Плохая война
Шрифт:
«Ишь ты, как закукарекал, видно, я и вправду вам нужен, купчишки».
– Нет, сказал, не брошу свой удел во время войны. Замирюсь с горцами, так дам знать.
«Хотя у меня уже и так есть дела на то время, когда с горцами покончу или они со мной».
А купец тут и успокоился, вздохнул, отхлебнул вина, по-старчески пожевал губами и сказал в задумчивости:
– Дам еще сто шестьдесят эгемских крон, это мои личные деньги, больше уже ничего не будет: нет – так нет.
«Вот, видно, мы и дошли до предела». Волков ничего не сказал, а лишь показал
Глава 40
Наум Коэн выложил большой кошель, и Волков взялся считать аккуратные монеты, отчеканенные в восточном королевстве. Все было верно, монет насчитывалось ровно сто шестьдесят. Тогда он снова собрал их в кошель и велел слугам принести сверху заветный сундук. Как это было сделано, кавалер стал считать гульдены из огромного мешка. Патент, конечно, вещь удивительная, и мысль о том, что он теперь имперский полковник, весьма будоражила кровь, но золото… Золото – это отдельное удовольствие. Того золота, что у него должно было остаться после похода, с лихвой хватило бы на несколько лет жизни. И черт с ним, с этим его домом, с часовней в честь убиенного монаха, с недостроенной церковью и с причалами у амбаров, пусть горцы придут и всё это сожгут, пока его не будет. Возможно, что так даже лучше: может, они сочтут себя отомщенными и удастся завести с ними речь о мире. А потом он уже все отстроит по новой, будет еще лучше.
И так радостно стало у него на душе от позвякивания денег и полковничьего патента, что совсем позабыл Волков про гостя, хоть тот сидел в двух шагах от него. А гость про себя и напомнил:
– Через две недели вам надобно быть на совете у генерала в Нойнсбурге. И желательно уже с первыми офицерами, генерал человек суровый и требовательный, он хочет видеть своих подчиненных и дать им указания.
– Сие разумно, – бросил Волков небрежно, продолжая считать деньги, и тут он вспомнил, что надо бы наконец узнать, кто его командир, и он спросил, не отрываясь от золота: – А кто же будет командовать кампанией?
Купчишка ему и говорит:
– Маршал ваш человек опытный и славный, вы о нем, скорее всего, слышали, зовут его фон Бок.
Волков так и замер с полной пригоршней золота в руке и уставился на гостя.
– Вы с ним что, знакомы? – догадался купец.
– Знакомы? – Кавалер скривился. – Имел несчастье служить под его началом.
– Он очень опытный командир, – сразу заметил Коэн.
– Он очень опытный мерзавец, – ответил Волков. – Который неоднократно оставлял солдат без жалования. Ландскнехты так и вовсе с ним не хотели иметь дела, он все время утаивал деньги, что причитались солдатам, и делил добычу так, что в его войске как-то вспыхнуло восстание.
– Откуда вам это известно?
– Я там был.
– Надеюсь, он вас не помнит, – заволновался Коэн.
– Нет, не помнит, я тогда был простым солдатом, мне тогда еще и двадцати не исполнилось.
Волков злился на себя: ну как можно быть таким олухом, чтобы не спросить имя своего
– Через две недели я и мои офицеры будут в Нойнсбурге.
Когда деньги были посчитаны, Наум Коэн подал Волкову бумагу на подпись. То была расписка в получении.
– Вы, кажется, обещали, что для меня будет в вашем трактире номер бесплатно? – напомнил ему купец. – Если так, то воспользуюсь вашим гостеприимством, переночую сегодня тут.
– Для вас бесплатно, – сказал кавалер, удивляясь памяти старика, – но за своих людей будете платить. – И тут Волков усмехнулся. – И имейте в виду, там едят свиную колбасу.
– Что делать, в этой земле везде едят свиную колбасу, – отвечал Наум Коэн, тяжело поднимаясь со стула.
Сундук Волкова никогда не видал столько золота, к той тысяче с лишним монет, что у него были, добавилось еще более тысячи восьмисот. А там еще шар хрустальный, да мелочи всякие драгоценные, да сам сундук весил немало. В общем, слуги, двое крепких мужиков, едва смогли втащить эту тяжесть наверх по лестнице. А вот шкатулку с патентом Волков прятать не стал: ему она сегодня была нужна.
– Эй, Максимилиан, всех офицеров ко мне на ужин, но без жен, господа из выезда тоже пусть будут. Бригитт, сегодня пусть будет у меня праздничный ужин, я жду гостей.
– Неужто вы пойдете на новую войну? – поджав губы, задала вопрос госпожа Ланге.
– Так как же мне не пойти, коли столько мне платят?! – Волков был в прекрасном расположении духа и даже смеялся. – Полтысячи гульденов за одну кампанию.
– Никто не будет платить столько денег за пустяшное дело, – резонно заметила красавица. – Уж и не знали, как вас заманить, даже чин вам заранее приготовили.
– Вы подслушивали? – воскликнул Волков весело, ловя ее за руку.
– Слышала, – сказала Бритт строго.
– Ах, не дуйтесь, милая госпожа Ланге, я куплю вам самое лучшее платье, что только сыщете.
– Обойдусь, – все так же строго сказала она.
– Отчего же вы так злы, нам нужно радоваться и пить вино. У нас много денег.
– Сердце неспокойно, уж слишком много войн у вас.
– У меня всю жизнь так, всю жизнь много войн, я уже привык. – Волков тоже стал серьезен. – А что говорит ваше сердце: вернусь я с этой войны?
Она посмотрела на него рассерженно и сказала:
– Конечно, вернетесь, что за глупости вы говорите, но будет вам там совсем нелегко.
– Нелегко? Это пустое! – Он снова стал весел. – Я уже и не помню, когда мне было легко.
Господа офицеры смотрели на императорский патент с истинным благоговением.
– Сколько же такой может стоить? – интересовался Бертье.
– Даже представить не могу, – признавался Карл Брюнхвальд.
– Десять тысяч! – выпалил Роха.