По нам не плачут
Шрифт:
– Почему Вискас не возвращается? Она нас больше не любит?
– Конечно же, любит, – ответил я, чувствуя, как начинают бегать мурашки по моей спине. – Но у неё есть дела, вот она и задерживается…
– А… – протянул Ванька, усаживаясь слева от меня. – А то я подумал, что она испугалась и поэтому убежала…
– Здесь нечего бояться, – я потрепал его по волосам в надежде, что он немного успокоится, но в ответ он лишь резко мотнул головой и шепнул мне так, чтобы его смог услышать только я:
– Она боится Костяна. Мама тоже боялась, когда папа кричал на неё, поэтому
Я увидел, как детские глаза начали наполняться слезами, и секунду спустя Ванька всхлипнул:
– А потом она ушла и не вернулась…
Я не знал, что мне сказать или как мне его успокоить. Эту проблему мигом решил Костян, наконец поднявшись с места и отвесив Ваньке щедрую оплеуху. Тот в свою очередь резко замолчал, и, казалось, даже слёзы высохли моментально. Ванька посмотрел на брата то ли с укоризной, то ли с какой-то обидой.
– Ну что ты разнылся, как девчонка? – Костян сел перед Ванькой на корточки, случайно наступив на мою ногу. – Вернётся твоя Катька, так что не реви. Или я расскажу ей, какой ты на самом деле нытик.
– Я не нытик, – с вызовом пропищал Ванька и быстро вытер щёки.
После недолгой разъяснительной беседы Костян всё-таки решил покинуть ненадолго конуру и подышать свежим воздухом. Ванька недовольно пыхтел и потирал левое ухо, как будто сожалея, что вообще поднял эту тему. Я попробовал немного смягчить обстановку, убедив Ваньку в том, что Катька на самом деле скоро вернётся.
И я оказался прав. Она заползла в конуру промозглым вечером спустя два дня с каким-то пакетом в руках, бледная и исхудавшая. Её серые глаза стали казаться ещё больше и темнее, а пальцы тоньше. Её бил лёгкий озноб, и, казалось, ещё чуть-чуть, и она упадёт без сил. Но Катька поставила пакет на землю, подползла к Ваньке, застывшему на месте от радости и неожиданности, и сказала тихо и нежно:
– Всё хорошо, да?
Вместо ответа он просто бросился к Катьке и, едва не сбив её с ног, уткнулся ей в живот, и заревел.
– Плакса, – бросил ему Костян, отвернувшись от брата.
Я улыбнулся, подумав с облегчением, что наконец-то всё встанет на свои места. Я подобрался поближе к Катьке и взял пакет, который оказался практически неподъёмным. Оттащив его к противоположной стене поближе к затухающему мангалу, я спросил:
– Я посмотрю, что там?
– Конечно, – зевнула Катька. – Вы разложите всё аккуратно, а я немного посплю.
Она отпустила Ваньку, который тут же прибежал ко мне, и улеглась на покрывало, не снимая куртки и поджав под себя колени. Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем она начала тихонько посапывать. Чуть позже к ней осторожно и несколько скованно подполз Костян, и, дотронувшись до её холодных волос, сказал:
– Ты извини, что психанул на тебя тогда…
– Да ладно, – сонно пробормотала Катька. – Всё хорошо… Уже всё хорошо…
Она дотянулась до его руки, и, кажется, мгновенно заснула. Я отвернулся от них, и мы с Ванькой начали осматривать содержимое пакета. Мы вытащили из него несколько потрёпанных школьных учебников по истории, географии и математике. Мы нашли несколько тетрадок типа прописей, карандаш, линейку
Мальчик тут же залез в неё, и она оказалась ему почти как раз: в плечах широковата, да рукава пришлось подогнуть. А то, что куртка свисала Ваньке практически до колен, так это даже к лучшему, хоть зимой не застудится. В любом случае Ванька просто светился от счастья, бегая вокруг меня и рассматривая свою обновку. Я смотрел на него с едва уловимым ёканьем в груди и думал о том, через что пришлось пройти Катьке, чтобы достать всё это, и для чего она это делала. Я думал, наверное, она и правда нас очень любит, может, даже считает нас семьёй. И пока я собирал мысли в своей голове, Ванька лёг рядом с Катькой, не снимая своей новой куртки, и моментально уснул.
6. (12.2013)
Морозы крепчали, и близился Новый год, заражая практически всех своим праздничным настроением и магазинными распродажами. Людей в метро с каждым днём становилось всё больше, и мы гораздо проще растворялись в толпе. Мы становились настолько незаметными, что иногда даже казалось, будто мы составляли с ней одно целое. Когда людей слишком много, волей-неволей начинаешь замечать, что они все одинаковые, и в такие моменты даже у нас есть шанс почувствовать себя немного похожими на них.
Но посмотрите на нас! Вот они мы – полноправные члены общества! Оборванные, грязные и голодные. Именно такие, рядом с которыми любой сможет в полной мере ощущать своё превосходство. Осуждать нас, пялиться на нас, ограждаться от нас. Подать Ваньке мелочи в переходе, выронить кошелёк, протянуть мне стольник за ненужную вещь…
Мы именно такие, какими нас хотят видеть.
7. (12.2013)
До смены календарного года оставалась всего неделя. Я возвращался в конуру поздно вечером, неся с собой почти пять тысяч рублей. Однозначно, это был весьма удачный день. Я продал всё, что было в сумке, и к тому же, нашёл чей-то бумажник. Денег в нём было чуть меньше трёх тысяч наличными, хотя он казался увесистым из-за накопленных в нём пластиковых карт. Я выбрал из кошелька все бумажные купюры, и через пару станций отдал его женщине-оператору, которая посмотрела на меня с большим недоверием:
– Спёр небось? – она нахмурила брови, и лицо её немного исказилось от гримасы презрения.
– Нет, – я честно ответил ей и посмотрел прямо в глаза. – Мне его выбросить? Могу хоть сейчас под рельсы кинуть.
– Давай сюда, – она протянула мне руку, отодвинув тонкое стекло своей будки. – И с чего вдруг такая щедрость…
– Праздники портить не хочется.
Я отдал ей бумажник, и пошёл к следующему поезду. Я понятия не имел, что сделает эта женщина с кошельком, и, если честно, я не хотел об этом думать. Костян, возможно, никогда бы так не поступил, но мне, почему-то, вдруг стало так легко дышать, что последующие несколько часов в вагонах пролетели для меня практически незаметно.