По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Выступив отсюда на следующий день далее, мы сразу же стали втягиваться в горы. Гряда, которую мы пересекли, имела почти меридиональное простирание и состояла из толщ конгломерата и глин, настилавших каменноугольный песчаник. В распадках холмов виднелся кое-какой кустарник; но в общем растительность в этих горах показалась нам еще более скудной, чем в пройденной степи. Горячие лучи солнца не успели вывести органическую жизнь из ее оцепенелого состояния, и открывавшиеся перед нами ландшафты все еще имели вполне зимний отпечаток, точно мы не находились в исходе марта, и притом на 39-й параллели!
Спустившись с гор, мы снова очутились в каменистой пустыне, далее на север занесенной песками. Здесь, в стороне от дороги, виднелись развалины городка Ло-то-чэн, о котором предание гласит, что разрушен он был еще в монгольские времена. За песками, поросшими только местами кое-какою растительностью (солянками и Nitraria Schoberi), дорога вступила в прекрасно орошенную низменность, где, на пространстве десяти километров, и шла зигзагами вплоть до стен г. Гао-тая.
Гао-тай славится своими рисовыми плантациями; и хотя качеством гаотайский рис ниже ганьчжоуского, зато он урожайнее последнего. От самых окраин оазиса до его центра – г. Гао-тая рисовые поля не прерывались. Почва пропитана здесь до такой степени водой, что колеблется и даже разрывается под ногами животных, причем на поверхность выступает жидкая черная грязь. Замечательно, что даже в городе приходилось иногда испытывать ощущение, точно ходишь по сильно размягченному асфальту; на дворе заезжего дома, в котором мы остановились, вогнанный в землю кол показал, что почвенная кора имела всего лишь 4 вершка [17,8 см] толщины!
Гао-тай – уездный город (сянь). В окружности он имеет более 5 ли; стены его средней высоты и обычной китайской конструкции, но содержатся в полной исправности; ворот двое; к каждому из них примыкает предместье, вытянувшееся широкой улицей вдоль большой дороги. Внутри город довольно опрятен, но, по-видимому, не богат. Хороших лавок мы вовсе не видели. Цены на жизненные припасы стояли в нем, впрочем, невысокие: за доу [153] риса мы платили 65 коп., за доу гороха 30 коп., за пуд люцерны около 27 коп., за пуд сена 13 коп., примерно столько же за просяную солому; за пуд дров 20 коп., за фунт хлеба менее 1 коп., на сотню яиц 50 коп., за небольшого барана – 2 руб.
153
Доу – древнекитайская мера объема, равная 10 шэнам, или 10,354 литра. (Примеч. ред.)
Гао-тай не был взят инсургентами [повстанцами]. Говорят, этому помешали болотистые окрестности города и заблаговременно затопленные поля. Но вода – этот недавний союзник гаотайцев и источник их богатства – в то же время является и злейшим их врагом; будучи спущена на поля, она порождает здесь изнурительные лихорадки и, вероятно, вызывает образование зобов и опухолей лица, которыми страдает так много народа в городе и его окрестностях.
К какому времени следует отнести основание Гао-тая – неизвестно, но он уже показан на карте д’Анвиля; о нем также упоминается в маршруте Хаджи Махоммеда, купца, ездившего около половины XVI в. в Су-чжоу и Гань-чжоу за ревенем [154] .
154
Yule «Cachai and the way iliither», I, с. CCXVII. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
В Гао-тае мы расстались с Сплингардом. Отсюда нам дали в провожатые солдат, вооруженных допотопным оружием: трезубцами, бердышами, ружьями с пистолетным ложем, конечно кремневыми, двуствольными кремневыми же пистолетами и пиками. Сменяясь на пути несколько раз, они довели нас до Гань-чжоу-фу.
Из Гао-тая мы шли большой дорогой вдоль р. Хэй-хэ, которая в эту пору несла уже высокую воду. Местами последняя вышла из берегов и широко разлилась по долине, образовав болота и соленые грязи; даже почва дороги местами до такой степени размякла, что лошади еле-еле выбирались из грязи. И с каждым километром дальше эти болотистые пространства попадались все чаще, отнимая огромные участки у культуры, и без того стесненной на севере горами правого берега Хэй-хэ, на юге – песками, широкой полосой тянущимися вдоль северной подошвы Нань-Шаньского нагорья. Эти пески впервые подошли к большой дороге у селения Шэн-чан-пу, затем снова отклонились на юг и, обойдя обширное болотистое пространство, перекинулись через нее между городком Фу-и и селением Ху-чжа-и-пу двумя языками, имеющими в общей сложности до двух километров ширины.
Не доходя этой полосы песков, мы остановились на дневку в Фу-и-чэне. Здесь нам отвели казенный тань – изящную деревянную, выкрашенную в красный цвет постройку, давно, впрочем, остающуюся без ремонта. Главной целью нашей остановки в Фу-и была охота в песках на ночных бабочек; однако, несмотря на теплое время (термометр в 9 часов вечера показывал 17°, в первом часу ночи 15° тепла), бабочек еще не было.
4 апреля мы двинулись дальше. Тотчас же за предместьем Фу-и мы вступили в вышеупомянутую полосу песков, которые представляли ряды коротких и высоких (до 45 м), более или менее неправильной формы барханов, с крутыми южными и пологими северными склонами. Пески эти почти совсем бесплодны и залегают на глинистой почве.
По выходе из песков, мы вновь вступили в культурную полосу. Это было селение Ху-чжа-и-пу, за которым хутора, сады и поля следовали почти без перерыва до городка Ша-хэ, когда-то имевшей размеры значительные, ныне же представляющего укрепленное поселение, свободно расположившееся со своими новыми стенами внутри старого городища. Ша-хэ – городок бедный; базар его состоит из небольшого ряда ларей и лавчонок, в которых можно достать далеко даже не все необходимое: так, например, мы не нашли в них свежего хлеба! Фураж продавался дороже, чем в Гао-тае, но разница эта уравновешивалась более здесь высокой ценой серебра.
В Ша-хэ ответвляется дорога через Нань-шаньские горы в Синин. Ею прошла экспедиции Потанина в 1886 г. [155] Река, на левом берегу которой стоит городок Ша-хэ, носит название Ли-юань-хэ. Мы перешли ее на следующий день, после чего вступили в оазис Ша-хо-тянь, или Хо-тянь, который может считаться богатейшим в западной половине Хэ-си. Его древесные насаждения занимают огромное пространство, хутора и поля теснятся друг к другу.
Болотистая равнина, шириной не более километра, и узкая полоска песков отделяли Ша-хо-тянь от импаня и селения Ша-чин-цзы, не вполне еще отстроившегося после дунганского погрома. Развалины хуторов виднелись здесь всюду и сопровождали русло главного рукава речки Ху-хэй-хэ вплоть до селения Ба-мо, лежащего километрах в двух к северу от дороги. Пройдя последний из рукавов помянутой речки, мы очутились снова в песках. Эти пески затягивали обширную площадь, нигде, однако, не образуя барханов, сколько-нибудь заметных своей высотой. Из-под этих песков то там, то сям торчали обломки стен и груды обожженного кирпича. То были развалины старого Гань-чжоу, о котором местные жители передавали нам следующее предание.
155
«Тангутско-тибетская окраина Китая и Центральная Монголия», I, с. 445.
Старый Гань-чжоу был огромный и богатый город. Жители его были горды и своевольны. Однажды они умертвили своего правителя и отказались впустить следователей по этому делу, посланных богдыханом. Тогда богдыхан повелел собрать войска, взять город, вырезать всех его жителей и не оставить в нем камня на камне. И когда это повеление в точности было исполнено, и груды человеческих тел покрывали всю площадь, заваленную развалинами, то Всевышний, ужаснувшись беспредельности человеческой жестокости, послал сюда песчаную бурю, которая и прикрыла общим песчаным саваном все следы людского зверства. Оттого-то, когда теперь кладоискатели роются в этих развалинах, то ничего, кроме черепков разбитой посуды и костей, не находят.
Миновав эти пески и небольшое селение Ха-чай-цзы, существующее ради постоялых дворов, которых здесь несколько, мы вышли, наконец, на р. Хэй-хэ. Эта близость большой реки вполне объясняет одновременное существование в селении Ха-чай-цзы нескольких таней: когда вода в ней высока и переправа через нее становится затруднительной, здесь скопляются десятки, сотни проезжих.
Сай р. Хэй-хэ имеет около пяти километров в ширину. Но река, по-видимому, давно уже отступила к востоку, и теперь все шесть ее рукавов текут с небольшими интервалами на пространстве последнего километра этого сая. Впрочем, это еще не вся вода Хэй-хэ: огромный ее рукав обходит город с востока и отделяет от себя бездну арыков, которые в это время были переполнены водой. Местами вода неслась даже по дорогам, и притом иногда в таких массах, что переправа через эти потоки становилась затруднительной не только для баранов, но и для ишаков.