По рукам и ногам
Шрифт:
– На самом деле, все люди ощущают что-то подобное, это детская амнезия называется: ты не помнишь, как родился, и первое время своей жизни – тоже… – я ненавидела разговоры на эту тему, может, именно поэтому на душе накопилось так много всего, что хотелось выплеснуть к черту.
Зачем я вообще это рассказываю, да еще и «хозяину»? Вот не захочу и не буду с ним на отвлеченные темы разговаривать. А так, только пару слов при крайней надобности. Сейчас того, что прорвалось, уже не остановить.
– Теперь примерно понял, – Кэри озадаченно
– О-о, очень много. Лет десять, может, больше. У меня есть только клочки из детства и два года работы в бордель-кафе. Между ними словно пропасть. Думала, пройдет. Черта с два. А «пробуждение» мое было, разочарую тебя, весьма-таки прозаичным. Я с разбитой головой и в грязных тряпках, которые и одеждой-то ни назовешь, нашла себя ночью под дождем на какой-то помойке, рядом с мусорными баками. Там меня, собственно, обнаружил Чейс Тейлор, ну, с тех пор я у него и работала. Рассказывать-то нечего.
Заранее бессмысленные и изрядно утомившие нас обоих уже измотанных после душа, попытки вырваться из объятий Кэри я прекратила и теперь лежала тихо, безучастным взглядом изучая полог над кроватью.
За окном вовсю дождь хлестал, и впервые не надо было беспокоиться о том, что вода затечет под раму и под кроватью будет потоп. Тепло и здорово. Ну чего я правда недовольна?
Но уговаривать себя бесполезно было. Мне смертельно не нравился Кэри, и я не могла подавить желание отдалиться от него как можно сильнее.
Не знаю, спал ли Ланкмиллер; мерно сопел на ухо. Гадость какая.
– Кику, – наконец вздохнул он и продолжил серьезно, – надеюсь, ты понимаешь, что все эти душевные разговоры и поблажки: я прощаю тебе многие нарушения правил и вообще часто слишком щадяще отношусь… Все это кончится. Ты уже скоро совсем освоишься, вот тогда я не потерплю косяков. И жалеть тебя в плане физических нагрузок тоже не буду.
– Ты будешь капитально выполнять программу моего заебывания? – я хохотнула горько и устало. Совсем без намека на веселье.
– Очень точно подобранное определение, – бесстыжее ехидство просто сочилось из Ланкмиллерского голоса.
Кэри лениво подглаживал мои волосы тремя пальцами, даже не шевеля ладонью, как это обычно коту делают, когда он под вечер хозяину на колени забирается.
Глубоко внутри колотилась тихая ненависть.
Потом меня накрыл сон.
А на утро извращенец меня буквально чуть ли не пинками выгнал из своего кабинета, в чем была. Срочный звонок, срочная куча дел, проблемы. Я-то какое отношение имею к его проблемам? Я даже мизинца не прокладывала к их созданию, а получаю по самое не балуйся. Он так теперь всегда будет делать, знаю.
И вообще, казалось, Ланкмиллер слишком раздраженный после вчерашнего задушевного разговора. Раскрываться кому попало, в особенности наложницам, он явно был совершенно не намерен. А я… я тоже не собиралась, но что меня раскрывать, я и так словно
Но в коридоре я вздохнула легче. Еще неизвестно, когда он в следующий из меня позовет. А пока можно жить спокойно; раз здесь есть библиотека, значит, надо ее найти. На этот раз без сопровождения престарелых служанок и педантичных охранников. Куда лучше.
Еще некоторое время я обиженно стояла под дверью, размышляя о своем дальнейшем досуге, и невольно подслушивала деловые беседы Ланкмиллера. Он практически через слово упоминал «Шиффбау», одну из крупнейших в мире судостроительных корпораций. Я только краем уха где-то слышала, что это и есть наизлейший конкурент «Golden Inc.», компании так удачно доставшейся в наследство Кэри. О, этот суровый бизнес, в котором я ничегошеньки не понимаю… Но чутье мне подсказывало, что Ланкмиллер со временем и «Шиффбау» поимеет как следует.
Я с трудом неохотно отлепилась от двери и поплелась вдоль по коридору для начала в свою комнату, чтоб хоть одеться по-человечески. А на углу прямо лоб в лоб столкнулась с Элеонорой и даже отскочила в сторону.
Девушка тоже чуть отступила, окидывая меня странным, задумчиво-удивленным взглядом. Босые ноги, встрепанные волосы, помятый вид и сиреневый синяк на шее… Ну что обо мне можно было еще подумать?
Ничего, кроме того, что Элеонора уже подумала. Задохнулась, как будто ее внезапно душить начали, и быстрым шагом направилась вдоль по коридору, куда шла. Я молча проводила наложницу взглядом и опустила голову. Жаль ее немного, у нее своя правда. Ведь Кэри говорил, она была любимицей Ланкмиллера старшего, должно быть тяжело смириться со своим нынешнем положением. Если она уже смирилась.
Николь едва проснулась, когда я вошла. Она сидела на кровати все еще в ночной рубашке и не спеша, старательно расчесывала волосы большим перламутровым гребнем. Мое появление наложница встретила понимающим взглядом.
– О, Кику, тебе тут очередные инструкции занесли, столько всего…
Передернуло. Я никогда не смогу избавиться от аллергии на это обезьянье имя. Это самая худшая пакость, которую вообще мог выдумать Кэри.
– Вот как, – я повалилась ничком на кровать, протирая глаза. – Ничего неохота… Что это за компания такая, «Шиффбау»?
– Крупная судостроительная компания, – неуверенно пробормотала Николь, – это ведь самая прибыльная отрасль промышленности, знаешь, да? На самолетах летать быстро, но они хороши для дальнего расстояния, а у меня раньше были знакомые, которые в магазине закупались на одном острове, работали на другом, а жили вообще на третьем. И все это было рядом, через небольшие проливы. Нам повезло больше, мы на большом острове, где все можно найти, а для остальных корабли – это как автобусы. Очень важная вещь. Поэтому и конкуренция большая, но единственная такая же крупная фирма, по сравнению с корпорацией хозяина, это «Шиффбау». У них война за продажи прямо.