Плющ на руинах
Шрифт:
— Сокровища! — выдохнул Лоут.
Мы поспешно вошли, уже не опасаясь ловушек. Мой друг зажег несколько свечей и ухватился за крышку ближайшего сундука. На ней не было никакого замка. Крышка откинулась, скрипнув, и нашим взорам предстали…
Нет, отнюдь не золотые слитки и драгоценные камни. В сундуке, завернутые в расползающиеся от старости промасленные тряпки, лежали кирки, лопаты, ломы, кувалды и тому подобные орудия. Я устремился к соседнему сундуку. Там тоже были инструменты, но для более тонкой работы: гаечные ключи, сверла, ножовки, молотки, клещи. В третьем сундуке буквально плавали в масле детали каких-то механизмов. В четвертом были просто бруски и полоски металла; в пятом мы обнаружили одежду, но она, несмотря на
Так вот, значит, какого рода сокровища скрывало подземелье! Разумеется, Элдерик не имел ко всему этому никакого отношения, хотя пещеры действительно были покинуты не одно столетие назад, возможно, как раз в период падения империи. Кто оборудовал все это, кто оставил этот склад деталей и инструментов, позаботившись об их сохранности, и куда делись эти люди? Точного ответа я не знаю и теперь уже не узнаю. Можно лишь сказать с уверенностью, что это была либо большая группа перебежчиков, либо тайная колония потомков уцелевших ученых и инженеров, на несколько столетий пережившая цивилизацию. Мы не нашли никаких записей, проливающих свет на их историю. Возможно, такие записи и существовали, но часть галерей оказались заваленными, и мы не смогли туда проникнуть. Но я забегаю вперед.
Наше открытие вызвало у меня смешанные чувства. С одной стороны, содержимое сундуков было интереснее банальных сокровищ; с другой стороны, все это, даже аркебузы, не могло принести нам большой практической пользы. Лоут же не скрывал своей досады.
— Черт побери! — восклицал он. — Куча железного хлама! И стоило ради этого громоздить все те ловушки!
— Они считали, что стоило, — заметил я. — Они хотели сохранить от варваров последние остатки цивилизации.
— Не больно-то много они сохранили, — фыркнул он. — Похоже, они даже об электричестве не имели понятия. Так, механические игрушки… В лучшем случае из этого барахла можно собрать паровую машину.
— Это тоже было бы неплохо, — заметил я, — мне надоело ходить пешком. Но мы, похоже, еще не все здесь видели.
И в самом деле, в конце пещеры-склада был ход, уводивший вверх. Мы поднялись по вырубленным в камне ступеням и оказались в следующем зале, где некогда размещалось что-то вроде небольшого цеха: здесь еще сохранились деревянные верстаки и несколько полуразобранных станков с ручным или ножным приводом. У стены была сложена каменная печь, труба которой упиралась в трещину в потолке. Из этой пещеры вели еще два прохода. Заглянув в левый, мы обнаружили какие-то чаны и большие сосуды из мутного грубого стекла; некоторые сосуды были тщательно запечатаны и содержали какую-то жидкость. Правый проход был перекрыт дверью, на этот раз без всяких замков и кодовых устройств.
Мы вошли внутрь и увидели самолет.
51
Точнее говоря, это был поддерживаемый многочисленными стойками и подпорками каркас самолета, небольшого биплана типа тех, что не слишком уверенно бороздили воздух первых лет Проклятого Века. Сооружение одновременно напоминало коробчатый змей и скелет птеродактиля. Не было ни мотора, ни пропеллера, однако от рычагов перед креслом пилота тянулись тросы к хвостовым рулям. Вся конструкция опиралась на три колеса без шин, два больших у основания крыльев и одно маленькое у хвоста.
Лоут присвистнул.
— А ты говоришь — паровая машина! — воскликнул я. Но его удивление быстро прошло.
— И ты думаешь, эта штука летает? — усмехнулся он. — У нее даже мотора нет, да и немудрено: на чем бы он мог работать? И как, по-твоему, это можно вытащить на поверхность?
— Взгляни сюда, — я прошел по направлению носа аэроплана и остановился у ровной стены пещеры. Слева и справа из пробитых в камне отверстий торчали большие длинные рычаги. — Держу пари, что эта стенка отодвигается. Что касается мотора, нам надо повнимательней изучить сундук с чертежами. Создатели этих мастерских затратили огромный труд, я не думаю, что они стали бы использовать все это для сборки неработающей безделушки.
Дальнейшее обследование пещер показало, что я был прав. Каменная плита удерживалась мощными цепями и приводилась в движение рычагами; двигая их вверх-вниз в течение получаса, мы полностью опустили плиту и открыли выход на плато. Здесь же, в ангаре, мы обнаружили снятый пропеллер и погруженные в масло детали мотора. В соседнем сундуке находились необходимые схемы и чертежи. Трудно сказать, сколько времени просуществовали эти мастерские и какие устройства были в них изготовлены; как я уже упоминал, часть проходов оказались заваленными, и мы, возможно, не узнали многих любопытных вещей. Но, по всей видимости, аэроплан был последним и самым сложным из здешних проектов. Не знаю, летал ли он уже, успели ли хозяева хоть раз его испытать; однозначных сведений в найденных нами документах не содержалось, однако все позволяло предположить, что проект доведен до успешного конца. Естественно, мы загорелись желанием привести самолет в рабочее состояние и проверить его в деле.
Разумеется, мы столкнулись с определенными трудностями. Нужные детали иногда приходилось подолгу искать, а обозначения на чертежах заметно отличались от стандартов нашей эпохи. Впрочем, хотя мы с Лоутом никогда раньше не имели дела с аэропланами, нам помогало то, что семьсот лет назад у каждого из нас был автомобиль.
Правда, двигатель самолета совсем не походил на автомобильный. Как верно заметил Лоут, работники подземных мастерских не знали электричества, значит, об электрическом зажигании топливной смеси говорить не приходилось. Не было в их распоряжении и нефти. Поэтому аэроплан имел дизельный двигатель, топливо для которого находилось в тех самых запечатанных сосудах; мы не нашли понятных записей о его составе и технологии производства, но, судя по запаху, основным компонентом был спирт. Конечно, соотношение мощности и массы у подобного мотора было далеким от идеала, но, благодаря легкости остальной конструкции (создателям самолета удалось раздобыть легкие сплавы нашей эпохи), биплан все-таки, по расчетам конструкторов, мог подняться в воздух с заправленными баками и одним человеком на борту.
Работа так захватила нас, что мы с большой неохотой отправлялись наружу за пропитанием. Пищей в те дни нам служили морские птицы; мясо их дурно пахнет и неприятно на вкус. Пресную воду — подземный ручей — мы обнаружили в одной из пещер.
Но вот, наконец, все было готово, старые детали вычищены и смазаны, двигатель собран, установлен и опробован на малых оборотах, крылья обтянуты предназначенной для этого пленкой. Осталось решить последний вопрос: кто проведет испытательный полет. Я решительно заявил о своих претензиях.
— Но почему ты? — возмутился Лоут.
— Ты же не умеешь управлять самолетом.
— Можно подумать, что ты умеешь!
— Наш институт, помимо прочего, занимался разработкой компьютерных тренажеров для армии. Я налетал больше ста часов на симуляторах.
— Так то были всякие истребители-бомбардировщики, а не такие драндулеты.
— Нет, там можно было задать самые разные конструкции. Конечно, в точности такой не было, но я знаю, как ведет себя в воздухе тихоходный биплан. Послушай, Лоут, если ты в первом же полете разобьешься, мне будет не хватать не только тебя, но и нашего самолета.