По обе стороны сна
Шрифт:
***
Ритуал воззвания… Доступный только тем, кто уже не хотел принадлежать миру, кого ничто в мире не держало, у кого не было никого и ничего… Этот ритуал никто никогда не придумывал, он существовал с момента создания мира, не только этого мира, правда. Для него было достаточно искреннего желания детей одного мира и детей другого. Непредсказуемый ритуал…
Эта ночь была последней, назавтра Гермиона и Гарри готовились провести ритуал, к которому они готовились многие месяцы. Именно этот ритуал должен был поставить точку в вопросе — быть Березкиным вместе или же… Нечеловеческие сущности или даже силы
Саша обнимал Гермиону, Гарри и Аленушку, искренне надеясь на то, что завтра они обнимутся уже в реальности, чтобы не расставаться. Дела были завершены, люди на случай чего, предупреждены… Аленушка жалась к Гермионе и Гарри, будто стараясь запомнить их руки, а товарищ майор… Не отговаривал.
— Страшно, папа, — призналась Гермиона. — Просто очень страшно.
— Отчего тебе страшно, доченька? — спросил хорошо помнивший наставления медиков Березкин-старший.
— Страшно оттого, что не позволят нам быть вместе, — произнесла девочка, зарываясь лицом в папину рубашку. — Я так этого боюсь…
— Не надо бояться, — погладил ее товарищ майор. — Мы все равно вместе, все будет хорошо.
— Если не позволят, это будет ужасно несправедливо, — прошептала Аленушка, цепляясь за Гермиону и Гарри. — Просто фу, как несправедливо.
— Справедливость придумали люди, — вздохнул офицер, чувствуя, как уходит их время и подступает неизвестность. — Для того, чтобы не так страшно было жить.
— У нас же все получится, — тихо произнес Гарри. — Потому что иначе не может быть.
И столько уверенности было в его голосе, в голосе совсем юного мальчишки, что ему поверили. Поверила и так верившая мальчику Гермиона, поверила и девочка с очень ласковым именем, поверил даже товарищ майор. А где-то в неизмеримой дали раздался звон: наступало время последнего шага. Шага, который решит многое для четырех людей, который даст шанс разумным рабам, который…
Над Британией поднималось солнце, а во сне прощались, будто навсегда, трое детей и взрослый, сами не заметившие, как стали неразделимыми, стали одной семьей. Первой открыла глаза Гермиона, сразу же заплакав. Ее обнял Гарри, чтобы успокоить, обогреть и убедить, что все будет хорошо. Потому что иначе просто быть не может. Девочка сама не заметила, как сама встала на ноги и, покачиваясь, пошла. Медленно и неуверенно, но пошла своими ногами. Гарри поддерживал Гермиону, у которой волнение отнимало все душевные силы, не давая радоваться новой победе.
— Сейчас мы легко позавтракаем, потому что кто знает, сколько времени будет длиться, да? — улыбнулся Гарри, на что Гермиона благодарно кивнула.
— Все будет хорошо, — как мантру повторяла побледневшая девочка. — Обязательно будет.
— Все будет хорошо, счастье мое, — поцеловал ее Гарри. Гермиона замерла и нежно коснулась своими губами его, замерев на долгие минуты.
— Я верю тебе, — кивнула девочка, смиряясь с неизбежным. Они завтракали, выбирая только те блюда, от которых не будет тянуть в сон, избегая мяса, просто на всякий случай.
— Ну… я все, — жалобно произнесла Гермиона. — Идем, да? — ей очень хотелось плакать, но она держалась.
— Идем, — согласился Гарри. Предстояла подготовка — нужно
Глава 19
Часть 17
Гермиона возвращалась домой из школы. Она была подавлена и почти плакала — сегодня девочка умудрилась получить двойку, не самую справедливую, конечно, но тем не менее, кто будет ее слушать… Учительница постоянно прерывала ее ответ, не давая сосредоточиться, задавала вопросы совсем не по теме урока, а потом, улыбнувшись, поставила двойку в дневник. Гермионе показалось, что весь мир рухнул на нее в этот момент, вспоминая, что ей светило дома от Грейнджеров, стоило только получить «С», а ведь двойка — это даже не «С», а как бы не «Е»… Девочке было безумно страшно возвращаться домой, ведь она знала только одну реакцию родителей на плохую оценку. В ее воображении уже рисовались розги в руках папы, отчего Гермиона дрожала и чуть не падала. Голова сильно кружилась, резко заболели ноги, будто бы после долгого бега, было очень холодно и не хватало воздуха.
Аленушка, получившая пятерку в школе, улыбалась радостно всему миру, пока не увидела, как на простую двойку реагирует ее сестренка. Не понимая причины такого состояния, девочка обняла свою кудрявую почти плачущую сестру, уговаривая не расстраиваться. Она же и представить себе не могла, что папа будет кого-то шлепать, да еще и за оценку. А Гермионе становилось все хуже — на сердце будто бы лег тяжелый камень, не давая дышать. Вот и их квартира… Скоро придет папа, и вот тогда… Гермиона знала, что тогда придет боль, жгучая, сильная боль, от которой спасения не будет, от которой она будет снова умирать, не в состоянии умереть. Почему-то в этот момент девочка не помнила о Гарри… Вот ключ повернулся в замке, папа сообщил, что он дома и сразу же ушел переодеваться.
— Миона, ну что с тобой? Что случилось? — Аленушка уже паниковала, видя, как даже не бледнеет, а сереет сестра. — Плюнь на двойку, ничего страшного не произошло!
— Скажи… — кудрявая бледная девочка едва выталкивала слова, дрожа всем телом. — А папа… Он… Ну… До крови? Или…
— Ты чего? — сильно удивилась Алена, не поняв, о чем говорит девочка. — Что до крови?
— Ну… он… наказывает… — шепотом произнесла медленно расстегивавшая джинсы девочка. — Ну… одежду надо всю снимать?
— Зачем снимать одежду? — девочка с ласковым именем совершенно не понимала сестру, в ее понимании мира папа и наказание, при котором надо снимать одежду, совсем не уживались.
— Чтобы… ну… кровь… не… — Гермиона чувствовала, что от страха все сильнее кружится голова, забирая возможность не только говорить, но и дышать, перед глазами потемнело.
— Папа! Папа! Мионе плохо! — отчаянно закричала Аленушка, укладывая почти спустившую джинсы девочку на пол. Из гостиной выскочил Саша, бросившись к девочкам. Он сразу же взял Гермиону на руки, по положению рук дочери поняв, что произошло что-то из ряда вон.