По большому льду. Северный полюс
Шрифт:
Согласно теории, впервые выдвинутой сэром Клементсом Маркхемом, экс-президентом Лондонского королевского географического общества, эскимосы являются потомками древнего сибирского племени онкилонов. В средние века жестокие волны татарского нашествия вытеснили последних представителей этого племени к Северному Ледовитому океану, они нашли дорогу к Новосибирским островам, а оттуда направились на северо-восток по еще не открытым землям к Земле Гриннелла и Гренландии. По ряду причин я склонен верить постулатам этой теории.
Некоторые эскимосы определенно относятся к монголоидному типу, кроме того, им присущи черты, как правило, характерные для людей Востока, например, способность к подражанию, находчивость, терпение при выполнении монотонной работы. Наблюдается также некоторое сходство между каменными домами эскимосов и руинами домов, обнаруженных в Сибири. Девушку-эскимоску, которую миссис Пири в 1894 году привезла в наш дом в Соединенных Штатах, китайцы по ошибке приняли за свою соотечественницу. Существует также предположение, что эскимосская традиция заклинать души умерших – отголосок культа древних азиатских предков.
Эскимосы, как правило, низкорослы, как китайцы или японцы, хотя я мог бы назвать нескольких мужчин-эскимосов ростом около 5 футов 10 дюймов. Женщины обычно малы ростом и не отличаются худобой. У всех эскимосов крепкие торсы, но при этом довольно стройные ноги. Развитость мышц у мужчин поразительная, хотя благодаря жировому слою, который их покрывает, они не очень рельефны.
Письменности у этого народа нет, а язык относится к агглютинативным, со сложной системой префиксов и суффиксов, за счет которых слово сильно удлиняется по сравнению с первоначальной основой. Язык довольно легко усваивается; уже в свое первое лето в Гренландии я достаточно хорошо его изучил. Кроме обычного разговорного языка у них есть еще некий эзотерический язык, которым владеют только взрослые особи племени. Мне неизвестно, чем он отличается от разговорного, потому как к тому же, я не пытался его освоить, но очень сомневаюсь, чтобы хоть один белый смог в полном объеме изучить этот язык тайного знания, ибо он тщательно охраняется его носителями от посторонних ушей.
Эскимосы этого региона, как правило, не предпринимали попыток изучить английский; им вполне хватило здравого смысла, чтобы понять, что нам гораздо легче освоить их язык, чем им наш. Правда, иногда случалось, что тот или иной эскимос поражал всю команду, тщательно выговаривая слова какую-нибудь английской фразы; по-видимому они, подобно попугаям, наделены уникальной способностью подхватывать у моряков всякие сленговые словечки или ругательства, не особенно вникая в их смысл.
Вообще говоря, эскимосы во многом, как дети, и относиться к ним нужно соответственно. Их легко привести в приподнятое настроение, но так же легко и огорчить. Им нравится разыгрывать друг друга и матросов; обычно они находятся в добром расположении духа, но если даже обижены, не стоит на них досадовать. В этом случае лучше применить прием, который используют при работе с детьми – отвлечь и приласкать. Их «ртутный» темперамент – это данная природой защитная особенность, которая помогает им пережить долгую полярную ночь; если бы они были угрюмыми, как североамериканские индейцы, все их племя давно вымерло бы от упадка духа, настолько сурова их жизнь.
Для того чтобы управлять эскимосами, необходимо изучить их психологию и особенности характера. Они высоко ценят доброе к себе отношение, но, так же, как и дети, готовы сесть на шею, если почувствуют слабину или неуверенность. Единственно правильный и эффективный метод построения отношений с ними – сочетание доброжелательности и твердости. Основной принцип моей работы с ними состоял в том, чтобы прямо говорить о том, чего я хочу от них добиться, и требовать точного выполнения того, что приказано. Например, если я говорю эскимосу, что он получит вознаграждение за хорошо сделанную работу, то он обязательно его получает, если выполняет работу так, как нужно. С другой стороны, если я предупреждаю его о том, что в случае нарушения какого-то моего запрета его ждет наказание, то оно непременно последует, если запрет будет нарушен.
Я стремился организовать дело так, чтобы они были заинтересованы в результатах работы, которую для меня выполняли. К примеру, самый исполнительный и умелый в долгом санном походе получал больше, чем все остальные. Я взял на правило вести журнал, куда записывал, сколько дичи заготовил каждый эскимос, и самый удачливый охотник получал премию. Таким образом, я поддерживал их заинтересованность в работе. Охотники, чьей добычей стали мускусный бык или олень с роскошными рогами, получали специальное вознаграждение. В обращении с эскимосами я придерживался принципов любви и уважения, а не страха и угроз, но при этом был тверд и всегда держал слово, ибо эскимос, как и индеец, никогда не забудет как нарушенного, так и выполненного обещания.
Было бы величайшим заблуждением считать, что каждому, кто принес эскимосам подобные моим дары, они оказали такую же услугу, какую получил я; не следует забывать, что они знали меня лично почти 20 лет. Я спасал от голода целые деревни, и родители учили своих детей, что, если они вырастут и станут хорошими охотниками или научатся хорошо шить, возможно, «Пири-аксоа» наградит их в не таком уж далеком будущем.
Первым эскимосом, которого я взял с собой еще в далеком 1891 году, был старик Иква, отец девушки, ради обладания которой горячий молодой Укеа, став членом моей полярной экспедиции, преодолел путь к цели и достиг полюса.
Этот младой рыцарь Северной земли – яркое свидетельство тому, что эскимосы – и мужчины, и женщины – так же способны на сильные чувства, как и мы с вами. Однако, как правило, в своих привязанностях они ведут себя как большие дети, преданные своим товарищам в силу традиций и привычки, а в случае смерти или утраты близкого человека легко утешаются.
Глава VI. Арктический оазис
В маленьком арктическом оазисе, вытянувшемся вдоль хмурого западного побережья Северной Гренландии, где-то между заливом Мелвилл и бассейном Кейна живет немногочисленная колония эскимосов. На три тысячи миль на север, если плыть на пароходе, удалено это место от Нью-Йорка; оно примерно на полпути от полярного круга до полюса, где вечно царит Ее Величество ночь. Здесь летом в течение ста десяти дней солнце никогда не уходит за горизонт; зато зимой оно в течение все тех же ста десяти дней не всходит, и ни один луч света, кроме ледяного сияния звезд и мертвенного света луны, не озаряет оцепеневший от холода пейзаж.
Какое-то первобытное величие исходит от этого берега, искромсанного вечным противоборством штормов и ледников, от айсбергов и усыпанных ледяным крошевом равнин; но летом на этом внешне угрюмом фоне вдруг возникает множество уютно примостившихся полянок, покрытых ковриками травы, усыпанных цветами, обласканных солнечным теплом. На этом побережье находят себе пищу тысячи гагарок. Между возвышающимися скалами видны ледники, время от времени спускающие на воду флотилии порожденных ими айсбергов; перед скалами – голубая водная гладь, усеянная сверкающими льдинами всех форм и размеров, а позади высится величественная, увенчанная ледяной шапкой Гренландия, безмолвная, вечная, бескрайняя, по преданию эскимосов – обитель злых духов и душ умерших.
Летом можно найти на этом побережье места, поросшие травой такой же густой и высокой, как на какой-нибудь ферме в Новой Англии, цветут маки и одуванчики, лютики и камнеломки, правда, насколько мне известно, они не пахнут. Есть здесь комары и мухи, встречается несколько разновидностей пауков, а шмелей мне доводилось видеть даже севернее Китового пролива. Фауна в этих краях представлена оленем (гренландским карибу), белым и голубым песцом, полярным зайцем, белым медведем и, раз в десятилетие – одиноким волком.