По следам Листригонов
Шрифт:
– Ну, так это было тогда, а сейчас свобода слова, нет цензуры.
Я, ни слова не говоря, долго и пристально посмотрел ему прямо в глаза. Он попытался выдержать этот взгляд, но хватило его не надолго.
– То-то же…, я в твои правила с мальчиками – каннибалами не игрун…
– Ну, давай, давай, – вдруг обозлился Аркаша, – а я значит игрун… Просто я умный, а ты…
– Ладно, бывай, – я резко обернулся и тут увидел сына. Глаза его были полны слёз. Он мельком взглянул на меня, быстро повернулся, и мы пошли к выходу.
– Стой, Серёга, стой! – В голосе Аркаши не было ни злости, ни обиды. А только та, ещё студенческая, дружеская интонация. Ещё того, далёкого братства.
Я остановился.
– Ну что ещё?
Аркаша подошёл, молча, снял с плеча рюкзак, отнёс в гараж. Вскоре он вернулся, неся в руках уже пустой.
– Ну, бывай, – сказал он тихо.
– Да ладно, – ответил я в тон. И уже без обиды пошёл по тропе.
– Слышь, Барончик, – (он вспомнил мою студенческую кликуху)
– Ну что ещё… – Я, не оборачиваясь, остановился. И чёткая фраза впечаталась вслух:
– А ты и тут оказался сильнее…
Не оборачиваясь, я быстро пошёл по тропе. Туда, где мелькала маленькая фигурка сына. Он шёл по тропе так быстро, что догнать его оказалось не так уж легко.
– Вот, – я протянул сыну сто гривен.
– Откуда это? – Сын, из подлобья, взглянул мне прямо в глаза.
– Аркаша дал за хлебы…
Сын взял в руки деньги.
Мы стояли на запорошенной снегом тропе. А снегопад, задуваемый ветром, больно колол щёки. Был вечер. И влажный холод пробирал до самого донышка.
– Пошли, – сказал сын.
– Пошли, – ответил я.
Мы шли по тропе вдоль трассы. Машины с шумом проносились мимо. И уже почти ничего не было видно, кроме белого, с ветром косого снега, света и ветра от проезжающих мимо машин.
Неожиданно Саня бросил деньги в снег, и, не сказав ни слова, пошёл дальше.
– Ты, что, сын? – Я поднял деньги, – ты что?
– Что, что? – Слёз на глазах, как и не бывало. – Не понятно?
– Да, оно, конечно, понятно, да умно ли? – Я хотел, было, обнять, приласкать сына. Но он мягко отстранился.
– Знаешь, что?
– Ну, что?
– А вот, что, – он побежал по тропе к тому месту, где бросил деньги.
– Да вот же они, – я протянул сыну сотку.
Саня взял её, немного подумал.
– Пошли…
– Ну, что ты ещё придумал?
– Пошли. Сегодня я начальник, так?
– Вроде, ты…
– Тогда пошли.
И он быстро пошёл вперёд. У ближайшего магазина он остановился.
– Я начальник?
– Ну, ты, ты!
Он, ни слова больше не говоря, забежал в магазин. Вскоре он вышел, держа в руке разменянную сотку.
– Пошли. – Только и сказал он, и быстро, почти побежал по тропе к гаражам.
Но дверь в гараже Аркаши оказалась заперта.
– Ну, ничего. – Саня отсчитал девять рублей и пятьдесят копеек. А остальные деньги просунул в щель гаражной двери.
…Мы шли и молчали. И не о чем было говорить. И так всё было понятно. И радостно было на душе за сына. А снежинки всё падали и падали на мартовскую землю. Большинство из них таяли на уже слегка прогретой мартовской земле. И ясно было, что, сколько снега бы не навалило, всё равно, земля уже почуяла запах весны и тепло солнца. И заморозить её, и сковать льдом надолго, уже просто невозможно.
– Сын, – тихо спросил я, – А полтинник-то за что набросил? Хлебы-то по полтора рубля…
– За доставку, – усмехнулся Саня. Хотя, конечно, и за качество надо бы! Да ладно уж, не обеднеем. Это ему на бедность…
– А что за идея то? – Сын довольный, сытый, сидел у телевизора и разнузданно разбазаривал драгоценное время.
Я в это время совершал собирательные действия: сносил в одно место всякую яхтенную оснастку.
– Тем, кто транжирит время у «ящика», я идеи, бесплатно, не выдаю.
– И «Дискавери», тоже для дураков? – срезал меня сын вопросом…
– Ну, ты и хитрец… нет, «Дискавери» для умных. Но дай срок, не увидишь ты её, как своих ушей… Нормализуют положение.
– Да, ладно…
– Проверишь, – напророчил я на свою голову. – Да, кстати, о «Дискавери» Ты как думаешь, чего это я так активно рою по яхтенным сусекам?
– Да понятно… яхтенный зуд… весна на дворе!
– Ах ты, мерзкий старикашка!
– Ну, вот, и пошутить нельзя.
– Да можно, можно! Кстати, кто сегодня начальник? Вроде как я? Сын сказал это в надежде, что увлечённый делом папаня всё, как всегда забыл…
– Нет! На этот раз, я! А коли так, изволь подчиняться! Бронзу почистить, надраить, нержавейку, пастой ГОИ отполировать!
– Есть, капитан! – Сын с трудом оторвался от телевизора. Но законы были незыблемы: хочешь командовать, изволь и подчиняться!
Все причандалья были под рукой. И мы привычно устроились на ковре у телевизора.
– Вы не против, любезнейший?
– Работайте, – милостиво согласился сын. – Так что, за идея, в конце концов?
– Идея всё та же – как нам снискать хлеб насущный?
– Ну и?
– Отвечаю: яхта у нас есть?
– Громко сказано…
– И всё же, есть?
– Ну, есть…
– Люди летом кататься хочут?
– «Хочут, хочут»!
– Вопросы есть?
– Есть. Как ты себе это представляешь на нашей старушке?
– Слушай, деятель, кто сегодня начальник?
– Ну, ты…
– Без ну… уважаемый. Ближе к делу! – Сын прекрасно знал, кому, когда, и какой тон был к лицу, и всё же выкаблучивался.
– Так вот, лошадь оскорбляет тот, кто не решается оскорбить хозяина. «Гикия» не такая уж и старушка! Большое дело – корпус шестьдесят четвёртого года, зато дизель шестьдесят пятого! И вообще, я считаю, что наша «Гикия» лучшая шхуна всего южного побережья Понта Эвксинского!