По ходу пьесы. История одного пистолета. Это его дело. Внезапная смерть игрока. Идея в семь миллионов

Эдигей Ежи

— Человек был высокий или низкий?

— Он сидел и читал газету, так что трудно сказать точно. Скорее, пожалуй, невысокий.

— А как он был одет?

На этот вопрос никто из патрульных не смог ответить. Они просто не обратили внимания на мужчину с газетой, а минуту спустя их полностью поглотили развивавшиеся перед банком события. Подполковник задал последний вопрос:

— Тот, что убегал, был в головном уборе?

— Нет. На голове у него ничего не было. Волосы темные.

— Все совпадает, — сказал Маковский. — Наши старые знакомцы в полном составе. Один действует, а двое его подстраховывают. Машина, как всегда, стоит поблизости, но нападающий в нее не садится. С противоположной стороны улицы

наблюдает за происходящим третий член банды. На этот раз стрелял высокий шатен. Тот самый, который перед почтой на Белянах убил инкассатора Адама Вишневского и еще двоих ранил. Остальные наши «друзья» тоже находились на своих постах. Интересно, кто из них был в машине?

— Мы вам еще нужны? — спросил у подполковника поручик Левандовский. — Мне надо идти.

— Большое вам спасибо, поручик, и за помощь в погоне за бандитом, и за ценную информацию. Жаль только, что не попали в этого негодяя.

— Он бы от нас не ушел, пан подполковник, — отозвался один из солдат, — но страшно было стрелять. А вдруг кто выскочит с Узкого Дуная или подойдет к окну? Долго ли до беды!

— Если б я знал, что это такой опасный бандит, — добавил поручик, — стрелял бы не в воздух, а в него. А так выстрелил два раза, и то вверх. Думал, он услышит мой окрик и остановится. А потом, когда он начал отстреливаться, его было уже не достать.

Когда патрульные ушли, Маковский приступил к допросу служащих банка. На звук выстрелов первым выскочил на улицу швейцар Франтишек Рогозинский. Нападавшего он уже не видел, успел заметить только военных, бежавших в сторону Узкого Дуная. А на тротуаре неподвижно лежал директор Кобылкевич. Это зрелище на секунду парализовало старого швейцара. Он пришел в себя, только когда патруль вернулся и поручик велел позвонить в «Скорую помощь» и вызвать милицию. Другие служащие, выбежавшие на улицу несколько позднее, и того не заметили. Они увидели склонившегося над раненым офицера и очень обрадовались, когда поняли, что директор жив. Подробности о том, как раненого перенесли в здание банка и оказали ему первую помощь, для подполковника, конечно, интереса не представляли.

— Вы знаете раненого?

— Пана директора Кобылкевича? — удивился Рогозинский. — Много лет! Это один из наших уважаемых клиентов. Богатый. Когда ни придет за деньгами, всегда со мной здоровается, а то и десять злотых оставит. Не то что некоторые — в пальто прутся в зал, лишь бы сэкономить злотый.

— Зачем Кобылкевич приехал в банк?

— А зачем люди ходят в банк? Или чтобы заплатить, или чтобы получить деньги. У директора Кобылкевича в нашем банке счет, и он постоянно снимает с него деньги.

— Такой он богатый?

— Конечно, богатый. Какая у него машина, видели? Швейцары или, извиняюсь, милиционеры на таких не ездят. Директор Кобылкевич каждые два года меняет машины.

— Откуда у него такие возможности?

— Как откуда? Директор. Своя фабрика.

— Собственная фабрика? — удивился офицер милиции.

— А чья же? Большая фабрика. С полсотни рабочих. Много заказов на экспорт. К нему со всего мира текут денежки.

— Сегодня он получал деньги?

— Ну да! Как обычно перед зарплатой.

— У него был желтый портфель?

— Да. Наверное, туда он и спрятал деньги, потому что в гардеробе его не оставлял. И не раздевался — был без пальто, но поздоровался и дал мне пять злотых. Ну как, выживет он? Не убил его этот бандюга?

— Будет жить! — Подполковник сказал это так уверенно, словно располагал точной информацией о состоянии здоровья раненого. — Сколько денег получил Кобылкевич?

— Не знаю. Спросите в кассе. Вон у того окошка.

Маковский приказал позвать кассира Леонарда Бончека. Все допросы происходили в обширном вестибюле банка за столом, предназначенным для клиентов.

— Пан Кобылкевич, — рассказывал кассир, —

вошел в банк в самом начале одиннадцатого. Я точно знаю, потому что в десять уборщица разносит чай, и мой стакан еще не тронутый стоял на столе. В это время в банке обычно бывает мало народу. Директор предъявил чек на шестьдесят пять тысяч. Деньги получил в банкнотах по пятьсот злотых: пятьдесят тысяч в одной пачке и тридцать купюр отдельно. Времени это заняло немного: пан Кобылкевич постоянный клиент нашего банка. На счету у него всегда большие суммы, так что мы даже не проверяем чек. Тем более что деньги он всегда получает лично и нет необходимости устанавливать подлинность подписи. В банке он пробыл минут пять, ну может, десять. Угостил меня американской сигаретой. Он курит «Филипп Моррис». Когда швейцар влетел в зал и закричал, что бандиты убили Кобылкевича, меня чуть кондрашка не хватил.

— У директора был с собой портфель?

— Да. Как всегда. Большой желтый портфель из свиной кожи.

— Он туда и спрятал деньги?

— Не помню. Но обычно он носит деньги в портфеле.

Директор банка подтвердил показания кассира и дополнил их некоторыми сведениями о личности Эдмунда Кобылкевича.

— Пан Кобылкевич, — рассказывал директор, — по роду своих занятий — клиент нашего банка. Сейчас он директор фабрики по производству яхт и лодок, а также яхтенных мачт. Начал лет семь-восемь назад с маленькой мастерской по ремонту лодок. Мастерская быстро разрослась, и теперь это приличная фабрика, на которой работает человек тридцать. Кобылкевич выполняет исключительно заказы яхт-клубов и наших экспортных организаций. Денежный оборот полностью проходит через наш банк. К нам поступают все доходы от продажи фабричных изделий, мы выплачиваем деньги на нужды производства и самого хозяина, а также ведем расчеты с финансовыми органами. Фабрика находится на Злотой, а директор с семьей живет на Францисканской. Кобылкевич очень оборотистый и ловкий предприниматель. Ухитряется сохранять добрые отношения даже с финотделом. Сейчас он почти полностью переключился на экспортную продукцию, в связи с чем получил большие привилегии и налоговые льготы. Фабрика обеспечена заказами на два года вперед, продукция у них, кажется, очень высокого класса.

— Из этого следует, — заметил Маковский, — что Кобылкевича можно считать богатым человеком?

— В масштабе страны — конечно. Во всяком случае, я бы хотел иметь половину того, что он отчисляет на налоги, — рассмеялся директор банка.

Работники милиции пока тоже не теряли времени даром. Недалеко от здания банка расположено правление Союза студенческих спортивных обществ. Два его сотрудника входили туда около десяти утра, то есть за каких-то пятнадцать минут до нападения. Они не заметили перед банком белого «форда», хотя такой роскошный автомобиль не мог не броситься в глаза. Зато оба прекрасно запомнили, что немного дальше, по другой стороне улицы, в том месте, где стоянка дольше одной минуты запрещена, стоял «фиат-125», совсем новая машина вишневого цвета. На номер молодые люди внимания не обратили, но запомнили, что в «фиате» сидел один человек. Внешность его они описать не смогли.

Милиция обошла все организации и даже частные квартиры в соседних с банком домах, но никаких новых сведений не получила. Расспросы жителей Узкого Дуная также не дали результатов. Никто не видел бежавшего по улице мужчину с желтым портфелем в руке. Никто не заметил, чтобы такой человек сворачивал в одну из подворотен. Посоветовавшись с капитаном Галеком, подполковник Маковский прекратил поиски и отослал следственную группу во дворец Мостовских.

— Бандиты скатываются все ниже, — констатировал капитан, — не брезгуют уже какими-то шестьюдесятью пятью тысячами. Если бы не знакомый почерк и приметы преступника, я бы посчитал, что нападение — дело рук какой-то другой банды.