Бесит, тьфу, — отплевался я. — Всё. Буду убивать. Жестоко и беспощадно! — посулил я.
Окружающий пейзаж на мои слова отреагировал молчанием и чириканьем каких-то гадких птах вдали.
Ну и ладно, поднялся, сделал пару шагов, и вот сюрприз — опять навернулся. Хоть землю жрать не стал, и то хорошо.
Несколько попыток добраться до деревушки, как приличный Кащей, приблизили меня к ней на сотню метров. И превратили в ком какой-то поганой грязюки, чуть ли не навоза! Бесит, блин!
И самое паскудное — я не хотел демонстрировать нечистику тросы. Не стеснялся, но это погань высоковероятно принимала меня за человека.
А вот топорщащегося тросами из тела злобного Кащея за человека точно не примут. И придётся ещё за этой тварью гоняться, блин! Так что терпи, Кащей, всё ради дела, успокаивал я себя, вставая на четыре кости и начиная продвижение в этом непотребном виде.
А то стоя — совсем звиздец выходил! И новая метода передвижения на время помогла. Метров на сто где-то.
А вот в ста метрах от деревеньки начиналось какое-то поганое грязевое болото. Тоже творчество этой дряни, судя по обрывкам свежей травы. Как погань заболотила подходы к деревне, думаю, не знает даже Леший. Но заболотила, сволочь!
И “концентрация невезения”, уж не знаю, как назвать ещё это поганое надругательство, явно и ощутимо увеличивалось, по мере приближения. То есть, я уже раком, еле ползущий, навернулся в грязюку пять раз за десять метров! При этом, будь я человеком, не раз сломал бы руки в каких-то поганых норах, да ещё и обзавёлся иголками из гвоздей! Откуда в этой гнусной болотине вообще появились гвозди — непонятно. Но были, блин! О щепках (острых, зараза!), можно даже не говорить.
Вдобавок, из поселения, в такт моим спотыкновениям и неприятностям, стали раздаваться совершенно омерзительные хохотки!
— Как же бесит, тьфу, — посетовал я. — Я даже конину эту бешеную в чём-то понимать начинаю, — сообщил я поганой грязюке.
— Хи-хи-хи, — неконструктивно откомментировала мои слова нечисть.
— Ничего, недолго тебе ржать, сволочь… буль, тьфу… ТАКАЯ! Как же бесит-то…
В общем, скорость моего перемещения упала до совершенно смешных метров в минуту. И, смотря на покосившиеся дома, я чуть не дал слабину. В том смысле, что выпустить тросы и подтянуться. Но, во-первых, я почти уверен, что то, за что я зацеплюсь — нахрен сломается.
А, во-вторых, добраться почти до цели — и спугнуть паразита… Да ну нахер! Потерплю, блин! Хотя бесит.
Но совсем тупо беситься мне надоело. И стал я, шмякаясь в поганую грязюку и упорно ползя вперёд, думать.
Лихо, если это оно, а скорее всего, так и есть — явление концептуальное. То есть, как Леший или Водяной, пустое место пусто не бывает.
Этому и мифологически-логичные объяснения есть, и объективные. Та же Юрьевна из Зелюников охамевшего Лешего порвала в клочья, прилюдно.