По дорожкам битого стекла
Шрифт:
К Максу снова вернулось забытое на время ощущение всеобщей ненависти. Он знал, что это опасно. Скоро всё обернётся снежным комом.
— Нахера нам вообще нужны клавиши? — выдал он, удаляясь покурить под негодующий гул сзади.
Утром перед концертом дико хотелось выпить, но весь алкоголь истёк ещё вчера, а бежать за новым было как-то неудобно. Пора было научиться выходить на сцену трезвым. Макс наблюдал за Германом, тот не психовал, что уже казалось странным. Он вообще не притрагивался к гитаре, лишь валялся
— Знаешь, мне кажется, эти двое — лучшие в истории музыкальные критики, — заметил Воронёнок. — Просто они говорят всё, что думают, без всякого официоза.
— Как думаешь, что бы они сказали про нас? — спросил Макс просто так, чтобы поддержать беседу.
Вместо Германа голос подал Дани откуда-то с пола:
— Слышь, баклан, это же тёлки без сисек. Но ничё, мне нравится басистка. Она клёвая.
Герман кинул в него пустой бутылкой из-под колы. Роль «самой красивой тёлки» он решил оставить за собой.
Дани обозвал его дыркой от задницы и отправился, как он выразился, «дрочить гитару». Герман выключил телек и раскинулся на кровати, кутаясь в дурацкое леопардовое одеяло. Макс от нечего делать упал рядом. Скука звенела в нарастающей тишине. Герман долго молчал, разглядывая трещины в потолке с остатками лепнины.
— Блин, пиздец какой-то, — сказал Макс после долгой паузы, после его накрыло нездоровым смехом.
Герман обнял его за плечи, упираясь острым подбородком в основание шеи.
— Это мой чёртов образ. Он проникает в меня, пускает корни где-то внутри. Сначала он был со мной только на сцене или когда я сочинял свои песни. Теперь я всё больше и больше кто-то другой. И мне не нужен грим, чтобы быть Им, потому что Он плотно сидит внутри меня.
— Прекрати, — сказал Герман, прижимая его к себе.
Больше он ничего не говорил. Просто встал и вышел из комнаты. Наступило время готовиться к концерту.
Макс черкнул в блокноте пару строк как набросок для будущей песни:
Мой двойник мрачно сушил крылья На бельевой верёвке моих нервов. Он показал мне, что умеет быть сильным, Устало смеётся и стреляет первым. Он держал нож у моего горла, Пока не вспомнил, что у нас один голос. В моей груди прорастают зёрна, Семя чистого зла заронил полоз.Ему нравилась эта теория двойственности человеческого и творческого начала.
Макс, Герман и Дани приехали к клубу первыми. Возле входа курил гитарист «Devil's Rose». Макс не помнил, как его звали, но слышал, что в тусовке за глаза его называли Бройлером. «Шлюхи», — крикнул он, показывая пальцем на ребят.
— Шлюха здесь только твоя мамаша! — ответил Дани.
Макс ринулся дать
— Не надо, он того не стоит.
Виновник происшествия поспешил скрыться. Макс подумал о том, что непрочь в следующий раз подправить ему фейс. И даже не потому, что ему было обидно, а просто он слишком давно не дрался.
В гримёрке было светло и даже уютно. Несказанно радовало наличие дивана и зеркала. В соседней проходной комнате разминалась вискарём ещё одна команда. Периодически можно было слышать их вопли из-за полуприкрытой двери. На столе скучала бутылка «Столичной». Дани притащил. Он всегда считал, что это пафоснее «Джека». Пати обещала быть если не удачной, то уж точно весёлой.
— Элис нет. Кто же меня накрасит? — спросил Макс, ходя из угла в угол.
— У меня остался только огрызок карандаша, а тональник кончился. Тени я где-то похерил. Так что пойди спроси в соседней гримёрке у чуваков, — ответил Герман.
— Думаешь, у них будет?
— У этих будет.
Макс осторожно проскользнул во вторую гримёрку, где пьянствовали четыре весьма ярких парня со здоровенными начёсами. На вид им было где-то от пятнадцати до восемнадцати лет. Совсем ещё зелёные. В гримёрке пахло лаком для волос и табаком с лёгкой примесью травки.
— Ребят, у вас косметики не будет? — спросил он.
— Конечно, — ответили глэмеры, протягивая ему целую палетку теней.
— Тебя накрасить? — спросил один из них, который был почти на голову ниже Макса.
— Только не сильно, — ответил он, падая на стул.
— Кристи, сделай из него клёвую тёлку, — послышалось откуда-то.
— Раньше меня красила девушка, но она уехала, — сказал Макс.
— Тёлки не умеют красить, — кисточка пощекотала веки. — Есть разница между тем, чтобы накраситься, как педик или как шлюха. Мужской макияж не должен быть аккуратным, а то все решат, что ты педик. А чтобы склеить кучу баб, надо выглядеть как шлюха. Подобие притягивает подобие.
Кто-то подсунул ему под нос бутылку «Джека». Макс с удовольствием её принял. Он и сам не знал, почему вызывает у этих парней такую волну трепета. Он уже успел привыкнуть к не очень тёплому отношению в среде московских музыкантов.
— Мы выступаем сразу после вас, так что останьтесь послушать, — сказал парень в диких розовых лосинах.
Макс поблагодарил их и вышел. Герман вместе с Дани увлечённо обсуждали что-то. Барабанщик скучал в углу с бутылкой пива. Лукреция не любила тусоваться в гримёрке, так что, очевидно, зависала с подружками в зале. Макс остановился у зеркала, разглядывая свой макияж. Да, он действительно стал похож на мёртвую шлюху с этими в спешке нарисованными чёрно-красными тенями под глазами. Чёрная пыль осыпалась на лицо вместе с блёстками. В то же время всё это смотрелось весьма гармонично и даже красиво. Герман обычно аккуратно подводил глаза, Дани делал из себя грустную панду, барабанщик не пользовался гримом, ссылаясь на то, что его вообще не видно.