По краю огня

Федотова Надежда Григорьевна

— Какую записку?

— Не знаю, госпожа. Денщик его, наверное, знает, да только они вместе уехали. Пойти спросить у Пэт? Может, муж ей сказался?

Лавиния молча покачала головой. Алонсо, недовольно кряхтя, но, слава богам, без крика, устроился на руках у своей няньки, горничная, придвинув к камину решетку, поставила маркизе на колени поднос с завтраком и вышла. Ее сиятельство, всё еще терзаясь муками совести, взялась за ложку. Анни сказала, маркиз не стал завтракать — верно, торопился. На заставу? Там что-то неладно?.. «Боги-хранители, только бы не как в прошлый раз!» — холодея, подумала Лавиния. И, поразмыслив, решила, что это все-таки вряд ли. Прислуга спокойна, колокола не звонят, да и муж, случись самое страшное, наверняка предупредил бы ее, как тогда, в ночь штурма. Лавиния поежилась. Она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что война, это далекое прошлое, о котором изредка, бывая в благодушном настроении, им с братьями и сестрами рассказывал отец, теперь стала реальностью. Даже несмотря на ту страшную ночь, когда пограничье разбудил звон сигнальных

колоколов, даже несмотря на совсем недавно виденные ею со стен поместья Алваро нескончаемые колонны лошадей и солдат, что маршем шли от Разнотравья к Туманному хребту. Она всё помнила, всё видела — и всё равно не хотела верить. Война! Маркиз говорил жене о западе, скупо, словно бы нехотя, говорил, что южной границе ничего больше не грозит, но то, как он всегда при этом отводил глаза, не вселяло надежды. Миру пришел конец. И пусть здесь, на юге, всё осталось почти как было, пусть на заставах больше не били тревогу, да только… Расколотую вазу можно склеить, можно даже загладить швы и снова покрыть их цветной эмалью — но о том, что под ярким глянцем прячутся трещины, трудно забыть. Война! Не такого будущего она хотела для своего сына, и любая мать согласилась бы с ней. Но Алонсо по крайней мере был еще совсем малыш, а вот другие? Взять хоть старших сыновей Абель Д’Освальдо — они ведь кадеты военной школы, они принесли присягу, и в любой момент их могут бросить в бой! Совсем молодых мальчишек!.. А их отец? Бедняжка Абель до сих пор вздрагивает, стоит ей только вспомнить ту ночь, — так сильно она волновалась о муже. «Ты даже не представляешь, моя дорогая, чем для меня обернулись эти три дня! — после говорила Лавинии баронесса. — Я едва с ума не сошла! Хвала богам, он вернулся живой, и врагу не удалось прорваться через наши заставы, но стоит мне только подумать, что всё могло быть совсем иначе…»

Лавиния утешала подругу, хотя и ей было что помнить. Не только Карлос Д’Освальдо был хранителем. Маркиза Д’Алваро называли так же. И в отличие от своего соседа, домой он вернулся той же ночью — с лицом, залитым кровью, без сознания, тяжело контуженный в голову. Лавиния не любила мужа, но при виде его неподвижного тела, что внесли в дом на одеяле четверо мрачных бойцов, едва не лишилась чувств. Она решила, что он погиб. И вдруг поняла, что совсем этого не хочет. Тот человек, за которого она вышла замуж, холодный, злой и бесчувственный, которого она боялась до дрожи, давно растаял в прошлом. Этот был другой. Может быть, совсем не такой, о каком она когда-то мечтала, но Лавиния не хотела его терять. Она привыкла к нему. Его спокойный голос, когда он, перед тем, как отправиться на заставу, сказал ей: «Не в первый раз, отобьемся», вселил в нее уверенность — что бы ни случилось, им с Алонсо бояться нечего, их есть кому защитить. Что, если теперь станет некому?..

Маркизу Д’Алваро повезло. Обошлось контузией, но целые сутки, до тех пор, пока он не пришел в себя, Лавиния не отходила от его постели. Алонсо приносили ей на кормление и уносили, ела она сама тоже в спальне его сиятельства, роняя ложку и бросаясь к кровати всякий раз, стоило мужу пошевелиться, и спала там же, в большом старом кресле у камина. Ей было страшно. Она не хотела опять остаться одна — нет, только не теперь, когда всё, наконец, наладилось, когда у нее появилась семья, когда они двое вроде бы стали ближе друг к другу. Не теперь, когда за окном война. Не теперь — и никогда!..

А уж особенно не после того, что было прошлой ночью. Маркиза Д’Алваро, задумчиво крутя в пальцах ложку, прикрыла глаза. Она снова вспомнила объятия мужа и тихонько вздохнула. Рядом с ним было тепло. И спокойно. Конечно, это не любовь, но всё же… Лавиния, подняв голову, взглянула на сына, что тянулся за погремушкой в руках у няни, потом обвела глазами просторную комнату с цветущими ирисами на стенах, и ее короткие темные брови нахмурились. Этот старый скрипящий дом был её домом. А этот сердито сопящий малыш и тот, кто подарил его ей, — они были её семьей. О которой Лавиния еще год назад и мечтать не смела. И всё это может забрать у нее война!

Сквозь туман за окном пробился тонкий и бледный солнечный луч. Он скользнул по портьере, по балдахину над кроватью и пощекотал опущенные ресницы маркизы. Та, словно очнувшись, подняла голову. «Записка, — подумала она. — Ему принесли записку, и он спешно уехал… У нас всё в порядке, значит, опять что-то случилось — там, на западе. Неужели что-то серьёзное?»

Глава 7

Диверсия в Рыбачьей долине, унесшая жизни больше дюжины генералов Данзара и основательно проредившая его офицерский корпус, сыграла Геону на руку — и пусть Волчьи холмы она ожидаемо не спасла, не будь ее, всё кончилось бы куда как хуже…

Первыми в атаку той ночью пошли два данзарских пехотных полка. С флангов их прикрывали маги, сверху — драконы, но у Геона было время подготовиться. А еще у него была конница и рассредоточенные по холмам скрытые огневые точки, где ждали своего часа другие маги, уже не в черных мундирах, но в серых: север запаздывал к началу, однако боевиков из центральных лагерей страны на запад перебросить всё же успели. Кроме того, Геон однозначно выигрывал в кавалерии — от шести тысяч всадников, пришедших во время оно к западному побережью и составлявших весь кавалерийский корпус севера, осталось четыре, но два уцелевших тяжелых эскадрона лагеря Динсмор закрыли брешь. Пехоту Данзара встретили на подступе. Его бомбардиры пока не могли сражаться — зато полсотни геонских,

в кольце своих штурмовиков, все как один поднялись в воздух, живым куполом укрыв холмы. Метель бушевала, но она была на руку не только Данзару: под шквальным ветром драконы уставали быстрее, а почти полное отсутствие видимости затрудняло не только оборону, но и атаку… Однако ближе к земле неприятель двигался ходко, даже несмотря на устойчивость позиций Геона и его конницу — увы, стотысячная армия пехотинцев крыла оба тяжелых эскадрона влегкую. Передовой ударный полк в конечном итоге проделал брешь в защите Геона — после чего, не теряя темпа, маршем двинулся вглубь холмов. След в след за ним выступили еще два полка под защитой магов. С неба их страховали драконы. Враг прорывался вглубь, за холмы, за поросшую лесом равнину — к переправе, чтобы отрезать обороняющимся пути к отступлению. И он неминуемо задавил бы числом, но как раз в тот момент, когда передовой полк уже был на подступах к лесу, а два других взбирались на Волчьи холмы, оставив позади выжженную долину Клевера, наступление застопорилось. Данзарским командирам, штурмующим высоту, пришла весть из тыла. Штаб командования был уничтожен. Лишенные руководства, с оборванными каналами связи — резервные точки в поместье де Ласси выжег огонь — пехотные части начали терять темп, а вместе с ними сдала назад и поддержка с воздуха. Поднялась неразбериха. Приказы не поступали, штаб молчал, стратегия наступления опасно зашаталась — и Геон не преминул этим воспользоваться. Огневые точки на холмах, которые неприятель планировал уничтожить силами идущих вслед за ударным полком войсками, оказались в тылу первой волны и обратили это себе на пользу. Вычленить их и обезвредить Данзар не успел, тем самым позволив отрезать свои передовые части от основных — с предсказуемо неутешительным финалом. Данзарский пехотный кулак, спустившись с холмов на равнину, тут же был взят в клещи со всех сторон: остатки кавалерийского корпуса севера, отведенные в тыл, зашли с флангов, следом за ними из леса в лоб врагу ударил «девятый вал» боевых магов королевского корпуса, а сзади накрыло отступление. Геон оставлял Волчьи холмы. Однако всё это время держался он за них не напрасно — отступить сразу, под первой волной, значило растерять больше половины своих позиций, и отсрочка, усиленная диверсией, дала западу возможность по крайней мере остаться при своих.

Лагеря севера не успели соединиться с основной армией у долины Клевера, но получили возможность как следует закрепиться на берегу реки, отделявшей перевал от равнины, взять под контроль переправу и выслать в помощь отступающим штурмовое крыло под командованием генерала Элларда. Его драконы, слившись с небесным щитом над равниной, отшвырнули воздушное сопровождение армии Данзара и прикрыли отход кавалерии и пехотных частей, заодно основательно проредив вражеские. Армия Геона, сдав холмы, откатилась по равнине к лесу. Потом к переправе. Нападение захлебнулось, так и не достигнув поставленной цели, — щит запада был отброшен, но не разбит. А перевал заняли свежие войска северных лагерей Геона, усиленные пехотой, конницей и драконами запада. В десятом часу утра, когда Данзар всё же восстановил сообщение с Рыбачьей долиной, момент был уже безвозвратно упущен: войска Геона, благополучно миновав переправу, стеной встали на другом берегу реки. Штурм захлебнулся. И пусть Волчьи холмы вместе с равниной и лесом достались врагу, дорога на Хелвинд ему была закрыта. А переправа, как перевал за ней, так и остались под контролем Геона.

До лагеря Райленд новость дошла уже после того, как обе армии встали друг против друга по берегам реки. Командующим сообщили сразу. Прочие же — солдаты, младший офицерский состав и кадеты, которых лагерь принял под крыло, узнали об исходе боя на Волчьих холмах только за полдень — и без особых подробностей. Разве что кадету Стрэттону, всегда отличавшемуся умением где угодно разжиться слухами, повезло больше остальных.

— Армию мы сохранили, но перспективы у наших так себе, — сказал он друзьям после обеда, когда весь третий курс собрался в загоне. Занятия, несмотря на смену диспозиции, никто не отменял, но до начала урока по летному делу была еще четверть часа, и кадеты пока не торопились в строй, небольшими группами рассредоточившись по манежу.

— «Так себе» — это еще мягко сказано, — хмурясь, обронил Энрике. — Река — не преграда для магов, а их у Данзара без счета. Не говоря уж о бомбардирах…

Кадет Стрэттон раздумчиво качнул головой:

— Маги есть и у нас. Прижмет — подтянут еще. А данзарское пополнение шло к побережью без малого три недели, им нужно прийти в себя, прежде чем думать о наступлении.

— А бомбардиры? — придержав гарцующего штурмовика, спросил Клифф Вэдсуорт. — Их вправду так много, Реджи?

— Вдвое больше, чем у нас, — и это я еще лагеря севера посчитал.

— Демоны!..

Рональд де Ласси, сжимая в ладони повод, передернул плечами. Он ничего не сказал, но товарищи, переглянувшись, опустили глаза. Рыбачья долина, которую Геон не смог защитить, дала врагу стол и кров. В поместье же де Ласси вражеское командование устроило штаб, и это известие Рональд воспринял как надругательство над самым святым. С тем, что долина перешла под контроль неприятеля, молодой человек кое-как свыкся, но даже мысль о том, что в его родном доме теперь хозяйничают красные мундиры, заставляла его в бессильной ярости сжимать кулаки. Как наяву, каждую ночь ему грезились знакомые комнаты, полные чужих людей, истоптанный грязными сапогами пол, вспоротые штыками перины… Захватчики! В его доме! «Лучше б сожгли, — в отчаянии думал Рональд. — Всё, в мелкий пепел!»