По лабиринтам авангарда
Шрифт:
Рис. 13. П. Пикассо. Авиньонские девицы. 1907
к реальному содержанию произведения, которое могло бы служить вывеской публичного дома. В окончательном варианте в нем нет и следа сюжетной мотивировки показанных фигур. Все фигуры — идолообразны, они пугают, завораживают, требуют молчаливого, лишенного всяких комментариев, предстояния. Пикассо хотел добиться предельно настораживающих и подавляющих все мысли, чувства и инстинкты образов.
Стилистика «Авиньонских девиц» сложна. Охристо-розовые тела женщин и синеватый фон — воспоминание о предшествующих «розовом» и «голубом» периодах творчества. Отдельные элементы рисунка, правда, приобретающие большую угловатость и заостренность, похожи на Матисса. Застылость форм, характер
Заметно, что в «негритянском стиле» прописаны только отдельные фигуры, точнее, даже части их, преимущественно головы и торсы. Штриховая манера исполнения контрастирует с большим пятном ровного цвета в остальных частях композиции. Граненость форм, экспрессия — зародыши нового художественного мышления, но оно почему-то не распространилось на всю живописную плоскость. Быть может, в каком-то значении произведение это и не закончено. Сам художник отказывался когда-либо давать объяснения по этому поводу. Как бы там ни было, тут сказался прием «стилистической пермутации» — совмещение в пределах одного произведения нескольких манер. Безусловно, это только усиливало загадочность полотна, придавало его отдельным частям еще большую выразительность.
Принято трактовать «Авиньонских девиц» как работу, предопределившую кубизм — новое течение авангарда начала века. И действительно, в нем почти с энциклопедической широтой собраны многие художественные проблемы, которые будут развиваться этим направлением. Тем не менее произведение это не стоит понимать лишь «через» кубизм. У Пикассо не имелось задачи создать именно кубизм; лишь осмысляя сделанное, он и появившиеся сторонники принципиального обновления художественного языка стали нащупывать путь к систематизации обретенной пластической формулы. Это и дало в конечном счете кубизм.
Друзья художника, особенно поэты, были покорены «Авиньонскими девицами». Гийом Аполлинер первым понял, что находится у истоков необычного искусства. Он приводит в мастерскую Жоржа Брака, который пишет «Обнаженную» — отклик на «Девиц». Аналогично поступает и Андре Дерен. С каждым днем, месяцем и годом слава Пикассо растет, вербуя своим примером будущих кубистов. В какой-то степени они стали влиять на Пикассо, уводя его от поисков экспрессивной деформации и гротеска в сторону систематизации форм, их свободной комбинаторики и своего рода «игры» с объектами изображения. Так закончился, не успев окончательно определиться, «негритянский», или «стереометрический», стиль «Авиньонских девиц». О том, что у самого художника имелось желание развивать его дальше, свидетельствуют несколько произведений, особенно «Танец с покрывалами» и «Три женщины».
Впрочем, стиль «Девиц» будет у него прорываться в искусстве и в дальнейшем, пусть и в несколько измененном виде. Кубизм — радикальнее «Авиньонских девиц», но само произведение сложнее и проблемнее его. В нем есть аллегоричность, зашифрованность, тонкое переплетение новаторского и традиционного (некоторая традиционность произведения позволила художнику Анри Руссо сказать, что Пикассо работает в «египетском стиле»).
Становление кубизма приходится на 1908—1909 гг. Он был как бы ожидаем. Стоило только возникнуть такому «сигнальному» произведению, как «Девицы», и в развитии нового движения стали принимать участие многие мастера, и круг их, заметим, все ширился и ширился. Появились кубисты «второй генерации», и как некая школа авангарда модный «изм» распространился по многим странам Европы и в США. Порой он превращался в определенный стилистический штамп, благо овладеть его приемами не составляло большого труда, но, как бы там ни было, «революция» кубизма принципиально изменила пути развития авангарда, да и само отношение к нему. Кубизм — творчество форм, выступающих как пластические эквиваленты реальных объектов, но и обладающих собственным физическим бытием и символическим значением. В целом для него характерно стремление геометризировать форму, делая ее архетипальной. Но возможности здесь открывались разные, и эксплуатировались они многими художниками с темпераментом истинных предпринимателей и исследователей.
Собственно начало кубизма определяется работами двух мастеров — Пабло Пикассо и Жоржа Брака. Брак в мастерской Пикассо поверил в гениальность намечающихся перемен. До 1914 г. художники были неразлучны. Они много путешествовали, заходили друг к другу в мастерские. Безусловно, имели место взаимовлияния, оказавшиеся для них плодотворными; стиль работ художников то сближался, то, напротив, удалялся, но это как раз и предвещало дальнейшую общую эволюцию.
Тем не менее есть определенная возможность, хотя бы и несколько условно, отметить, что для Пикассо новая художественная система — путь исканий, для Брака же — определенная формула. У испанца больше акцент ставится на интуитивном, экспрессивном и эмоциональном; Брак как француз, любящий равновесие чувств и разума, стремится — в декартовском стиле — к рациональному толкованию формы и образов. Аполлинер высказывался о Браке следующим образом: «Перламутр его живописи расцвечивается разумом». Сам художник говорил, что «ощущения деформируют, разум формирует». И добавлял: «Я люблю правило, которое дает возбуждение». При этом не надо думать, что французский мастер тяготел к бездуховности. Он прямо постулировал: «...в искусстве ценно то, что не может быть объяснено. И в моем искусстве есть мистерии». К новому движению художники шли с разных сторон. Брак, воспитанный в цветовой культуре фовизма, должен был учиться дисциплинировать чувство краски, а Пикассо, прирожденный рисовальщик,— линии. При этом, конечно, они не шли сознательно к тому, что стало называться кубизмом. Пикассо говорил: «Когда мы начинали рисовать кубистически, в наши намерения не входило изобретать кубизм. Мы лишь хотели выразить то, что было в нас самих. Ни один из нас не составлял особого плана сражения, и наши друзья, поэты, внимательно следили за нами, не давая никаких предписаний». Брак подчеркивал, что для него кубизм означал стремление привести свою живопись к верному отношению со своим талантом.
Термин «кубизм» появился 14 ноября 1908 г. в газете «Жиль Блаз». Его употребил журналист Луи Воксель в рецензии на выставку Брака в галерее Канвайлера. Эта выставка, открытая с 9 по 28 ноября в самой авангардной галерее Парижа при патронаже Аполлинера, стала событием художественной жизни Европы. Возможно, журналист только подхватил родившееся мнение о «кубистических причудливостях» (слова Матисса), но понятие возникло, понравилось и возник новый «изм». Для основателей .кубизма кубизм не доктрина; они полагали, что термин этот узок по отношению к их искусству, но все же он прижился и в их лексике. Для Пикассо и Брака кубизм в первую очередь — путь к свободе.
Шквал упреков обрушился на новаторов. Казалось (и в который раз!), наступил «конец» искусства, ожидаемый еще со времени Гегеля. Высказывалось мнение, что подлинный авангард начался именно с кубизма, когда было покончено с изображением реальности и стала создаваться новая реальность. Кубистическая «революция» сравнивалась с переменами художественного сознания во времена Ренессанса; он же объявлялся и ниспровергателем послеренессансной традиции, завершившейся в живописи Курбе, Мане и импрессионистов. Однако, вне сомнения, кубизм, хотя и значительное явление в авангарде, не должен восприниматься слишком уж преувеличенно. Ведь это только одна из школ авангарда.
Пикассо, как известно, неоднократно подчеркивал определенную традиционность кубизма. Он говорил: «Кубизм ничем не отличается от прочих школ живописи. Кубизм всегда держался границ и пределов живописи; рисунок, композицию, цвет кубизм понимает в том же смысле и применяет таким же образом. Но не так».
В сущности, нет уверенности, что кубизм теперь больше понятен, чем при своем рождении. В истории авангарда он оказывается одним из труднейших для понимания «измов». Несомненно, легче судить о фовизме, экспрессионизме, абстрактном искусстве, сюрреализме и поп-арте. Легенды окружают годы рождения кубизма; все объяснения художников и первые попытки анализа в книгах «Художники-кубисты» (1913) Г. Аполлинера, «О кубизме» (1912). А. Глеза и Ж. Метсенже, воспоминания Канвайлера, Г. и Л. Стайн говорят о «другом» кубизме. Аполлинеровские «чистота, единство и правдивость», поиски порядка, описания Глеза и Метсенже, подробности жизни и короткие интервью, данные современниками, относились часто к позднему периоду кубизма, несколько стилизуя его ранние годы. Кубизм менялся, и тут следует быть особенно чутким к каждой ступени его развития. Канвайлер, открывший свою галерею осенью 1907 г. на улице Виньон, отмечал, что в «героический период» кубизма его крупнейшие мастера, в число которых помимо Пикассо и Брака он включал X. Гриса и Ф. Леже, «молчали о своих намерениях». Они стали высказываться только к 1918 г., когда кубизм как волнующий эксперимент в целом завершался.