По стопам Господа
Шрифт:
– Да, что-то во мне вибрирует.
– Вибрация для тебя не новость. Она у тебя бывает перед каждым нарколептическим приступом.
– Нет, совсем другая вибрация.
– Ибрагим! – позвала Рейчел.
– Да, мэм.
– Мы возвращаемся к машине.
– Хорошо, – сказал Ибрагим с заметным облегчением.
Я шагнул в сторону от них, ощущая странную боль в левой руке. На фреске справа от меня был изображен Иисус на кресте, который еще лежал на земле. По мере того, как я продвигался к фреске, боль в левой руке увеличивалась. Я даже решил, что это скорее всего сердечный приступ. Но такая же боль вдруг поразила
– А здесь что?
– Это есть одиннадцатый стояние, сэр. Здесь Иисус гвоздили к кресту.
Я громко застонал.
– Нам надо побыстрее унести его отсюда, Ибрагим, – сказала Рейчел. – Вы можете позвать кого-нибудь на помощь?
– Пока его ноги сами ходить, – недовольно отозвался Ибрагим. – Ходить отсюда все трое.
– Мне кажется, он сам до машины не дойдет.
Некоторые люди в помещении таращились на меня, как на сумасшедшего.
– Я мочь позвать солдаты, – сказал Ибрагим. – Вы действительно хотеть солдаты?
– Нет-нет, – торопливо отозвалась Рейчел. – Только солдат нам не хватало!
Большая группа паломников переместилась от скульптуры Иисуса, и я увидел в просвете между людьми дивной красоты алтарь. Я быстро прошел вперед. Когда тебя принимают за сумасшедшего, есть и положительные стороны: толпа проворно расступается перед тобой. Под крестом оказалась тоже одетая в серебро Мадонна. Ниже алтаря большой стеклянный ящик закрывал грубую поверхность серой скалы.
– Что это такое?
– Голгофа, – ответил Ибрагим. – Это есть гора, где скала треснуть, когда кровь Иисус падать с креста. Тогда быть землетрясение.
В тот же миг мне предстала подлинная картина – до того как здесь построили храм. В ярком свете дня скалистый серый холм со множеством пещер-гробниц. Три креста на вершине. Однако никто не висел на них. Небо вдруг потемнело… и у меня в глазах потемнело. Я рухнул на колени.
Придя в себя, я увидел совсем рядом светлый диск в мраморном основании алтаря. В серебряном диске было отверстие. Я протянул вперед дрожащую правую руку и положил ладонь на диск.
Боль в руке тут же уменьшилась.
– Вот, это именно то место, которое я искал! Здесь Иисус покинул землю.
– Мистер имеет правду, – сказал Ибрагим. – Этот диск находиться на место, где крест был стоять. Справа и слева два черный диски, где кресты, на который висеть разбойники – один хороший человек, второй плохой человек. Потом Иисус положить в могила Иосиф из Аримафеи и воскресать три дня позже.
– Неправда, – убежденно заявил я.
Ибрагим побледнел.
– Сэр, вы нельзя сказать такие вещи здесь!
– Говори лучше шепотом! – взмолилась Рейчел.
– Зачем в диске отверстие? – спросил я Ибрагима, поглаживая прохладное серебро.
– Вы имеете возможность поместить туда пальцы и прикасаться Голгофа. Камень Голгофа.
Я закрыл глаза и просунул два пальца в отверстие. Кончики моих пальцев ощутили грубую поверхность камня.
– Именно это тебе снилось? – нетерпеливо спросила Рейчел.
Но я не мог произнести ни слова. Что-то втекало в меня из живого камня. Голос Рейчел словно удалялся, потом и вовсе пропал. Я чувствовал, как каждая косточка во мне вибрирует – но чудесным, приятным образом, словно мое тело поет в унисон с Землей. Сначала это чувство было сладостно-радостным –
"Припадок, – спокойно констатировал знакомый внутренний голос. Это говорил медик во мне. – Тонико-клонические судороги".
Словно из-под воды, я слышал вопли на разных языках. Потом я упал, и рядом испуганно закричала Рейчел.
Удара я не ощутил.
Казалось, я просто растекся по полу.
Глава 31
Белые Пески
Клиническая смерть Питера Година наступила в семь часов пятьдесят две минуты.
Рави Нара спал прямо в больничном ангаре, поэтому у кровати Година он оказался меньше чем через две минуты.
В происходящем для Рави не было большой неожиданности. Он давно готовился к худшему. По науке, нужно было шунтировать четвертый желудочек мозга, чтобы уменьшить давление и избежать водянки. Но в его нынешнем состоянии Годин не перенес бы подобную операцию.
Однако, примчавшись в Шкатулку, Рави обнаружил, что произошла другая, и непредвиденная, беда: у старика отказало сердце.
Медсестры уже интубировали больного и теперь пытались реанимировать его с помощью дефибриллятора. Рави взглянул на электрокардиограмму: да, медсестры правильно поставили диагноз – желудочковая тахикардия. Рави с жаром подключился к работе. В конце концов комбинация двух лекарственных препаратов и электрошок вернули старика к жизни.
Напоследок Рави взял кровь Година для анализа, чтобы по характерным энзимам определить степень ущерба, нанесенного сердцу.
Годин теперь был временно вне опасности, но без сознания. Рави присел, желая расслабиться и подумать.
Как он ненавидел клиническую медицину! Всегда что-нибудь наперекосяк, всегда какие-то неприятные сюрпризы! Пятнадцать лет назад Годин перенес операцию коронарного шунтирования, а в 1998 году ему поставили эндопротез сосуда. Таким образом, имелся значительный риск инфаркта, но Рави так напряженно занимался главным – годинской глиомой, что про опасность со стороны сердца почти забыл. Медсестры, разумеется, заметили его неловкость и растерянность в критической ситуации. Не того они ожидали от лауреата Нобелевской премии. Но после стольких лет лабораторных исследований Рави напрочь отвык от реальных больных. Ну и что? В простых случаях даже ветеринар способен успешно реанимировать инфарктника; Рави рожден для других, более великих дел.
Пока медсестра прилаживала вентиляционный прибор к дыхательной трубке Година, старик пытался что-то сказать.
Рави наклонился к его уху.
– Не пробуйте говорить, Питер. У вас была небольшая аритмия, – солгал Рави, – теперь ваше состояние устойчиво.
Годин зашарил перед собой правой рукой. Медсестра догадливо вставила в его пальцы ручку.
Годин нацарапал в блокноте:
НЕ ДАЙТЕ МНЕ УМЕРЕТЬ! МЫ ТАК БЛИЗКИ К ЦЕЛИ!!!
– Успокойтесь, вы не умираете, – сказал Рави, хотя оптимизма не испытывал. Гипоксии ничего не стоило спровоцировать летальную водянку мозга. Успокоительно пожав Годину плечо, Рави приказал медсестрам держать больного на вентиляторе. Это приведет старика в ярость, но ему придется смириться.