Плохой Круз

Шен Л. Дж.

Ее грудь вздымалась и опускалась.

Теннесси тяжело дышала. Ищет меня лихорадочно.

Я ждал, пока она найдет меня. Когда она это сделала, она начала приближаться ко мне, и мое сердце подпрыгнуло в груди.

Но затем она увидела Габриэллу, стоящую рядом со мной, и вместо того, чтобы продолжить, вместо того, чтобы потребовать то, что принадлежит ей, показать мне, что она полностью в деле, она остановилась, неуверенно оглядывая темную комнату.

Черт побери. Просто сделай

ход. Один ход. Я сделаю все остальное.

Но она упрямо ждала у входа, скрестив руки на груди, ожидая, что я сделаю первый шаг.

Как всегда.

Неважно, что сейчас это выглядело плохо. Она была обязана мне сделать первый шаг, чтобы показать, что она это сделала.

Габриэлла заметила Теннесси, стоящего у двери. Алая улыбка, разрывающаяся от яда, тронула ее губы. Она прижала руку к моей груди.

Я позволил ей.

— Беда в раю?

— Несси просто нужно немного смелости, чтобы подойти к своему парню. — Уатт рассмеялся, сигнализируя бармену, чтобы тот принес нам еще одну порцию напитков, не спрашивая Габриэллу, чего она хочет.

— Может быть, она недостаточно тебя хочет, — пробормотала Габриэлла мне на ухо. — Я знаю кое-кого, кто захочет.

Она была со мной повсюду, но и на самом деле не была со мной повсюду, ее руки на моих плечах, руках, лице.

Я смотрел на Теннесси с ленивой ухмылкой типа «что-сделать-с-этим» и надеялся, черт возьми, у нее чуть больше яиц, чем я предполагал.

Сделай это.

Иди ко мне.

Скажи миру, что это не просто интрижка.

Мои глаза умоляли ее подойти ближе, все мое тело горело от предвкушения.

Она была на грани чего-то. Я мог сказать.

Она сделала шаг вперед, ко мне… потом три шага назад.

Затем развернулась и убежала, оставив меня в баре с Уаттом и Габриэллой.

Я бы сказал, что был гребаным ублюдком, но это было бы оскорблением для ублюдков во всем мире. Наконец-то я понял смысл слова «выпотрошенный». Я чувствовал себя как рыба, мои внутренности зацепили, разорвали и бросили на сковороду.

Отлично, теперь я был разочарован и голоден.

Через минуту я встал, позволив Габриэлле снова соскользнуть с моего колена. Она упала с громким хлопком, когда ее костлявая задница коснулась пола. Я бросил двадцатку на прилавок.

— Я еду домой.

Я ударил брата кулаком.

Затем продолжил возвращаться домой и зализывать свои раны в форме Теннесси.

ГЛАВА 25

Теннесси

После репетиции ужина прошло три дня.

Я позаботилась о том, чтобы Бир не видел, как я плачу. Он уже пережил так много изменений в своей жизни.

Я

подозревала, что вид Круза с Габриэллой что-то надломил во мне — какую-то глупую, первобытную гордость, порожденную отсутствием чего бы то ни было, когда дело касалось моей собственной семьи.

Я не могла заставить себя позвонить ему, написать ему, объяснить, почему я не могу просто потребовать его.

«Потому что на меня никто никогда не претендовал, и страх быть отвергнутым, каким бы маловероятным он ни был, сковывает меня.»

Мое тело просто не шло к нему в «Пьяном моллюске», как бы громко мой мозг ни кричал мне под ноги, чтобы оно двигалось.

Круз, в свою очередь, окончательно отказался от меня. Впервые с тех пор, как мы вернулись из круиза, он не позвонил, не написал и не заглянул без предупреждения.

Все было не так уж плохо.

Роб пришел на следующий день после репетиционного ужина и играл в мяч с Биром на заднем дворе все десять минут, в течение которых Бир много раз падал, разбивал себе губу и снес часть моего забора, пытаясь перехватить его, прежде чем Роб замяукал:

— К черту все это. Ты уверен, что ты мой ребенок? У тебя нет спортивной кости во всем теле!

После чего Бир заставил Роба сесть на скейтборд и попробовать покататься. Роб упал как кирпич пять раз и был встречен медленным, дразнящим Биром, растягивающим слова: — Черт возьми, ты уверен, что ты мой папочка? Я видел лучший баланс на резиновом мяче!

Я начала подозревать, что эти двое не найдут языка, но тут Роб достал свое секретное оружие: рутбир и Монополию.

Мы втроем наслаждались двухчасовой игрой с гамбургерами на вынос, которые Роб купил сам, и шоколадным пирогом из местной пекарни.

Роб был для меня идеальным джентльменом все это время.

После моего нерешительного отказа во время репетиционного ужина, на котором я сказала, что принадлежу себе (чувство осталось прежним, но, оглядываясь назад, я должна был ясно дать понять, что встречаюсь с Крузом), я отправила Робу серию сообщений, объясняющих, что моя верность, благодарность и трусики принадлежат его бывшему лучшему другу, так что ему следует перестать смущать себя попытками.

Но это было два дня назад, а это было сегодня.

И сегодня у меня было плохое предчувствие, что мой невыразительный подход к Крузу укусит меня за зад.

Старомодный дверной звонок над входом в закусочную зазвенел. Вошли миссис Холланд и ее дочь Габриэлла, обе в одинаковых коричневых летних платьях в горошек, соломенных шляпах и дизайнерских сумочках.

На мой взгляд, одинаковая одежда родителей и детей была милой только до полового созревания. Теперь они выглядели как близнецы из «Сияния».

— Стол на двоих, пожалуйста!