Плоть и кровь
Шрифт:
– Тебя туда же, – буркнул Майло, обращаясь к зеркалу заднего вида. – Хорошо, давай представим, что это вовсе не семейное дело. Лорен завладела пикантной информацией о Даггере или Дьюке и рассказала об этом Джейн. И та слишком резко отреагировала – велела держать язык за зубами или что-то подобное. Тогда становится понятным, на что девушка жаловалась Салэндеру.
– Лорен ушла из дома много лет назад и только-только начала возобновлять отношения с Джейн, поэтому ее признание кажется мне не слишком вероятным. Правда, в жизни всякое случается. Когда наступают тяжелые времена, курица возвращается в курятник.
– Тогда было бы ясно, почему Джейн не выходит со мной на связь, – она просто боится. Догадывается, вследствие чего погибла Лорен, и беспокоится за свою жизнь. Знаю, знаю, теперь я строю гипотезы. И все же когда я закончу с Даггером, то определенно хочу еще раз побеседовать с миссис Эббот.
– Это не лишено смысла, – ответил я.
Стерджис бодро ухмыльнулся:
– Это лишено смысла с точки зрения ценности свидетеля, но спасибо за эмоциональную поддержку. Я бьюсь как рыба, выброшенная на берег. Знаю, тебе нравится идея с Даггером, а вот меня она не устраивает. Я не чувствую флюидов вины, исходящих от доктора. Конечно, он довольно сильно отреагировал на новость о смерти Лорен. Однако у меня сложилось впечатление, что он просто ошарашен. Ладно, предположим, между ним и Лорен была сексуальная связь. Давай проверим, не вспомнят ли в названных им ресторанах обнимающуюся парочку. И все равно я не почувствовал страха с его стороны. Он расстроен, а не испуган. Конечно, Даггер может оказаться самым настоящим психопатом – связал Лорен, застрелил, выбросил в мусорный контейнер, потом со спокойной душой съел шоколадный батончик, а меня провел, как мальчишку. Только видел ли ты хоть какие-нибудь признаки подобного? Кроме того, ты не слышал его бывшую жену – она готова расхваливать Даггера до бесконечности.
– Психопаты не становятся пугливыми, зато могут впадать в депрессию. Давай посмотрим на него сегодня повнимательнее.
Майло сдвинул брови и потер лицо.
– Что ж, благодаря ему у нас появилась великолепная возможность съездить на пляж.
На подъезде к международному аэропорту Лос-Анджелеса дорога была забита. Пока мы медленно тащились в пробке, Майло сказал:
– Как ты думаешь, сколько у Дьюка денег? Миллионов двести?
– Журнал сейчас не приносит таких доходов, как раньше, но я не удивлюсь, если у него побольше пары сотен миллионов. А почему ты спрашиваешь?
– Просто думаю. Ему есть что терять, если Даггер действительно что-то натворил. Тем более сексуальное насилие. Ведь имидж "Дьюка" – хорошее, качественное распутство.
Через несколько миль Стерджис продолжил:
– Ты только представь, Алекс: "Аэропорт имени Джона Уэйна". Этот парень провел Вторую мировую войну на съемочной площадке "Уорнер бразерс", а считается героем... Добро пожаловать в страну иллюзий.
– Потому Даггеру так здесь и нравится.
Ньюпорт-Бич находится в сорока милях к югу от Лос-Анджелеса. Хоть Майло нарушил все дорожные правила, которые только существуют в природе, из-за пробки дорога все равно заняла целый час. Первые признаки того, что мы находимся недалеко от моря (магазинчики, торгующие принадлежностями для лодок и серфинга), появились, когда Стерджис свернул на Бальбоа. Вскоре нам уже повсюду попадались украшения в виде якорей, рестораны, утверждающие, что у них есть "свежевыловленная рыба", и люди, одетые в пляжные костюмы. Стальное зимнее небо подсказывало: песок на пляже будет серым и холодным. И все равно – недостатка в обнаженных торсах не ощущалось. Я открыл окно. Температура на десять градусов выше, чем в Лос-Анджелесе, соленый воздух свеж и чист. Имея квартиру на пляже Санта-Моники, а офис здесь, Бен Даггер должен был обладать здоровыми легкими. Розовыми, как у младенца.
Через несколько кварталов Бальбоа сузилась. Теперь ее обрамляли в основном жилые дома – аккуратные двухэтажные коттеджи с окнами, выходящими на пляж и море. Мы повернули на Восточную Бальбоа, и с обеих сторон на нас смотрели сверкающие окна, бугенвиллеи, свисающие с балконов, "порше", "лексусы" и "рейнджроверы", припаркованные на мощеных дорожках. Потом показался небольшой коммерческий центр, и Майло сказал:
– Должно быть, это здесь.
Фасады магазинчиков прятались под цветными тентами. Деревья тоже отбрасывали тень на безупречно чистые тротуары и парковку. В воздухе слышались щебетание птиц и еле заметный шум волн, лениво накатывающих на берег. Кафе, винные магазинчики, бутики, торгующие пляжной одеждой, химчистка и салон хироманта. По адресу, который назвал Даггер, находилось одноэтажное оштукатуренное здание на углу Восточной Бальбоа и А-стрит. Вывески не было. Только тиковая дверь и два зашторенных окна. По соседству расположился магазин женской одежды с разноцветным шифоном в витрине. На вывеске закусочной с другой стороны старательно вывели: "Китайский ресторан!" Сквозь стеклянный фасад кафе мы заметили, как повар-азиат мастерски разделывает рыбу, а женщина, стоящая рядом, что-то очень быстро рубит огромным ножом.
Мы припарковались, вышли из машины, и Майло постучал в тиковую дверь, отполированную, словно палуба корабля, и покрытую столькими слоями лака, что удары Майло немного резонировали.
Бен Даггер открыл дверь.
– Вы вовремя.
Он был одет в белую рубашку, широкие светло-зеленые плисовые брюки и коричневые мокасины со шнурками из сыромятной кожи. Даггер недавно побрился, хоть и не очень аккуратно – на влажной шее кое-где остались черные волоски. За толстыми линзами очков глаза казались красными и усталыми. Когда он взглянул на меня, его зрачки увеличились.
Я улыбнулся. Доктор посмотрел в другую сторону.
Майло сказал:
– Приятная поездка. Красивые пейзажи.
Даггер пригласил нас войти в светлую переднюю, где стояли кремовые брезентовые стулья и стол, заваленный журналами. На стенах висели фотографии с видами океана. Через дверь в дальней стене мы прошли в более просторное помещение, пустое и тихое. В каждой стене было по одной белой двери. В приоткрытую дверь слева виднелась очень маленькая комната с голубыми стенами. Внутри стояла лишь одна кровать, покрытая стеганым одеялом, и обычная сосновая этажерка. На полках лежали стопки книг и очки, стояла чашка с блюдцем. Даггер направился к двери справа, однако Майло задержался, чтобы получше рассмотреть голубую комнату.
Даггер остановился и приподнял брови. Майло кивнул на открытую дверь:
– У вас там кровать стоит. Вы и сновидения изучаете?
Профессор улыбнулся:
– Боюсь вас разочаровать, но все не настолько экзотично. Это настоящая спальня. Моя. Я сплю здесь, когда слишком поздно ехать в Лос-Анджелес. Вообще-то я тут жил до того, как переехал.
– Занимали все здание?
– Только эту комнату.
– Уж больно уютная.
– Вы имеете в виду – маленькая? – спросил Даггер, все еще улыбаясь. – Мне много не нужно, поэтому хватало.
Он прошел к закрытой двери и вынул связку ключей. Дверь была заперта на два замка, на табличке значилось: "Частное помещение". Даггер отпер первый замок, и тут Майло спросил:
– А когда вы переехали в Лос-Анджелес?
Профессор, опустив ключи, глубоко вздохнул.
– Все эти вопросы обо мне... Я думал, вас интересует работа Лорен.
– Просто поддерживаю разговор, доктор. Извините, если вам это неприятно.
Уголки губ Даггера слегка приподнялись, и он издал едва слышный смех.