По дороге к любви

Редмирски Дж. А.

В лице доброта и искренность, больше ничего.

Киваю и улыбаюсь в ответ:

— Ну, доброй ночи.

— Доброй ночи. — Он выходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Я остаюсь одна, стою как столб, думаю о нем, но как-то рассеянно и всего пару секунд, потом решительно трясу головой и начинаю рыться в сумке. Да-а, в первый раз за двое суток я наконец приму душ. Какой кайф! Достаю чистые трусики, любимые белые шорты из хлопка и футболку с розовыми и голубыми полосками по коротким рукавам. Нахожу зубную щетку, пасту, жидкость для полоскания рта и иду в ванную. Раздеваюсь догола. Ох, как приятно скинуть на пол грязное белье (целых двое суток не меняла!).

Гляжусь в зеркало. Боже мой, ну и рожа! Макияж стерся, туши на ресницах почти совсем не осталось. Из косы выбилось еще больше прядей, а с одной стороны прическа вообще похожа на осиное гнездо.

Неужели в таком виде я ехала в машине рядом с Эндрю?!

Стаскиваю резинку, закрепляющую косу, пальцами распускаю волосы. Сначала чищу зубы, потом держу во рту порцию мятной жидкости для полоскания, пока не перестает жечь.

Пустив горячую воду в душе, чувствую, что я в раю. Стою под душем бесконечно долго, не хочется выходить, с наслаждением ощущаю, как горячие струи омывают меня, пока не ловлю себя на том, что сейчас вот так и усну стоя. Намыливаюсь с головы до ног, все закоулки, дважды. Господи, как же давно я не мылась! И в заключение брею ноги — счастлива наконец избавиться от этой шерсти, лезущей непонятно откуда. Заворачиваю краны, тянусь за мотельным полотенцем, висящим на вешалке над сливным бачком.

Слышу за стенкой в номере Эндрю шум воды. Воображаю, как он стоит под душем, в этой картине нет никакой эротики, ничего извращенного, хотя представить такое очень даже легко. Я думаю о нем вообще, о том, куда мы с ним едем и зачем все это. Потом думаю о его отце, и сердце мое сжимается. Я понимаю, как Эндрю страдает, и чувствую себя беспомощной. Мне очень хочется ему помочь, но я не знаю как. В конце концов чуть не усилием воли гоню эти мысли и начинаю размышлять о себе, о собственной жизни и ее проблемах, никак не связанных с Эндрю и его проблемами.

Надеюсь, о своих проблемах мне никогда не придется ему рассказывать, о том, что заставило меня предпринять эту безумную автобусную экскурсию в никуда, потому что тогда я начну мучиться угрызениями совести и считать себя себялюбивой дурой. Разве можно сравнивать мои проблемы и его? Это же небо и земля.

Ложусь в постель с мокрыми волосами, для начала расчесав их пятерней. Включаю телевизор. Я не чувствую никакой усталости, потому что почти всю дорогу от Денвера спала. Переключаю каналы, пока не натыкаюсь на какой-то фильм, где играет Джет Ли. Но смотрю вполглаза, лишь бы был какой-то шум в комнате.

Четыре раза звонила мама, оставила четыре сообщения.

От Натали по-прежнему ничего.

— Как там в Виргинии, чем занимаешься? — слышу я мамин голос в ухе. — Надеюсь, не скучаешь.

— Да, оттягиваюсь по полной. А у тебя как дела?

Мама хихикает на другом конце страны, и мне инстинктивно становится противно. Значит, рядом с ней мужчина. Тьфу, надеюсь, она говорит со мной не в постели и голая, а какой-то козел не лижет ей спину.

— У меня все хорошо, деточка, — отвечает она. — С Роджером продолжаем встречаться, на выходные едем в круиз.

— Рада за тебя, мама.

Снова хихикает.

Я морщу нос.

— Ну, хорошо, деточка. Мне надо идти. Ну, перестань же, Роджер! — Снова хихикает.

Господи, меня сейчас стошнит!

— Я просто хотела узнать, как у тебя дела. Позвони завтра, расскажешь, что нового, хорошо?

— Хорошо, мама. Позвоню. Я люблю тебя.

Отключаемся, я кладу телефон на кровать. Откидываюсь на подушки и невольно думаю о том, что за стенкой сейчас Эндрю. Может быть, тоже сидит на кровати головой к этой же стенке. Начинаю снова щелкать каналы, пока не вижу, что пошла уже по второму кругу, а может, и по третьему, не знаю.

Сползаю ниже, оглядываю комнату.

Вдруг слышу: за стеной звенит гитара… Это же Эндрю играет! Сердце начинает стучать в странном ритме. Медленно поднимаюсь с подушек, чтобы лучше слышать. Мелодия медленная, тихая, кажется, даже жалобная. Потом идет рефрен, темп увеличивается, но совсем немного, а потом снова начинается жалоба, следующий куплет. Боже мой, как красиво!

Слушаю еще минут пятнадцать, он все играет, потом гитара умолкает. Телевизор я давно выключила, сразу, как только услышала музыку, и теперь до слуха доносятся только звуки падающих капель из ванной и шум моторов въезжающих на стоянку или отъезжающих автомобилей.

Я постепенно засыпаю, и снова ко мне возвращается все тот же сон.

В то утро я не получила ни одной эсэмэски от Иэна, которые всегда получала еще в постели. Пыталась дозвониться до него, слушала гудки, но без толку, даже голосовая почта не включалась. Я пошла в школу. Но Иэн туда так и не пришел.

Когда я шла по коридору, все смотрели на меня, оборачивались. Некоторые отводили глаза. Когда в раздевалке я проходила мимо Дженнифер Парсонс, она вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Потом встретила девчонок из группы поддержки. Увидев меня, они неожиданно задрали носы и смотрели на меня как на прокаженную. Я не понимала, что происходит, было такое чувство, что я попала куда-то в зазеркалье, где все ведут себя очень странно. Никто со мной не разговаривал, но, черт возьми, ясно было, что все в школе знают что-то такое, чего не знаю я. Причем что-то ужасное. У меня никогда не было врагов, не считая девиц из группы поддержки, которые завидовали мне, потому что Иэн любил меня, а на них не обращал внимания. Что тут скажешь? Иэна Уолша любили все, девчонки бегали за ним толпами, и никого не волновало, что родители Иэна бедные и до сих пор сами возят его в школу на машине, даже Эмили Дертинг, самую богатую девочку в средней школе Миллбрука.

Она все равно по нему сохла.

Да и все остальные тоже.

Я подошла к своему шкафчику в раздевалке, надеясь скоро увидеть Натали: может, хоть она объяснит, что происходит. Стояла там дольше обычного, ждала, ждала, но ее все не было. Меня отыскал Деймон и рассказал, что случилось. Отвел в сторонку, в нишу с питьевыми фонтанчиками. Сердце у меня колотилось как сумасшедшее. Еще утром, едва проснувшись, еще до того, как проверила мобильник и увидела, что от Иэна нет сообщений, я уже знала: что-то не так, что-то случилось. Уже тогда мне стало не по себе, будто заболела, что ли. Словно уже знала…

— Кэмрин, — сказал Деймон, и я сразу поняла, что он хочет сообщить мне что-то очень серьезное, потому что и он, и Натали всегда называли меня просто Кэм. — Иэн вчера вечером попал в аварию…

У меня перехватило дыхание, я зажала ладонями готовый вырваться крик. Гортань разрывали рыдания, слезы ручьями текли по щекам.

— Его отвезли в больницу, и утром он умер.

Деймон очень старался рассказать мне все подробности, но я видела по его лицу, как ему трудно.