По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Пройдя ущельем двенадцать километров, мы остановились на ночлег, так как до перевала оставалось еще несколько километров, а между тем пошел дождь, который к ночи перешел в снег.
Утро 17 мая было очень сырое, туманное и холодное, но к 9 часам утра прояснело; выглянуло солнце, и снег стал быстро таять. Мы выступили к перевалу Чжу-са.
На протяжении первых шести километров ущелье сохраняло прежний характер – узкой щели, заключенной среди скалистых, но в то же время отлогих высот; но тут оно раздвинулось, раздвоилось. Мы свернули прямо на юг и стали подыматься на перевал, который был довольно полог, имел твердую, хрящеватую почву и был покрыт до самой вершины растительностью – луговыми травами и еще нераспустившимися кустарниками. Благодаря незначительной примеси глины к песку вчерашний снег развел грязь только там, где дорога переходила на склоны, покрытые растительным слоем, в метр мощностью; впрочем, местами и песок был здесь до такой степени пропитан водою, которая струилась отовсюду, что нога лошади уходила в него до бабок.
Спуск с перевала был круче и суше. Снега здесь не было. Кустарники отсутствовали, травы же только в падях срастались в дерн; между прочим, только тут и рос Podophyllum Emodi Wan., любящий влажную почву и чаще всего ютящийся в тени какого-нибудь кустарника, например, Caragana jubata; a на открытых склонах и далее книзу сосредоточивались уже представители степной флоры, росшие особняком, в виде отдельных пучков, на оголенной поверхности почвы; впрочем, и здесь еще мы нашли: Anemone obtusiloba Don., Primuia stenocalyx Maxim., Lagotis brachystachya Maxim, и Incarvillea compacta Maxim.
Так как ближайшие окрестности Донгар-чэна распаханы, то мы остановились, не доходя до города пяти километров, тотчас под перевалом Чжу-са-дабан.
Здесь нам попался первый экземпляр Astrapephora romanovi – замечательной бабочки, составившей новый род в отделе Geometrae; сверх того, мы наловили во множестве Carabus (Cychrostomus) anchocephalus Reitter (n. sp.), Carabus diruptus Moraw., Car. przewalskii Moraw., Car. vladimirskyi Dej. и других жестококрылых, a также виды Mesembrina, Anthrax и Bombus.
Донгар-чэн основан был близ монастыря того же имени в четвертом году правления Юн-чжэна, т. е. в 1727 г., и сделан торговым пунктом для всех монголов, живших к западу от Хуан-хэ [188] . Мне не удалось, впрочем, разыскать в китайской литературе указаний на то, было ли уже тогда Донгару присвоено наименование города с рангом «тина» и выстроены его стены или таковое распоряжение последовало позднее. В донесении шэнь-ганского генерал-губернатора На-янь-чэна, которое послано было в Пекин в 1822 г. [189] , говорится о местности, а не о г. Донгар: «…Особенно много бродит монголов без занятий и без средств к жизни по области Си-нин, в местности Даньгар и уезде Да-тун и по округам Гань-чжоу, Лян-чжоу и Су-чжоу, прося милостыню» [190] .
188
В. М. Успенский. «Страна Кукэ-нор, или Цин-хай», с. 100.
189
Успенский, цит. соч., с. 85. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
190
Успенский, там же. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Католический миссионер Francesco Orazio della Penna di Billi, тридцать лет проживший в Тибете и прибывший туда в тридцатых годах прошлого века [191] , упоминает в своих записках о Донгаре (Tongkor), но говорит только, что Донгар составлял одну из 14 провинций Амдоского царства (regnum Amdoa) [192] . Другой католический миссионер, знаменитый Гюк, нашел уже здесь город, который и описывает таким, каким он является в действительности – небольшим, но бойким торговым, наполненным постоялыми дворами (се-цзя, т. е. «домами для отдыха») и населенным представителями всевозможных национальностей: китайцами, дунганами, монголами, тангутами, тибетцами [193] .
191
Clements Markham «Narratives of the Mission oi George Bogie to Tibet and of the Journev of Thomas Manning to Lhasa». Second edition, 1879, с. 309. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
192
Ritter. «Die Erdkunde von Asien», III, с. 217; Cl. Markham, Цит. соч., с. 313. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
193
«Путешествие через Монголию и Тибет, к столице Тале-ламы». с. 165–166. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Стены города невысоки и плохо содержатся. Улицы очень узки; некоторые из них грубо замощены в беспорядке накиданными голышами и в грязную погоду представляют непроезжие коридоры. Когда нас повели через них, я ежеминутно опасался за лошадь, которая на каждом шагу могла сломать себе ноги. Виденные нами улицы представляли непрерывный ряд лавок, очень маленьких, очень убогих на вид. Ямынь, в который нас привели, был также очень мал. В приемной мы еле даже разместились: сидеть могли только три чиновника, остальные стояли. Прием, оказанный нам в г. Донгаре, был самый торжественный: все власти были в сборе, войска со знаменами были выстроены как в воротах, ведущих на дорогу к перевалу Чжу-са-дабан, так и в восточных воротах, через которые мы выехали из города.
В последнем мы были только проездом. Караван наш 18 мая направился прямой дорогой к Гумбуму, мы же с братом почли своим долгом по пути заехать в ямынь для отдачи визита китайскому приставу (тину), седому, сморщенному китайцу, имевшему матовый синий шарик на шляпе, а кстати и познакомиться с городом, ведущим весьма значительную меновую торговлю с кочевниками Амдо и Куку-нора.
Место нашей остановки под перевалом Чжу-са находилось уже в области распространения красных глинистых песчаников горизонтального напластования, к северу от Донгара налегавших на граниты и мелкозернистый гнейс, к востоку же от него прислонявшихся к серым скалам слюдяного сланца, прорезанного во всех направлениях прожилками кварца. В свою очередь, на этих песчаниках покоились толщи лёсса, незначительной, впрочем, мощности.
Спустившись с гор, мы очутились в циркообразной долине, образованной слиянием с широкой в этом месте долиной р. Синин-хэ меридиональных долин двух притоков последней: левого Чжу-са и правого Донгар-хэ (Донгур-хэ). Город Донгар-чэн стоял почти в центре этой долины, на речке Чжу-са.
У китайских географов мы находим весьма обстоятельные сведения о Сининской реке, и хотя почти все течение последней нанесено уже на карты европейскими путешественниками, тем не менее я считаю нелишним привести и эти сведения, как доказательство, что, при некотором желании, мы могли бы легко разобраться в китайских географических описаниях и, таким образом, избежать необходимости пестроть карты Тибетского нагорья придуманными названиями.
Река Боро-чунхук, древняя Хуан-шуй, в ханьские времена называвшаяся еще Ло-ду-шуй, берет начало из гор Гарцзан, бывших известными у китайцев времен Юаньской династии под именем Ци-лянь-шань, тремя истоками: Ихэ-Улагуртай, Тургэнь-Улагуртай и Чаха-Улагуртай. На западе от нее, из гор Бу-гу-ту, вытекают два ручья, образующие р. Хундулэн, которая, пройдя на юго-восток более 30 ли и соединившись здесь с речкой Бахату (не Бугуту ли?), протекает еще 60 ли и впадает в р. Боро-чунхук. Эта последняя, продолжая течь в юго-восточном направлении на протяжении семидесяти ли, подходит к южной стороне Дань-гэра, где в нее впадает р. Тургэнь-цаган. Только после этого Боро-чунхук становится многоводною, поворачивает на восток и, протекши в этом направлении сорок ли, вступает в предолы Сининского округа у г. Чжэнь-хай-ина; «это и есть Сининская река, впадающая через 300 ли течения в восточном направлении в р. Да-тун-хэ» [194] .
194
«Мэн-гу-ю-му-цэн», с. 435. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Более точного описания верховий Сининской реки не найдется и у европейских географов. Мне остается к этому добавить, что в настоящее время китайские географы, называя р. Боро-чунхук рекой Кунь-лунь, за нижним ее течением сохранили древнее ее название Хуань-шун.
Караван наш обошел город с востока и, пройдя около двух километров среди полей, засеянных яровыми, вышел на Сининскую реку. На четвертом километре от города долина ее сузилась, а не доходя до ручья Мо-гоу, дорога стала уже обходить серые скалы слюдяного сланца, переслаивающегося местами с тальковым сланцем; еще дальше появился серовато-красный мелкозернистый гнейс, на котором местами покоились толщи кристаллического известняка.