По большому льду. Северный полюс
Шрифт:
По возвращении из экспедиции 1906 года мне оказал значительную поддержку м-р Джесеп, президент Арктического клуба Пири, который с присущей ему щедростью помогал мне в организации предыдущих экспедиции и в честь которого крайняя северная точка суши – 83°39' северной широты – была названа мысом Моррис-Джесеп. Он сказал в мой адрес много добрых слов, но главная мысль его речи состояла в том, что он «с пристальным вниманием будет следить» за моей следующей северной экспедицией. Это означало, что мне не придется собирать деньги по крупицам, преодолевая большее или меньшее сопротивление общественности.
Зима 1906/1907 гг. и весна 1907 г. были посвящены популяризации отчетов и результатов моей последней экспедиции, а также попыткам, насколько это возможно, заинтересовать друзей, работой следующей экспедиции. В нашем распоряжении было судно, которое в 1905 году стоило приблизительно 100 тысяч долларов, но нам нужно было еще 75 тысяч на покупку и установку новых котлов, на замену некоторого оборудования и текущие расходы.
Несмотря на то, что основная сумма была собрана членами и друзьями Арктического клуба Пири, значительные средства поступили из разных концов страны взносами от ста до пяти долларов, был даже взнос в один доллар. Эти скромные пожертвования были важны для нас ничуть не менее, чем крупные, ибо демонстрировали наряду с дружескими чувствами и заинтересованностью населения, всеобщее признание того факта, что экспедиция, хотя и финансируемая частными лицами, была делом общенациональным.
Наконец, настал момент, когда средства, как фактические, так и обещанные, достигли такой суммы, что мы смогли позволить себе приобрести новые котлы для «Рузвельта» и заняться модернизацией судна с целью повышения эффективности его работы в грядущей экспедиции: увеличить каюты для экипажа, добавить люгерный парус к фок-мачте, изменить планировку внутренних помещений. Сама же конструкция судна уже доказала, что оно настолько хорошо приспособлено к выполнению той цели, для которой было предназначено, что не нуждается в изменениях.
Опыт научил меня считаться с вынужденными задержками в условиях крайнего севера, но изматывающие нервы задержки по вине судовых подрядчиков я еще не научился принимать в расчет. Согласно подписанных зимой контрактов, работы на «Рузвельте» должны были завершиться к 1 июля 1907 г. К письменным соглашениям добавились многократные устные заверения, что работы непременно будут завершены в срок. Однако фактически новые котлы были изготовлены и установлены на судне лишь к сентябрю, таким образом, полностью исключив всякую возможность отправиться на Север летом 1907 года.
Нарушение сроков выполнения работ подрядчиками, задержавшее нас на год, было для меня ощутимым ударом. Это означало, что поход откладывается на год; отодвигалось начало экспедиции, не говоря уже о том, что за этот год могли возникнуть новые непредвиденные обстоятельства. Меня снедала горечь разочарования и ощущение ускользающей надежды.
Когда я предельно четко осознал, что не смогу в тот год отправиться на север, это было сродни тому чувству, которое я испытал, когда, дойдя до 87°6' северной широты, вынужден был повернуть вспять. Вместо настоящего приза, завоевать который я стремился почти всю свою жизнь, у меня в руках была пустая безделушка. К счастью, я тогда еще не знал, что меня уже поджидал новый, еще более сокрушительный удар. [56]
56
Возможно, Пири намекает на экспедицию Фредерика Кука.
Пока я собирался с духом, стремясь сохранить душевное равновесие ввиду вынужденной отсрочки, меня настигло новое несчастье, пожалуй, самое тяжелое за весь период моих полярных исследований – смерть моего друга, Морриса К. Джесепа. Будущая экспедиция без обещанной им помощи казалась невозможной. Положа руку на сердце, могу признаться, что именно ему я обязан как основанием и обеспечением существования Арктического клуба Пири, так во многом успехами моих предыдущих экспедиций. В его лице мы потеряли не только человека, который был финансовой опорой на этом пути; лично я потерял близкого друга, которому безоговорочно доверял. Тогда казалось, что это конец всему: силы и средства, вложенные в этот проект, потрачены впустую. Смерть м-ра Джесепа, да еще и вынужденный простой из-за нарушения подрядчиками своих обязательств, поначалу, казалось, полностью нас парализовали.
Кроме того, нашлось немало «доброжелателей», которые старались уверить меня в том, что отсрочка на год и смерть м-ра Джесепа – это знаки, предупреждения, что мне никогда не достичь Северного полюса. И все же, взяв себя в руки и посмотрев правде в глаза, я должен был признать, что проект стоит того, чтобы отдать за него жизнь; никогда, ни при каких обстоятельствах, нельзя допустить, чтобы он провалился. Осознание всей важности нашего проекта позволило мне преодолеть и чувство смертельной усталости и полнейшее неведение, где получить недостающие для экспедиции средства. Конец зимы и начало весны 1908 года были отмечены многими мрачными днями для всех тех, кто занимался организацией экспедиции.
Ремонт и модернизация «Рузвельта» исчерпали весь финансовый запас Клуба. Но нам еще нужны были деньги на приобретение провизии и снаряжения, на жалование экипажу и на текущие расходы. М-ра Джесепа не стало; страна еще не оправилась от финансового кризиса; все находились в бедственном положении.
И в этот момент, на самой низкой точке отлива, произошел поворот. Миссис Джесеп, хотя и была поглощена своим горем, сделала нам щедрый подарок, прислав чек на крупную сумму, благодаря чему мы смогли заказать необходимое оборудование и специальное снаряжение, на изготовление которых требовалось время.
Генерал Томас Х. Хаббард принял пост президента Клуба и добавил еще один чек на крупную сумму к тому вкладу, который он сделал раньше. Генри Пэриш, Энтон А. Рейвен, Герберт Л. Бриджмен – представители «старой гвардии», стоявшие плечом к плечу с м-ром Джесепом у истоков Клуба, теперь твердо встали на защиту Клуба как организации; остальные поддержали их, и кризис миновал. Но средства все же поступали со скрипом. Эта проблема не выходила у меня из головы, она не оставляла меня даже ночью, преследовала в навязчивых, рассеивающихся поутру сновидениях. Это был чертовски мрачный период, период отчаяния, один день дарил мне надежду, другой – убивал.
Мрак внезапно рассеялся, когда пришло письмо от м-ра Зенаса Крейна, крупного производителя бумаги, который уже вкладывал средства в одну из моих предыдущих экспедиций, но я не был с ним знаком лично. М-р Крейн писал, что он глубоко заинтересован этим проектом, что это проект, который должен получить поддержку каждого, кого волнуют действительно важные события и престиж страны, и попросил меня, если я изыщу такую возможность, о встрече. Я конечно ж встретился с ним. Он выписал чек на 10 тысяч долларов и пообещал что, если будет необходимо, даст еще. Свое обещание он сдержал и вскоре занял пост вице-президента Клуба. Чтобы описать, что значили для меня в тот момент эти 10 тысяч долларов, необходимо, по меньшей мере, перо Шекспира.