По обе стороны экватора
Шрифт:
Но если оставить в стороне теорию и обратиться к практике, то как можно ответить на вопрос: что же это все-таки такое — бразильский карнавал?
Карнавал в Бразилии — это не просто праздник. И даже не «любимая традиция»: традицию чтут, потому что так полагается, потому что так поступали отцы и деды, потому что к этому привыкли. А карнавал — это нечто такое, без чего просто невозможно жить.
Карнавал — это неотъемлемая особенность самой натуры человека, который считает себя бразильцем. В жизни многих из них карнавал занимает даже более важное место, чем футбол. Финальный матч на первенство Рио-де-Жанейро может перевернуть город вверх тормашками, но на «Маракану» отправятся 100–150 тысяч из 5 миллионов кариок. Не стану утверждать, что на карнавал выходят все пять миллионов, но, наблюдая пять карнавалов, я каждый раз убеждался, что в городе в эти сумасшедшие дни не остается ни одного человека, которого карнавал так или иначе не коснулся бы. Даже те немногие представители «чистой публики», которые демонстративно отрицают эту «вакханалию черни», благословляют карнавал, ибо он дает им четыре выходных дня и благодатную возможность сбежать на это время за город.
Карнавал проходит в неделю, которая предшествует «великому посту» по католическому церковному календарю. Длится он почти четверо суток подряд, начинаясь во второй половине дня в субботу и заканчиваясь в пять утра в ночь со вторника на среду. На эти четыре дня нормальная жизнь в Рио, да и во всей стране останавливается: запираются банки, газетные киоски и публичные дома, останавливаются типографские машины и розыгрыши футбольных чемпионатов, гаснут огни светофоров и зажигаются вдохновением сердца музыкантов. Чиновники, весь год изнемогавшие в пиджаках, галстуках и накрахмаленных сорочках, надевают старые шорты и обувают стоптанные шлепанцы. А обитатели фавел, весь год расхаживающие в шортах и шлепанцах, наряжаются в сверкающие галунами дворянские камзолы и напудренные парики и заполняют центральный проспект Рио-авениду Президента Варгаса, которая, впрочем, зовется в народе фамильярно и ласково: «Авенида». (Позднее центр карнавала переместился с авениды Варгаса на авениду Маркес де Сапукаи, где в 1984 году по проекту Оскара Нимейера был выстроен роскошный «самбадром» с бетонными трибунами, но от перемены мест слагаемых сумма карнавального действа не изменилась.)
В эти дни белые дети остаются без своих черных нянек, никто не метет улицы, не молится богу, не рассуждает о политике и не чистит башмаки. Радостно подсчитывают выручку продавцы мороженого и грустно считают убытки владельцы кинотеатров. Солдаты убегают в самоволки, автобусы меняют свои маршруты, под грохот барабанов со звоном разбиваются пивные бокалы и со слезами — девичьи сердца, реки шампанского пенятся, как прибой на Копакабане, а ее опустевший пляж становится тихим и чистым, как обитель монахов-францисканцев на горе Святого Антония.
Массу сладостных хлопот и волнений доставляет карнавал моим соседям по «Сан-Жорже». Сеньор Перейра еще за полгода до первых карнавальных балов развивает лихорадочную деятельность: его контора «Рио-Мар» ведет переговоры сразу с несколькими туристскими фирмами США и Западной Европы, организуя туры, сколачивая группы, утверждая программы, резервируя места в отелях и согласовывая расписание авиарейсов. Марилене с подругами забрасывают учебники и целиком погружаются в сладостные заботы по изготовлению карнавальных костюмов. Портнихе Марии-Фернанде глубоко чужды предкарнавальная суета и лихорадка, она ни разу не участвовала в карнавальных балах или шествиях, но и она с удовлетворением втягивается в предкарнавальный водоворот, принимая заказы на костюмы и платья и с удовлетворением констатируя, что ее заработки накануне карнавала заметно растут. Еще более лихорадочную деятельность развивают в предкарнавальные недели и карнавальные дни Марчело и его волосатые сподвижники из «Рокс-э-Бокс». Музыкантам в это время года раздолье, они нарасхват, и те из них, кто, как Марчело, энергичнее и оборотистее своих соперников и конкурентов, умудряются очень неплохо заработать.
Но будем объективны и признаем, что для подавляющего большинства бразильцев вообще и обитателей «Сан-Жорже», в частности, карнавал — это просто праздник, разрывающий фейерверком восторга монотонность их повседневной жизни. Они не связывают с ним никаких хитроумных финансовых комбинаций или планов повышения материального благосостояния. Еще месяца за два до заветной субботы Ариэл Палма взволнованно предвкушает ночные вылазки в карнавальные клубы, где всегда может подвернуться «шанс» в виде темпераментной мулатки, спрятавшейся под черной маской. «Балерина» Паула тоже будет одной из самых активных участниц карнавальных балов. Три дня и четыре ночи непрерывных танцев, плясок и беготни — это очень важный и необходимый этап в ее непрекращающейся героической борьбе за сохранение фигуры, что для нее является вопросом особой важности, учитывая ее профессию «балерины» стриптиза. Уборщик Жоан в это время года заметно ослабляет свое служебное рвение, пропадая по вечерам на репетиционной площадке «академиков». По этой причине полы в «Сан-Жорже» перестают блестеть, окна покрываются пылью, портейро Браз рвет и мечет, грозит выгнать Жоана, но в конце концов смиряется, узнав, что Жоану в предстоящем карнавальном шествии поручена ответственная роль знаменитого гангстера Лампиана. Но едва ли не больше всех радуется карнавалу продавец газет Лоретти: в карнавальные дни он получит единственный в году двухдневный отпуск, закрыв свой киоск на понедельник и вторник.
А сеньор Жоакин — вы помните его: полицейский из ДОПСа? — является, вероятно, единственным из моих соседей, кому карнавал не доставляет радости и не приносит отдыха: маскируясь под веселящегося обывателя, он вместе со своими соратниками-однополчанами будет наблюдать за тем, чтобы праздник удерживался в строго утвержденных начальством параметрах благонадежности и порядка. Нет, он не будет разнимать драчунов: для этого имеется менее квалифицированный персонал. Сеньор Жоакин будет прислушиваться к песням, дабы не проскочила в карнавальном шуме какая-либо подрывная мелодия, и присматриваться к маскам, чтобы воспрепятствовать непочтительному изображению и высмеиванию властей.
Ну а для негров и мулатов «Санта-Марты» приближение карнавала означает нечто неизмеримо более важное, чем для нас, «сеньоров» и «докторов» из «Сан-Жорже». И это хорошо заметно по тому, как преображается в эти недели «Лузитания». Даже Эскуриньо изгоняет из своего репертуара иноземные мотивы и мелодии, и его щетки работают исключительно в ритме самбы. Карнавал становится главной, а затем и единственной темой жарких споров и доверительных бесед за стойкой или столиками ботекина, и каждый, кто забегает к Старому Педро, чтобы выпить «кафезиньо» или купить сигарет, сразу же оказывается в курсе всех проблем и забот «Санта-Марты».
Даже сейчас, когда я вспоминаю все это с высоты моего уже солидного «карнавального опыта», после того, как выслушал многочасовые рассказы о карнавале Сержио Порто, Албино Пинейро, Сержио Кабрала и других знатоков и хранителей карнавальных традиций, да и сам не раз окунался в водовороты карнавальной самбы, меня при слове «карнавал» все еще охватывает нервный трепет и азартная дрожь. А представьте себе, каково было знакомиться с этим впервые! С каким изумлением узнавал я, например, что молчаливый Флавио, скромный лифтер из отеля «Плаза-Копакабана», которому я сам когда-то, в первый день моего пребывания в Рио, вручал чаевые, оказался всемогущим и всеми уважаемым казначеем «академиков», контролером и распорядителем многотысячного бюджета школы самбы, слагающегося из бесчисленных ручейков доброхотных даяний десятков тысяч жителей фавелы и всех ее поклонников и болельщиков. А молчаливый и сосредоточенный плотник Зека, который буквально за какие-то два дня смастерил детскую площадку во дворе «Сан-Жорже» с качелями, песочницами, скамейками и горками, был, оказывается, руководителем оркестра «академиков». Или, как объяснил мне Сержио Порто, «шефом батареи». «Шеф» — означает и по-португальски «начальник», а что касается «батареи», то читатель, видимо, уже понял, что применительно к карнавальному оркестру этот артиллерийский термин является наиболее точным.
Президентом «академиков» был знаменитый на весь город — его имя упоминалось в газетах не реже, чем фамилия губернатора Неграо де Лима — Натан, старый негр, громадный, как Поль Робсон, и веселый, как Луи Армстронг, был президентом школы самбы «Академикос де Санта-Марта», то есть руководителем, отцом и наставником практически всех обитателей Санта-Марты, всех «академиков» и их болельщиков, пассистов (так зовутся мужчины, танцующие самбу) и каброшас (так называют женщин-самбисток) от самой юной каброши Терезиньи до седовласого патриарха пассистов Дамиана, который хранил на своей спине рубцы от плеток хозяина-рабовладельца еще до отмены рабства в восемьдесят девятом году прошлого века, но до сих пор продолжал каждый год выходить на Авениду.
Вспоминаю, с каким интересом всматривался я в этих людей, слушая их споры, волновался вместе с ними по мере приближения открывающей карнавал субботы.
С каждым днем страсти накалялись все больше и больше, «Лузитания» буквально кипела новостями, и за вынесенными на тротуар столиками все реже слышались анекдоты и все чаще бурлили трагедии и разыгрывались драмы. Ибо каждый карнавал — это не только и не столько веселье, сколько драма. Хотя бы потому, что никогда не удается подготовиться в срок, никогда не хватает средств на костюмы и наряды, на маски и декорации, которые, кстати, называются «аллегориями».