По секрету всему свету
Шрифт:
– Н-да, - глубокомысленно заметило привидение, - от себя не убежишь и лбом стены не прошибешь. Это начинаешь понимать только здесь.
– Где это "здесь"?!
– блеющим голоском спросил Буратино. Даже в столь отчаянном положении любопытство в нем брало верх.
– В зиндане!
– грубым голосом ответило привидение и захохотало.
– А-а-а-а!
– закричал Буратино, хотя совсем не знал, что такое зиндан - в школьной программе этого слова не было.
Все это предстояло ему узнать на собственном опыте. Зиндан, изобретение восточных тюремщиков, представлял собой камеру в земле с зарешеченным окошком наверху, которое одновременно служило и дверью. Окошко находилось так высоко, что ни допрыгнуть до него, ни добраться каким-либо другим образом без лестницы было
– И насчет привидения вы, уважаемый, не правы, - с оттенком укоризны сказала тень.
– Вам ничего не привиделось - я есть на самом деле.
Но Буратино заверещал еще громче.
– Вот уж никак не угодишь, - рассердилась тень.
– То ему не нравится привидение, то не нравлюсь я. И пошлет же Бог капризного соседа! Как мы с вами в одной камере сидеть будем!
Однако Буратино продолжал испускать крики, как та коза, что кричала нечеловеческим голосом.
Умолк он только тогда, когда в отверстие над головой, заслонив свет, просунулась мерзкая крысиная морда. Народный депутат был так перепуган, что обрадовался ее появлению совершенно искренне.
– На, не плачь, - сказала она, и в тот же миг на пол брякнулось что-то похожее на клык.
Пока Буратино, охваченный догадкой, ощупывал свое лицо, привидение опередило его. Вместо носа он обнаружил круглое отверстие, а то, что могло им быть, оказалось в когтистой лапе, покрытой белыми волосами.
– Это что, орудие убийства?
– подозрительно спросила тень, и Буратино, отважившись на нее взглянуть, увидел пару красных, словно тормозные огни, глаз.
– Тебя прислали пришить меня?! А на подсадную утку вроде бы не похож. Крякаешь не так!
– Извините, пожалуйста, будьте так любезны, верните мне мой нос! дребезжащим голоском проблеял деревянный мальчик.
– Он, очевидно, потерялся при транспортировке!
– И вправду нос!
– удивился незнакомец.
– Впервые вижу, чтобы заключенного в камеру доставляли по частям! Может, вы и бежать собираетесь отсюда по частям?
– Я бы не против, но не знаю, как!
– голосом паиньки сказал Буратино, с которого слетели разом и спесь, и заносчивость, и нахальство.
– И заранее прошу меня извинить за то, что не знаю, как мне к вам обращаться.
– Пустое!
– милостиво раздалось в ответ.
– Называйте меня просто: генерал. А если точнее, так крысиный лев или король. А ты, я вижу, Буратино? Все приметы совпадают! Я тебя по носу сразу узнал! Как видишь, прыгал, прыгал и допрыгался. Все-таки крысы оставили тебя с носом?
– Да, я Буратино, очень приятно познакомиться, - тем же противным голосом подлизы торопливо проговорил депутат.
– Это я, беспутный сын примерного родителя!
Генерал сделал шаг вперед, и перед новичком, протянув лапу для пожатия, предстала огромная белая крыса с красными, как помидоры, глазами. Страх сделал свое дело, и народный депутат долго тряс обеими руками протянутую лапу, уверяя, что в жизни не имел знакомства приятнее этого.
На самом же деле все было наоборот. Напуганный в детстве Шушарой, Буратино смертельно боялся крыс, даже белых и в крапинку. А эта, вдобавок ко всему, была еще и явно сумасшедшей. В этом Буратино нисколько не сомневался: ну какая нормальная крыса будет называть себя генералом, крысиным львом или королем?!
Буратино ругал себя последними словами. Он горько жалел о том, что вместо того, чтобы пойти, как все хорошие и послушные депутаты, в Верховный Совет, отправился слоняться на свалку. "Дорогой папочка, покаянно забормотал он себе под нос, - если мне суждено отсюда выбраться, я во всем обещаю тебя впредь слушаться. Я больше никогда не буду прогуливать заседания и стану лучшим депутатом в мире." В бедняге теплилась слабая надежда, что в этот самый миг где-то рядом будет случайно пролетать добрая фея, которая, услышав его искренние раскаяния, расстрогается и поможет ему очутиться на свободе. Но побывать за решеткой в темнице сырой ни одна из этих проклятых фей не торопилась. И Буратино принялся ругать их за такую черствость и небрежное отношение к своим обязанностям. "Да они уже сто раз должны
– не унимался он.
– Почему там феи другие?! Почему в Мире Сказок все понарошку, а в Стране Дураков - всерьез?! Почему там, где Пиноккио отделывается легким испугом, я должен мотать срок?!"
– Что ты там бормочешь, Дурачино?
– поинтересовалась крыса, у которой были не все дома.
– Ты не обижаешься, что я тебя так называю? Ведь Буратино - это слегка переделанное на иностранный лад наше народное имя Дурачина. Этот сочинитель именно таким тебя и задумал. И знаешь, почему ты такой везучий? Потому, что дуракам по законам сказки всегда везет. Вспомни Иванушку-дурачка. Дурак, дурак, а всегда сухим из воды выходит. И ты того же дурацкого поля ягодка - я все про тебя знаю. А из этого следует, что таким шансом надо правильно воспользоваться.
– Я бы охотно помог вам в этом, если бы лучше, в свою очередь, знал вас, - схитрил Буратино.
– Ведь ваши титулы, увы, ничего мне не говорят. Равно как и звания и тюремные клички!
– Вы, как депутат, должны следить за своей речью!
– дружески заметил новый знакомый.
– Уж если вы решили говорить по-тарабарски, то тарабарьте правильно! Ни о чем мне не говорят - так будет верно! А теперь извольте слушать!
И за несколько часов перед Буратино пронеслась жизнь, яркая и увлекательная, словно кинофильм про шпионов. Потому что новый знакомый и в самом деле оказался шпионом. Потомственным шпионом! Заслуженным, а потом и Народным шпионом Страны Дураков. Родина высоко оценила его беспримерное вероломство, подлость, безжалостность и коварство. Он был представлен ко многим правительственным наградам, успешно продвигался по крысиным лабиринтам службы и стал генералом Госстраха. Родина в нем не ошиблась, считали в партии имени Трех Толстяков: окажись в числе неугодных мать родная, генерал и ее бы не пожалел - сожрал бы с потрохами старую крысу. В разведшколе ему преподали курс перевоплощения. Кем он после этого только ни был: и белкой, и бурундуком, это когда на разведку к царю Салтану был заброшен, и котом в Лукоморье, и даже переодевался собакой Ложкой любимым псом козака Мамая. Вот только козак Мамай его вокруг пальца обвел, надул через соломинку, как футбольный мяч, а потом как дал пенальти, так и пошел разведчик скакать по долинам и по взгорьям. До сих пор, как резиновая бомба, прыгал бы, не угоди в родные агентурные сети.
– "Ты здорово замарался, прыгая, как мяч", - сказали мне и перевели из разведки в конрразведку.
– Стал по дуракам работать.
Крыса вздохнула.
– Что дурака губит? Прежде всего достоинства, - охотно откровенничал шпион.
– Недостатки же спасают. Дурак - откровенный, честный, прямой. Говорит, что думает. Сколько я их перехватал да к товарищу Дуремару на строительство канала отправил! Там им жаба и дала мони. А вот подлеца попробуй изобличи! Он и скрытный, и себе на уме, и лживый, и жадный никогда, как дурак, ни последней рубахой, ни тем, что на душе, не поделится. Вот и ловил я дураков на откровенности да на сочувствии...
Исповедь душегуба потрясла народного депутата. Он никак не мог взять в толк, что давало право так поступать с гражданами великой страны.
– Закон, - объяснил шпион.
– А вернее, беззаконие, которое, если записано на бумаге и скреплено печатью, становится законом. И по такому закону любой преступник вместо наказания получает чины и ордена. Ведь по бумажке он прав!
– Но ведь это по бумажке!
– не выдержал Буратино.
– Должен же быть и другой закон!
– А он и есть, - глазом не моргнув, подтвердил шпион.
– Этот закон не писан. Искать его в книгах бесполезно. Он - внутри каждого из нас. По этому неписаному закону и живут все дураки. На которых и свет держится. Это закон добра и зла. Когда в ком-нибудь просыпается совесть, он начинает их различать. И поступает не по писанному закону, а по совести. Впрочем, это случилось и со мной...