По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла
Шрифт:
Казалось бы, какая нелепая случайность способна разрушить успешные предприятия! Фабрики, которые приносили целые состояния, хоть и зарождались самым убогим способом — в маленькой гостиной частного дома. Разглядывая эти кирпичные стены, вы можете проследить, как фирмы создавались, приходили к процветанию, а затем разорялись…
Вот перед вами дом. Столетие назад чей-то дедушка — а надо сказать, что весь сегодняшний Бирмингем стоит на плечах своих дедушек — оккупировал одну из спален и начал в ней возиться с золотом. Наверняка, бабушка подняла целую бучу в мягкой, но непреклонной манере. Она возражала против хлопотной перестановки в доме, предрекала скорый крах дедушкиной затее, говорила, что он «вполне может преуспевать»,
Однако, против всех ожиданий, дела у дедушки пошли в гору. То ли ему в какой-то момент изрядно повезло, то ли он проявил завидное упорство — теперь уж мы вряд ли узнаем. Но факт остается фактом: он не поддался на бабушкины уговоры и продолжал трудиться за своим рабочим столом, выплавляя и переплавляя золотой лом, пока не добился исключительной чистоты металла.
Повесть, рассказанная красными кирпичами.
Несколько лет спустя дедушка прикупил дом по соседству и стал разворачивать производство. Он преуспевал! Бабушка, начисто забывшая свой изначальный пессимизм, теперь занимала просторный особняк в пригороде и выращивала там новые поколения ювелиров. Все это время маленькая фабрика (на два дома) выпускала непрерывный поток хороших качественных товаров — обручальные кольца и перстни с печатками. Постепенно изделия начали завоевывать дальние рынки, радуя сердца златолюбивых жителей Китая.
Предприятие расширялось, захватывая все новые участки Голд-роу. Два дома превратились в три, затем в четыре… Теперь дедушка был успешным хозяином целой ювелирной фабрики. Более того, он сумел создать себе репутацию! Немецкие молодожены покупали его обручальные кольца, и не только они. Если бы дедушка оказался перед витриной московского или эдинбургского ювелирного магазина, он бы с полным основанием тыкал пальцем в тамошние побрякушки и говорил: «Вот это наше изделие… и вон то… и вот это».
Друзья, с которыми он когда-то начинал дело, теперь имели собственные фабрики. Там тоже вовсю кипела работа: они производили золотые цепочки для муфт и просто золотые цепочки, броши, кольца, браслеты, подвески, подарки, которые мужчины дарят своим возлюбленным, и подарки, которые мужья дарят супругам — сотни милых, но необязательных вещиц.
Слушайте, слушайте повесть красных кирпичей.
Подросло поколение наследников, оно пошло по проторенному пути. Фабрика расползалась по всей улице — теперь это было солидное предприятие. И трудно было уже установить, с чего именно начинал их дед. Мало кто помнил скромную комнатку в домике на Голд-роу.
Колонии тоже вносили свою лепту в процесс обогащения фирмы. Повсюду — в Канаде, Южной Африке, Австралии и Новой Зеландии — женщины желали, чтобы тяжелые золотые кольца из Англии скрепляли их брак. И дедушкины внуки спешили им угодить!
Но затем откуда-то подул холодный ветер, наследники большого и славного дела сразу же ощутили его грозное дыхание. Скорее всего, просто начала меняться мода на ювелирные украшения, и перед Голд-роу замаячил призрак разорения. Некоторые паникеры предпочли сразу же сбыть с рук ставшее неприбыльным дело. Это показалось проще, нежели реорганизовывать производство в угоду переменчивым вкусам публики. Однако самые упорные не желали сдаваться и попытались выправить ситуацию, придав георгианский блеск своим традиционным изделиям — тем самым, что принесли им славу и богатство в викторианскую эпоху. Честь и хвала их настойчивости! Если вы на протяжении столетия с успехом производите одну и ту же продукцию, то требуется немалая храбрость, чтобы внести изменения в налаженное дело.
— Ну, это были всего лишь временные трудности! — скажете вы.
И ошибетесь. Ибо кризис, зацепивший отдельные отрасли «ремесла» (а именно так по старинке именуют ювелирный бизнес в Бирмингеме), не отступил, а, напротив, лишь усилил свою смертельную хватку: когда наступает война, золоту приходится отступать. Проворным пальцам ювелиров, привыкшим к тонкой, кропотливой работе, не находилось применения в военное время.
Вот так и получилось, что над некоторыми участками Голд-роу сегодня царит мертвенная тишина. Это безмолвие знаменует собой поражение. Мода выиграла решающую битву!
Фабрики, некогда зарождавшиеся в тесных гостиных маленьких домиков, сегодня либо пустуют, либо перекочевали в чужие руки. Свидетельством тому вывеска на красной кирпичной стене — «Джонс и Ко. Производство механических инструментов». Женщины всего мира — не сговариваясь, походя — сгубили дело, над которым с мрачной решимостью трудились три поколения бирмингемцев. Вот уж воистину, как говорят искушенные ланкаширцы: «Три поколения отделяют сабо от сабо».
Темными и холодными осенними вечерами, когда ноябрьский ветер тоскливо завывает в печных трубах, вы можете увидеть призрак дедушки, одиноко бредущий по Голд-роу. С грустью и удивлением взирает он на царящую вокруг разруху и все силится понять, как же так получилось, что дело всей его жизни вдруг кануло в небытие. И невдомек бедному дедушке, что бизнес его — такой, казалось бы, налаженный и перспективный — зиждился на зыбучих песках перемен.
Провинциальным английским городам свойственно особое очарование, которое надолго остается в памяти. Вулверхэмптон обладает им в полной мере.
Подобные городки всегда возбуждали мое любопытство. Они кажутся мне интересными и совсем не простыми местами. В отличие от крупных фабричных городов, которые, подобно грибам, выросли (и продолжают расти) по всему промышленному Ланкаширу, эти городки столетиями стояли на своих местах. Он вели трудовую жизнь задолго до того, как нагрянул Его Величество Уголь, а Джеймс Уатт поставил весь мир на колеса. В старину эти городки играли роль своеобразных торговых центров, где по субботам устраивались ярмарки для сельской округи. Так бы они и жили привычной, испокон заведенной жизнью, если бы не обнаружились рядом с ними залежи угля и железа. Волею судеб старинным английским городкам пришлось закатать рукава и стать частью Новой Англии. Вот эта длинная череда поколений — начиная от простодушного пастуха, оберегавшего свои стада от лютых волков, и кончая современным рабочим, который живет в тени заводских труб и трамваем добирается на работу, — и определяет яркую индивидуальность таких городов, как Вулверхэмптон. Они продолжают жить, несмотря на свою древность.
Их исторические хроники читаются, как увлекательный роман, ибо включают в себя бесконечную череду историй, приключившихся с бесчисленными мужчинами и женщинами. Это многовековая летопись борьбы, побед и поражений, но только не застоя и стагнации, ибо пока человек жив, ему свойственно прикладывать усилия и бороться. Именно его усилиями возникли фабрики и заводы по производству автомобилей, сейфов, замков, ключей и сотен других полезных вещей, которые потом грузятся в товарные составы и отправляются в различные уголки нашей планеты.
Счастливо избегнув гибели под колесами огромной Джаггернаутовой колесницы (которая здесь именуется омнибусом), я стоял на городской площади возле памятника принцу-консорту и любовался закатом, разгоравшимся над Теттенхоллом.
Раскинувшийся на холме Вулверхэмптон сохранил многие черты того сельского городка, каковым являлся в годы своей далекой молодости. Внешний вид и планировка его узеньких боковых улочек сложились еще в Средние века. И даже современное сознание, решительно отметающее все, что стоит на пути у прогресса, оказалось не в силах окончательно уничтожить средневековую прелесть этих затейливых, извилистых переулков.