Плохо быть богатой
Шрифт:
– К вашему сведению, мистер де Рискаль, – ядовито парировала Лиз, – последние два часа я только и делала, что отбивалась от прессы. И не только я. Телефонистку буквально изнасиловали эти защитники животных, они звонили по всем номерам, так что мы вообще не могли выйти в город ни по одной линии. Мистер Клоссен заверил меня, что он спустится вниз и позвонит вам из автомата.
– Он не сделал этого, черт побери!
– Тогда почему бы вам не излить все это на него, а? – огрызнулась секретарь и принялась рыться в бумагах.
– Где он?
– А где, по-вашему, он
От ярости Антонио даже оцепенел. Затем он так саданул кулаком по столу, что Лиз подскочила.
– Да кто вы такая? – заорал он. – Начальник? А сейчас слушайте, и слушайте хорошенько! Или вы измените свое отношение к своим служебным обязанностям, или…
Отъехав на стуле, Лиз пристально посмотрела на него и спокойно спросила:
– Или что?
Антонио выпрямился.
– Увидите, что.
– Тогда уж и вы хорошенько послушайте меня. Я работаю в этой психушке уже тринадцать лет и не потерплю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне, – никто, даже вы. – Она встала, вытащила из-под стола пластиковую хозяйственную сумку, расписанную желтыми маргаритками, и поставила ее на стул. Затем один за другим начала выдвигать ящики стола.
– Что это вы делаете?
– А как по-вашему? Освобождаю рабочее место. С этого момента меня уже здесь нет. Бухгалтерия может прислать мне расчет на домашний адрес.
– Как хотите, только выходного пособия не ждите.
– А вы слышали, чтобы я о нем просила?
Они стояли, свирепо уставясь друг на друга, и ни один не хотел уступать.
– Я могу продолжать собирать свои вещи, или у вас ко мне что-то еще? – зло выпалила она.
Антонио был слишком взбешен, чтобы спорить с ней или, упаси Бог, уговаривать остаться.
– Нет, – с дергающимся от ярости лицом он резко повернулся и вышел, направляясь в кабинет Класа.
Билли Дон только что подъехала к 7-й авеню, 550. Подхватив с сиденья огромную сумку, она выскользнула из арендованного лимузина и, поблагодарив шофера, в изумлении смотрела на демонстрантов. Ее глаза остановились на плакатах и отвратительных увеличенных фотографиях. Когда кто-то сунул ей в руку листовку Лиги защиты животных и она быстро пробежала ее глазами, ей показалось, что ее вот-вот стошнит.
Снимки агонизирующих норок. Лисы, бьющиеся в капканах. Детеныши котиков, забиваемые на глазах у матери. Сотни енотов в переполненных клетках. До смерти перепуганные, изувеченные животные. Газовые камеры для быстрого умерщвления. Целые поточные линии с конвейерами, где животные вспарываются и освежевываются. Фотографии зверей, отгрызающих себе лапы, чтобы вырваться из капкана.
Она стояла, не в силах двинуться с места от подступившей тошноты. Массовое убийство. Лагерь смерти симпатичных пушистых зверьков.
Все необходимое, чтобы люди могли укутать свои телеса в меха.
– Подожди, Том, – сказала интервьюировавшая Антонио тележурналистка своему оператору, который уже начал закрывать камеру. – Думаю, мы еще не закончили. Здесь манекенщица Билли Дон. Хочу узнать, что она думает по этому поводу. – Годы работы по освещению столичных сенсаций настолько обострили ее чутье, что она знала, где можно снять материал, еще до того, как что-то произойдет.
С оператором, который шел позади нее с включенной камерой, она подскочила к Билли Дон и, остановившись, обернулась к объективу.
– Рядом со мной вы видите супермодель Билли Дон, которая только что приехала на место сегодняшней демонстрации. Билли, – она встала в полоборота к девушке, – я не могла не заметить вашего интереса к происходящему. Вы не хотите сказать нам, что лично вы думаете относительно использования натуральных мехов в одежде? – и протянула Билли микрофон.
Та посмотрела в камеру долгим напряженным взглядом, затем резко откинула длинные волосы.
– Да, хочу! – заявила она, сдерживая гаев. – Это отвратительно! Боже мой, бедные животные! Вы только посмотрите на это! – она потрясла листовкой. – Я понятия не имела, что с ними так обращаются!
– Тогда, как я понимаю, вы – на стороне защитников животных? – предположила репортер.
– Вы еще спрашиваете! – ответила Билли с негодованием. – Мое агентство направило меня сейчас к Антонио де Рискалю. И знаете зачем? На съемку его меховых моделей! Могу сказать одно: именно на эту съемку я не пойду!
Репортер еле сдерживала радость.
– Благодарю вас, Билли Дон, – и, повернувшись в камеру, закончила: – 7-я авеню, 550. С вами была Марсия Родригес, „Новости", четвертый канал. – Сделала паузу, похлопала оператора по плечу. – Пошли, Том. – Они поспешили к машине прессы. – И что ты об этом думаешь? – весело спросила она. – Разве это не горячий материал? Быстрее в монтажную! Нажмем, чтобы его вставили в шестичасовые новости. Кто знает, а вдруг удастся выйти на общенациональную сеть?
„Одну понюшечку – чтобы взбодриться…"
Осторожным постукиванием пальца Клас Клоссен насыпал немного белого порошка на тыльную сторону ладони. Поднес к носу. И втянул ее в одну ноздрю долгим, шумным, удовлетворенным вдохом.
„… и еще капельку – для хорошего настроения…"
И он высыпал еще немного из маленькой, темного стекла пробирки. Уже начал подносить к носу, как вдруг…
Без стука дверь в его кабинет с треском распахнулась, и неожиданный сквозняк сдул кокаин, превратив его в белое облачко.
– Какого черта… – начал было Клас, но тут же закрыл рот.
В дверях, подобно Божьему гневу, стоял Антонио. Но немая сцена длилась недолго.
– Чем ты, мать твою, занимаешься? – загремел он. Его налитое кровью лицо еще больше побагровело, на шее вздулись вены.
– Ты всегда врываешься вот так, без стука? – обиженно просопел Клас.
Антонио не мог вымолвить ни слова. „Господи! – думал он, видя, как Клас, еще больше подливая масла в огонь, смотрит на него своим неизменно снисходительным взглядом. – Неудивительно, что все идет к чертям собачьим! Да я был просто идиотом, считая, что на работе Клас воздержится от наркотиков! Эдвина, черт возьми, кругом оказалась права!"