По Мыслящим Королевствам
Шрифт:
— Мы только что прибыли и не хотели бы причинять никаких беспокойств. — Эхомба направился к двери. — Давайте сходим к этому священнику и посмотрим, чего от нас хотят.
Симна немного помешкал, вполголоса прорычал что-то непристойное, потом подхватил свою котомку и поплелся рядом с другом.
— Тебе лучше знать, что ты делаешь, — шепотом проговорил он, когда полиция выводила их на улицу. — Но мне тюрьмы не нравятся.
Пастух едва взглянул на своего спутника. Его гораздо больше интересовало то, что их окружает, и люди, которые на них глазели, нежели жалобы северянина.
С важным видом вышагивая впереди, полицейский офицер вел их по улицам мимо магазинов и ресторанов, жилых домов и мастерских, пока, пройдя через тщательно вымощенную площадь, не остановился перед высокой деревянной дверью большого каменного здания. Его украшали искусно сделанные скульптуры мужчин и женщин, державших всякого рода предметы с выгравированными письменами. Тут были таблицы и свитки, каменные плиты и толстые переплетенные книги. Торжественный вид статуи подразумевал древнюю мудрость и сосредоточение многовековых знаний.
Помимо этого, различные ученые изображения украшали здание в виде фестонов: химические аппараты и механизмы, чье назначение было Эхомбе неведомо, математические знаки и символы, человеческие фигурки, возводящие мосты, башни и иные сооружения — словом, все указывало на уважение к знаниям и эрудиции. Местным певчим птицам и попугаям такое обилие скульптур предоставляло поистине райские возможности для устройства гнезд.
Симна был явно озадачен.
— В такой тюрьме мне бывать не доводилось.
— У тебя в этой области особо серьезные познания? — сухо осведомился Эхомба.
— Ага, именно! — весело отозвался северянин. — Одна из граней моего обширного жизненного опыта.
Пастух усмехнулся, и тут дверь широко распахнул псаломщик в простой белой накидке, расшитой математическими символами.
— Хотя до этого путешествия я мало времени проводил в городах, но совершенно уверен, что полицию посылают сопровождать людей не куда-нибудь, а именно в тюрьму.
Помещение, однако, вовсе не было похоже на кутузку. По мере того как они туда проходили, Симна продолжал давать добровольные комментарии относительно их местопребывания. Тут не было ни камер, ни решеток, ни закованных в цепи узников. Внутреннее убранство дома являлось точным духовным и эстетическим отражением фасада; неохраняемые монахи трудились за письменными и лабораторными столами, погрузившись в книги либо оживленно дискутируя на ту или иную научную тему.
Путешественников провели в просторную комнату, больше похожую на уютную гостиную, нежели на место для допросов, и пригласили сесть напротив пустого резного стола. В комнату вошла троица монахов — двое мужчин и женщина. Все они были среднего возраста и имели очень серьезный вид.
Как только монахи расселись по своим местам, полицейский офицер шагнул вперед и отдал им честь, приложив ладонь ко лбу, а затем размашисто отдернув ее вниз:
— Вот те, за кем вы нас посылали,
Симна наклонился и прошептал другу:
— Попробую-ка я угадать. Это те самые праведные, высокие и могущественные Блюстители Правильного Мышления. Если хочешь знать мое мнение, выглядят они странновато. Впрочем, мне нравится золотая вышивка на их мантиях.
— Тебе вообще нравится все золотое, — сказал Эхомба.
Северянин взвесил слова друга.
— Не всегда. В детстве у меня была тетушка с полным ртом золотых-зубов. Когда она наклонялась, чтобы меня поцеловать, я каждый раз плакал — боялся, что она меня съест.
— Держи себя в руках, — предупредил Симну пастух, — и нам, возможно, удастся уйти без всяких осложнений, если их удовлетворит причина нашего посещения этой страны.
Позади него и несколько справа на задних лапах сидел Алита и занимался тем, что тщательно умывал морду, демонстративно не обращая внимания на то, что затевают люди, будь то друзья или незнакомцы.
— Добро пожаловать в Тетсприах. — Мужчина, сидевший посередине, сложил на столе руки и улыбнулся путешественникам. Выражение его лица, насколько Эхомба мог судить, было искренним.
— Странный у вас способ приветствовать чужестранцев, — отозвался Симна не особенно вежливо. Эхомба ткнул его локтем под ребра.
Женщина сразу же всполошилась:
— Вы были ранены по пути сюда? Вам больно? Или вы претерпели какие-либо притеснения по пути с гор Анисвоар?
— Нам не причинили вреда. — Эхомба посмотрел на нее с любопытством. — Откуда вы знаете, что мы пришли с этих гор? Ведь мы могли прибыть в вашу землю и с востока, и с запада.
Симна с сарказмом заметил:
— А я знаю откуда, длинный братец. Птичка на хвосте принесла.
Круглолицый монах с блестящими глазками, сидевший слева, выпрямился на стуле.
— Совершенно верно. — Понизив голос, он пробормотал своим коллегам: — Они разговаривали с гражданами?
— Нет, — возразил мужчина в середине. — Думаю, он просто восприимчивый.
— Странно. — Женщина пристально рассматривала Симну. — Он не похож на восприимчивого.
Эхомба поспешил увести разговор от своего товарища.
— Нам сказали, что мы доставлены сюда, потому что наши мысли не соответствуют образу мыслей, который вы утвердили в вашей стране. Я никогда ничего подобного не слышал. Как можно издать декрет о том, что людям разрешено думать?
— Не «Что», — поправила женщина. — «Как». Нас волнует образ мыслей народа. А то, о чем они думают, — не наше дело.
— Совершенно не наше, — добавил монах на дальнем конце стола. — Мы решительные противники вторжения в личную жизнь.
Эхомба тем не менее сомневался.
— А указывать людям, как им думать, не является вторжением?
— Ни в коем случае. — Сияющий монах в центре разжал ладони и положил их на стол. Золотые символы на его мантии запрыгали и замерцали в приглушенном свете, наполнявшем помещение. — Таков путь к преуспевающему и процветающему обществу. Ведь вы не станете оспаривать, что все виденное вами в Тетсприахе говорит о процветании, что люди столь же здоровы и привлекательны, как и их жилища?