По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России
Шрифт:
Надвинувшиеся к самому берегу Немана, то и дело обваливающиеся, развалины Коложанской церкви — это XII век. её судьба, как две капли воды, напоминает судьбы всего православия в западном крае. Вот она — согласно исследованию г. Дикова. Предание сообщает, что Витовт, напав на псковский город Коложу и разрушив его, перевел 11.000 пленных именно сюда, в Гродну, где они и возобновили старую церковь, высившуюся здесь от времени русских удельных князей, еще до принятия Литвой христианства. Был тут в свое время и русский монастырь, имевший свое самоуправление и свои средства, но, меняя светских покровителей, беднел, и ужа в конце XVI века должен был продавать священные сосуды, так что самое служение сделалось невозможным, а надзор за зданием перешел в руки арендатора-еврея. Внутренность церкви служила тогда логовищем для скота; окон и дверей не было, и, наконец, она начала осыпаться. Уже в 1738 году, как это значится в инвентарном описании церкви,
Гродна. Вид центральной части города
Должно надеяться, что остатки этого древнейшего памятника православия в этом крае не свеются в ничто; существующее в Гродне Борисоглебское братство не могло не обратить внимания и на эти развалины. Теперь, как было замечено, настало для края благоприятное время, и местные русские могут смотреть вперед с уверенностью в успехе своего правого дела.
Гродна. «Новый замок» — место последнего польского сейма 1795 г.
Гродна, как и вся Литва, переживала тяжелые времена; хотя тут хозяйничали, главным образом, поляки, но побывали неоднократно немцы, шведы, русские, а ранее прочих, в 1241 году, даже татары, взявшие приступом замок, причем погибли в битве князь Юрий Глебович и все его войско, и вся окрестная страна опустошена.
Тут имели неоднократно место польские сеймы; тут в XV и XVI столетиях жили, а теперь покоятся вечным сном бывшие властители Польши, из которых последний нам особенно памятен — Казимир IV (у. 1492) и Стефан Баторий (у. 1586). Город Гродна отличался всегда особенно здоровым климатом, и очень любопытно сведение о том, что и в настоящее время, согласно статистическим данным, смертность в нем не превышает 2%, а это minimum для всей России.
Перечисление главных исторических данных касающихся Гродны было бы не полно, если не вспомнить, что Андрусовский мир был утвержден со стороны поляков здесь, на сейме 1678 года; что в 1705 году в Гродне свиделся Петр Великий с королем польским Августом II, для принятия оборонительных мер против Карла XII; что здесь же, наконец, совершилось и знаменитое «finis Poloniae», отречение от польского престола короля Станислава-Августа. Пред разделом Польши Гродна не отставала почти ни в чем от Вильны, но затем лишилась своего сеймового значения, и блиставший танцовщицами балет её переехал в Варшаву; с 1802 года город сделался губернским.
Было около четырех часов дня, когда путешественники прибыли в крепость Осовец, расположенную на самой границе Гродненской губернии так, что один из фортов её находится в Ломжинской губернии. Холодная дождливая погода не помешала путешественникам объехать все форты крепости, едва только оконченной.
Вопрос об укреплении этой местности возник еще в 1873 году. Тогда же был выработан грандиознейший план сильной крепости; её ядром предполагалось сделать местечко Гониондзь, колокольня которого виднеется с высоких валов одного из крепостных фортов Осовца. Смета была, конечно, обширнее самого плана, и приступать к его исполнению оказалось совершенно невозможно. Наступил 1881-й год, и вопрос об укреплении всех западных крепостей наших поставлен снова на первое место, что и подобало по его важности. Не удовлетворяли и не могли удовлетворять требованиям военного времени в значительной степени обветшалые верки Варшавы, Новогеоргиевска, Ивангорода и Брест-Литовска, на создание которых положено было столько трудов и энергии императором Николаем I; более точные соображения на предмет обороны выдвинули, кроме того, и совершенно новые, до того совсем неизвестные, пункты нашей территории, и в числе таковых как по характеру, так и по законченности занял первое место Осовец.
Прежний проект переработан, сокращен и приведен в исполнение благодаря тому, что, по воле императора Александра III, военному министру был разрешен ежегодный кредит на постройку крепостей. Относительно Осовца как нельзя более оказывается справедливой пословица о журавле в небе и синице в руке: о грандиозном плане семидесятых годов нет более и помину, но фактически существующая, вполне законченная и снабженная всем нужным
Небольшая река Бобр тихо протекает между фортами Осовца, разделяя, как сказано выше, две губернии. Один из фортов называется Шведским, — это потому что когда-то переправлялись тут шведы, и под выстрелами одного из фортов находится именно это место с остатками каких-то свай и гати.
Неоглядно далеко тянется кругом ровная, болотистая местность, по зелени которой поблескивают излучины Бобра; обстрел очень широк и удобен, топь оставлена там, где ей следует оставаться, а там, где она была излишнею, её не существует, и уже тянутся дороги и раскинулись богато зеленеющие гласисы. Это касается присыпки земли; чтобы судить о том, сколько её снесено, срезано, надо только взглянуть на оставленный не тронутым кусочек холма внутри крепости: бока его срезаны отвесно, а на вершинке растут сосенки и кусты такими, какими застали их лопаты, кирки и топоры наших инженеров.
Для возведения крепости снесена деревня Осовец, оставившая крепости свое имя. Ко времени написания этих строк, крепость Осовец уже была освящена, и над ней высится Императорский штандарт. Крепость эту воздвигали с полным знанием дела. Может случиться, что ближайшая война вовсе обойдет Осовец и направит свой кровавый маршрут на другие пажити; но если очередь дойдет до Осовца, то он свой службу сослужит.
По мере приближения путников к району наших западных крепостей и ознакомления их с планами и с тем, что имеется в них налицо в действительности, нельзя не вспомнить о том, что думают иностранцы об этих наших крепостях. Впереди всех, ближе к западной границе нашей, высится Варшава, между Ивангородом и Новогеоргиевском, в тылу их состоят Брест-Литовск, Ковна и Осовец, еще дальше вглубь Двинск.
В брошюре «Die Befestigung und Vertheidigung der Deutsch-Russischen Grenze», 1887 года, сочинения анонимного «немецкого офицера», изображены очень ясно взгляды наших соседей на линию нашей обороны. От северной части Германии, говорит офицер, на Варшаву, центр русских крепостей, направляются из Пруссии четыре железные дороги, связанные одна с другой сетью поперечных линий, так что с точки зрения защиты германской территории «желать более нечего». Вся германская армия «die ganze deutsche Heeresmacht» — может быть не только собрана во всякую данную минуту на любой точке русской границы, но и передвинута на другую точку, если бы это понадобилось. Сеть русских железных дорог, напротив того, может удовлетворить только самым насущным потребностям мирного времени и способствовать только в некотором смысле движению русской армии исключительно на провинцию «Восточная Пруссия». Значительную важность имеет железнодорожная линия от Ивангорода к австрийской границе; более важны железные дороги, идущие на Варшаву с востока; но это значение их парализуется тем, что соединение с ними левого берега Вислы производится только по двум железнодорожным мостам. Немецкий офицер обращает внимание и на то, что хотя Россия может выставить больше войск, чем другое какое-либо государство Европы в отдельности, но их придется разбросать по громадной территории, и собрать своевременно, «rechtzeitig», против соединенных сил Германии и Австрии нельзя. Относительно России, говорит далее офицер, следует держаться не того общего стратегического приема, который вызывает в случае войны занятие возможно большей части враждебной территории, и тем обессилить противника, как это сделал Наполеон I, — относительно России надо ограничиться нападением на небольшие, но самые чувствительные места, как это сделали союзники в 1854-1855 гг. Подобным самым чувствительным местом для России был бы, говорит офицер, Петербург; но линия движения к нему слишком длинна, препятствий на ней много, и постоянный подвоз новых военных сил из России, во все время долгого и трудного пути вторгнувшегося и идущего на Петербург неприятеля, явился бы вполне обеспеченным и крайне опасным. Гораздо лучше для Германии, говорит офицер, занять по Вислу Польшу, выдающуюся к Германии клином, и этим именно занятием достигнуть конечного результата войны.
С этой точки зрения рассматривает автор значение наших крепостей, причем говорит, что только со времени последней Турецкой войны стали мы обновлять обветшалые, вовсе не удовлетворявшие новым требованиям войны, крепости. он вспоминает о комиссии 1876 года, состоявшей под руководством Тотлебена, говорит о перестройках и о том, что хотя, в общем, за крепостями нашими сохранен характер оборонительный, но что и возможность наступления тоже принята во внимание.
Мнение немецкого офицера о наших крепостях, расположенных по северо-западной границе, следующее: Варшава — форты строены не особенно поспешно, многие даже вовсе не начаты; мысль окружить Варшаву сплошным кольцом, кажется, оставлена вовсе. Варшава скорее укрепленный лагерь, чем крепость.