Плюшевые самураи (сборник)

Гаркушев Евгений Николаевич

– Остальные разумные виды что же, не чувствуют ничего? – поинтересовался журналист.

– Чувствуют, только эмоциям воли не дают. А если дают – так это просто животные, они сделать ничего не могут. Я же тебе говорю – машинники. Все делают, исходя из целесообразности. Техника развита – выше некуда. С другими цивилизациями сотрудничают. Но не на каждый вопрос могут машинники ответ найти. Религиозные, философские системы – это все мы от вас узнали. Как можно верить в существование чувственного мира? Сначала, правда, мы думали, что вы – примитивные машинники.

Суеверия встречаются во всех зарождающихся цивилизациях. Но когда увидели, что совершают греческие философы, ученые, стало ясно, что вы – на заре развития, и что цивилизация ваша – эстетическая. Сколько шума было! А вас уже и проредить собирались.

– В каком смысле – проредить?

– Да в самом обычном. Тут вокруг места мало, а выросли бы еще вы, начали бы ресурсы потреблять. Зачем это все? Но когда выяснилось, что в Греции развивается самая настоящая эстетическая цивилизация, планету сразу заповедником объявили. Никаких появлений, никаких вмешательств.

– Почему же появляться нельзя?

– Игнатов, ну ты же вроде умный! Представь – перед Платоном появляется какой-то знаток и начинает его обучать современной физике. Додумается ли он до своего мира идей? Никогда! Будет слабым физиком, а не великим философом. А нам интересно, что он придумает, физику мы и сами знаем. Некоторые в уме курс космических кораблей рассчитывают, с учетом влияния тридцати движущихся гравитационных источников. Да что толку?

Игнатов задумался.

– И чего же вы ждете от всех наших теорий? Платон, Аристотель, Сократ… Кант опять же. Вам-то они зачем?

– Как чего ждем? – изумился инопланетянин. – Ты тупой, наверное, Шурик? Магии, естественно. Трансцендентных открытий. Прорывов, одним словом. Одна беда – развиваетесь вы немного медленно. Долго уже ждем.

Журналист уже перестал обижаться на высказывания ++. Прямое мысленное общение, наверное, без откровенности, переходящей в грубость, невозможно. Поэтому он просто спросил:

– Может, и не будет никаких прорывов?

– Были у нас горячие головы, – сообщил ++. – Как «века мрака» начались, то есть как стали вы все резать друг друга, как сумасшедшие, думали, путного уже ничего не выйдет. Машинники и то до такого бы не додумались. Хотели уже проредить. Но, опять же, интересная аномалия. Цивилизация с тенденцией к самоуничтожению. Так что в любом случае вы кому-нибудь, да были интересны. А потом и образумились. Возрождение, просвещение. Кант, тобой упомянутый. Да и не только Кант.

– А теперь что? Философов все меньше, техники все больше, – заметил журналист.

– Это тебе только так кажется, Игнатов, – уверил Александра ++. – На самом деле большая философия только начинается. У греков почему-то не заладилось – соседи, наверное, заели, которым на философию было наплевать. Говорят, даже варварский царь какой-то сказал своим подданным: оставьте грекам их книги, тогда они будут погружаться в мечтания, и не смогут воевать. Совсем как машинник мыслил! Наши камеры, правда, этого не зафиксировали.

– Что ж ты домыслами занимаешься, ++? –

спросил Игнатов. – Ты же, вроде, сам машинник.

– Да так, к слову пришлось. Влияние ваше сказывается. Попробуй, позанимайся фантиками двадцать лет…

– Какими еще фантиками? – удивился Александр.

– Какими, какими… Как тебе, так можно машинниками обзываться, – обиделся почему-то ++. – А мы, между прочим, согласно принятой классификации, представители рационалистических цивилизаций. А фантик – это фантазер, то есть представитель эстетической.

Игнатов начал размышлять, с чего бы это вдруг необидчивый и доброжелательный ++ начал проявлять такую странную привередливость, когда над дверью в каюту загорелась красная лампочка, и на пороге появились два давешних знакомых журналиста, похожих на космонавтов в тяжелых скафандрах, и некое бочкообразное существо – тоже явно неземного происхождения. Бочка была мокрой и скользкой на вид. Внизу у нее имелись короткие отростки, вверху – несколько длинных. Глаза инопланетянина выдвигались на ложноножках и светились собственным светом.

– Вот мне что-то и кажется – не нужна ли помощь нашему доброму ++? – прогудел бочкообразный пришелец. – И правда, нужна. Потому что ++ уже не отдает отчета в своих действиях. Приютил у себя фантика и что-то ему втирает. Хорошо, дружище, что он тебя еще и на куски не порезал, – обратился бочкообразный отдельно к Игнатову.

– Ты ври, да не завирайся, Хрумпрум, – обиженно подумал ++. – С чего бы это я сделал плохо нашему другу землянину?

– С того, что шизофрения – опасная болезнь, – объяснил Хрумпрум. – Он, видишь ли, передавать и принимать мысли напрямую обучен, – объяснил бочкообразный журналисту. – Точнее, у него природный дар такой. Вот и подхватил вашу заразную болезнь – шизофрению. Случай, к сожалению, частый.

– Разве шизофрения заразная? – удивился Игнатов.

– Заразная. Только передается не воздушно-капельным, а ментальным путем.

++ как-то обиженно сжался в своем углу.

– Пора на терапию, дружок, – вздохнул Хрумпрум. – Порядки ты знаешь. Тельце твое – в холодильник, сознание – в смумрика, и к братьям по разуму. Таким же фантикам, каким стремишься стать ты.

– Сам ты фантик, – взревел ++.

– Нет, я, как раз-таки, машинник, и слова этого не стыжусь, – заявил Хрумпрум. – А твоя нездоровая мозговая активность переполошила половину базы. Это же надо – машинник, который хочет стать фантиком…

– Сам ты уродливый роликовый машинник, – вновь обиделся ++. – А я – эстет.

– Эстет… Незачем было бередить тонкие струны его души, – объяснил журналисту бочкообразный инопланетянин. – Затронул больную тему – вот он и завыл внутренне. Хорошо, система безопасности у нас четко работает.

– Так что же теперь будет? Вы его и меня убьете? – спросил Игнатов.

– Зачем такие дикости? – изумился Хрумпрум. – Успел он тебя уже обработать. Его отправим подлечиться, тебя – домой.

– Амнезировать будете? – с тоской поинтересовался журналист.