По обе стороны фронтира
Шрифт:
– А дальше… Дальше… – нетерпеливо поторопил Сэм.
– Дальше меня ударили так, что… – вздохнул Том. – Еще счастье, всеобщая схватка не позволила противнику нанести удар в полную силу. Но все равно я едва удержался в седле. Упадешь – и затопчут копытами. А так… Добивать не стали. А очнулся я уже в плену. Как и те мои кавалеристы, которым повезло остаться в живых, но не повезло в бегстве. Вот если бы у меня были заряженные пистолеты!
Том вздохнул.
– Зато живой остался, – подал голос вошедший в комнату отец. – Остальное не столь важно.
– Жив – да, – согласился Том. – Даже не могу сказать, чтобы
– Надеюсь, не придется. С тех пор, когда ты оставил армию и занялся торговлей, я за тебя спокоен. Давай-ка выпьем по этому поводу, – отец шагнул к шкафчику, в котором хранилось виски.
Пока взрослые занимались своими делами, Сэм в задумчивости вертел подаренный игрушечный пистолет.
– А если из него можно будет стрелять несколько раз? Скажем, пять?
– Как же такое может быть? – рассмеялся дядя.
– Не знаю. Но если… – упрямо повторил вопрос мальчик.
– Тогда мы бы победили кого угодно.
– Только жаль, сделать так нельзя, – дополнил отец.
Сэм вздохнул. Его довольно пытливый ум уже работал в нужном направлении.
– Видишь, изобретает, – тихо смеясь, поведал отец. – Мы, Кольты, народ упрямый. Вот как придумает – и будет у тебя самое мощное оружие на свете!
– И всех сразу одолею! – с готовностью поддержал шутку Том.
Теплым вечером да под стаканчик-другой виски – почему бы не повеселиться?
Эх, дети, дети!..
Сан-Антонио
– Куда вы подевались, Жан? Я искал вас чуть не месяц.
Де Гюсак взирал на своего друга с такой укоризной, что Липранди поневоле стало неудобно.
– Дела, – развел он руками. – Замотался по службе, сегодня здесь, завтра – в другом месте. Сами понимаете – порою обстоятельства требуют нашего личного пригляда. У вас что-то срочное?
– Не очень, но по степени важности – весьма и весьма.
– Слушаю, – в подтверждение слов Липранди даже отставил в сторону бокал вина. Как всегда, превосходного, из личных запасов де Гюсака.
– Мне удалось завербовать известного вам человека, – поведал де Гюсак. – Он обещал нам помочь в обмен на определенную плату.
– В чем помочь?
– Как вы помните, мой дорогой друг, в момент решительного сражения данное лицо находилось с поручением у известного Фернандеса. Дальнейшее, надеюсь, понятно. Надо ввести нового сотрудника в какое-нибудь тайное общество, а там уже найдутся люди, которые связаны с лесными разбойниками. Главное – под каким-либо предлогом выманить Фернандеса с его воинством в заранее намеченное место, где его уже будут ждать. И провести операцию в полной тайне. Чтобы даже офицеры не знали, куда и зачем они выдвинулись. На всякий случай.
– Анри, мы все-таки разведка, а не полиция, – после некоторого раздумья напомнил Липранди. – Тайные общества не по нашей части. Хотя, не спорю, сам план хорош.
– Наше дело, Жан, – безопасность государства. А происки врагов внутренних зачастую не менее опасны, чем происки врагов внешних. Не говорю, что они зачастую взаимосвязаны прямо ли, косвенно…
– Не без этого, – согласился полковник. – Наши северные соседи постоянно принимают решения
– О чем я и говорю. Увы, но работать лишь за пределами Отечества мы позволить себе не можем. Надо наносить удары и здесь. Просто недовольные – ладно. Но недовольные, берущие в руки оружие…
– Я поговорю с Наместником. Завтра-послезавтра отправлюсь в столицу и там попытаюсь убедить графа воспользоваться случаем. Но надо еще найти реальные тайные общества.
– За этим дело не станет, – улыбнулся де Гюсак. – В Веракрусе они имеются точно. Даже предполагаю, где именно и кто туда входит. Кстати, мне как-то писал наш старый знакомец Гомес. У него в полку тоже вроде имеется пара офицеров, по крайней мере на словах бахвалившихся принадлежностью к тайной организации. Разумеется, оба местные уроженцы. Зацепки имеются. Еще бы людей побольше…
– Люди – да, – погрустнел Липранди. – Недостатка в агентуре у соседей нет, а вот на нашей собственной территории… Кстати, Анри, вы слышали о тайных делах некоторых конгрессменов?
– Вы имеете в виду планы устранения нынешнего президента и замене его на Джексона?
Ивану Петровичу оставалось лишь покачать головой.
– От вас ничего не утаишь в этом мире, Анри!
– При моих старых связях иного ожидать было бы смешно, Жан, – в тон ему отозвался де Гюсак.
– И что вы думаете об этом?
Француз не спеша наполнил опустевшие наполовину бокалы, отпил небольшой глоток, посмаковал и лишь затем произнес:
– Только то, что наши соседи прекрасно уяснили главное – самое большое препятствие для их полной гегемонии на континенте – это мы. Прочие новообразованные государства ничего из себя не представляют. Подкупят кого надо из сенаторов, а то и косвенно очередного президента – и те будут поступать в полном соответствии с желаниями лиц из Вашингтона. Мы – иное дело. Тут управлять так не получится, не выборная в России власть. Вот и надо с нами что-то делать. То ли Государя свергать, то ли революцию в колонии устраивать, то ли в открытом бою побеждать. Государь далеко, а оба других метода они будут пробовать. Одновременно ли порознь, уже не столь важно. Собственно, уже пробовали, как вы помните. Республиканское правительство, попытки поселиться в Тешасе, да еще руководствуясь своими законами… Так что…
– И Адамс их не устраивает, как человек недостаточно жесткий и не способный вести с нами полномасштабную войну, – закончил за друга Иван Петрович.
– Совершенно верно. Не всех, разумеется. Многим вообще нет дела ни до нас, ни до кого другого. Тех, кто определяет политику, – несомненно. Дело даже не в том, что нынешний президент успел побывать послом в Санкт-Петербурге. Как вы верно заметили, решимости у него нет. Если по-русски – ни рыба ни мясо, – последние слова де Гюсак действительно произнес на русском с чудовищным акцентом. – Рабовладение ему не нравится, проблемы с индейцами он не решает, армия в сравнении с прошлым президентом почти не растет. Он наверняка готовится к походу на нас, только решимости нет. Помнит, кто разбил великого Наполеона. А тут требуется человек, который борьбу сделает главным фактором политики. И без малейшего сомнения или страха.