По дикому Курдистану
Шрифт:
– Пес! – заорал он, вскакивая на ноги и бросаясь на меня. – Я тебя уничтожу!
Раис подскочил ко мне, но ударом ноги я снова опрокинул его на землю. Схватив его ружье, я прицелился.
– Не приближайся ко мне, а то выстрелю!
Он встал на ноги, держась за живот, куда я его ударил, и смотрел на меня разъяренно, но снова нападать не осмелился.
– Отдай мне оружие! – прорычал он мне с угрозой.
– Только после того, как я с тобой поговорю!
– Обойдешься, мне этого вообще не надо!
– А мне надо! Я привык, чтобы ко мне прислушивались,
– Я не начальник, я раис, незанум!
События разворачивались молниеносно, но на нашу потасовку уже обратили внимание все подходившие курды, окружившие нас густой толпой. Одного взгляда было мне достаточно, чтобы понять – ни один из них не намерен вступать в разборку, предварительно не разобравшись, в чем вообще дело. Поэтому я смело отвечал:
– Ты не раис и не незанум; ты даже не свободный курд, как эти храбрые мужчины, которыми ты хочешь командовать.
– Докажи это! – вскричал он, кипя от гнева.
– Ты – староста Далаши. А эта деревня и еще шесть поселений принадлежат стране Халь, которая платит дань наместнику Амадии и, значит, подчинена мосульскому паше, а также стамбульскому падишаху. Староста деревни, собирающий дань для падишаха, – не свободный незанум, а турецкий начальник. Если меня оскорбляет свободный и храбрый курд, то я с оружием в руках требую от него ответа, потому что он сын человека, не склоняющего голову ни перед кем. Если же турецкий староста, являющийся слугой мутасаррыфа, осмелится назвать меня псом, то я сброшу его с лошади и поставлю ногу на грудь, чтобы он покорился! Скажите, люди, кто же назначил сборщика дани из турецкой деревушки предводителем знаменитых курдов-бервари?
Толпа громко загудела, и вскоре кто-то невидимый отвечал:
– Он самозванец.
Я повернулся лицом к говорящему.
– Ты меня знаешь?
– Да, эмир. Большинство из нас знают тебя.
– Тогда тебе должно быть известно, что я друг и гость бея!
– Мы это знаем!
– Теперь ответь мне: разве среди бервари не было ни одного, кто был бы более достойным претендентом на этот пост?
– Их было много, – гордо ответил мой собеседник, – но этот человек, которого ты зовешь начальником, часто бывает в Гумри. Он сильный человек, и поскольку он находится в кровной вражде с мелеком Лизана, то мы не хотели терять понапрасну время на долгие выборы. И передали ему полномочия.
– Он – сильный? Разве я не сбросил его сейчас с коня? Говорю вам, что в следующий раз, если он осмелится оскорбить меня или кого-либо из моих друзей, то уже не поднимется с земли, а душа его улетит в джехенну. Моя рука мягче шелка для друзей, для врагов же она – тверже камня.
– Господин, чего ты требуешь от него?
– Бей в плену в Лизане. Он послал меня к вам, чтобы обсудить с вашим предводителем, что вам следует делать. Но этот раис не хочет подчиняться; он не желает со мною говорить и назвал меня псом!
– Он должен подчиниться, он должен тебя послушать! – закричали кругом.
– Хорошо, – ответил я. – Вы передали раису полномочия главнокомандующего, пусть же он их сохранит до тех пор, пока бея не освободят. Но пусть он мне окажет такую же честь, какую я ему оказал. Меня послал бей, я здесь вместо него; если этот начальник захочет со мною мирно разговаривать и обращаться как с эмиром, то я верну его оружие и скоро бей очутится среди нас.
Я огляделся. Насколько я мог понять, вокруг стояли больше сотни воинов, и все были за меня. Я обратился к начальнику:
– Ты слышал мои слова. Я признаю тебя предводителем и поэтому готов называть тебя агой. Вот твои ружье и нож. Теперь я ожидаю, чтобы и ты меня выслушал.
– Что ты можешь мне сказать? – спросил он. Ага был явно в дурном настроении.
– Созови всех твоих бервари. Они не должны продвигаться дальше, пока не кончится наше совещание.
Он озадаченно посмотрел на меня.
– Разве ты не знаешь, что мы хотим напасть на Лизан? – спросил он меня.
– Знаю, ничего страшного, если это произойдет немного позже.
– Если мы промедлим, то насара нападут на нас. Они ведь знают, что мы готовы к наступлению, они нас видели.
– Именно потому, что они знают о ваших планах, бей послал меня к вам. Они на вас не нападут, поскольку они отступили за Заб и будут оборонять мост.
– Ты это точно знаешь?
– Я им это посоветовал.
Он мрачно смотрел в землю перед собой, и я заметил, что стоящие рядом бросали на меня неодобрительные взгляды.
Наконец ага решился:
– Господин, я сделаю так, как ты требуешь. Но знай, что даже в этом случае мы не послушаемся дурного совета чужого человека.
– Делай как пожелаешь! Но прежде отыщите свободное местечко для совещания. Пусть придут туда и лучшие воины, остальным прикажите быть настороже, чтобы нам не помешали.
Ага отдал необходимые распоряжения, и все пришло в движение. У меня появилось время переговорить с Мохаммедом Эмином. Я рассказал ему о наших приключениях, начав с того момента, как мы расстались. Только я приготовился выслушать и от него подробный рассказ, как мне сообщили, что нашли подходящее место для совещания. Мы все отправились туда.
– Сиди, – сказал хаддедин, – благодарю тебя за то, что ты продемонстрировал этому парню, что мы настоящие мужчины!
– Разве этого по тебе не заметно?
– Господин, мне везет не так, как тебе. Меня бы просто разорвали, если бы я отважился сказать хотя бы половину из того, что ты здесь говорил. И затем учти, что я слабо владею курдским; а среди них лишь немногие понимают арабский. Ага, должно быть, вор и разбойник, однако он пользуется большим уважением среди этих людей.
– Ты видишь, что они теперь и меня уважают не меньше, хотя я не вор и не разбойник. Дело в том, что, если меня оскорбляют, я бью в лицо – в этом весь секрет их страха, вот почему они меня боятся. Но запомни еще, Мохаммед Эмин: не только кулаком наносят удар. У того, кто хочет наверняка поразить противника, должен быть и взгляд, и голос таким, чтобы мгновенно опрокинуть наземь противника. Идем, нас ждут; думаю, мы больше не расстанемся.