По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
С перевала мы спускались суходолом, пока не выбрались в ущелье, ведущее с главной седловины. Здесь бежал ручей, росли луговые травы, Potentilla frulicosa, Caragana jubata. Несколько ниже горы, сжимавшие русло ручья, раздвинулись, стали пологими; наконец, на десятом километре от спуска с Мали-мори перед нами развернулась широкая долина р. Да-тун-хэ, окаймленная на севере высокой стеной скалистых гор, а час спустя мы уже стояли на правом берегу могучей реки, против кочующего монастыря Арик-гомба.
Здесь к нам возвратился уехавший было вперед старшина. Побывав в монастыре, он теперь был не в духе. Видимо, он поджидал лишь несколько поотставшего Николая, чтобы заявить нам свое требование немедленного расчета. Хотя старшина и ранее производил на нас впечатление порядочного нелюдима и резкого в обращении человека, но такое требование все же несказанно нас удивило. Был ли он обижен нашим замечанием по поводу избранного им тяжелого пути в обход перевала Мали-мори или на его решение нас покинуть повлияло его свидание с ламами… Как бы то ни было, он твердо стоял на своем и на нашу просьбу помочь нам в приискании проводника в бассейн Эцзин-гола ответил решительным отказом.
Мы переправились через р. Да-тун-хэ, по-местному Мори-чу, на следующий день. После выпавших за последнее время дождей река эта несла высокую воду. Пробный рейс показал, что в главном русле, шириной около 12 м, даже на перекатах вода была выше брюха лошади, что, в связи с необыкновенной стремительностью ее течения и крупными валунами, устилавшими дно реки, делало переправу обычным порядком завьюченных лошадей невозможной. Пришлось, как и на Бухаин-голе, переформировать вьюки, боящиеся подмочки предметы перевезти на верблюде, лошадей перевести с высоко завьюченным половинным грузом, ишаков же и вовсе пустыми. Такая хлопотливая переправа отняла у нас не менее двух часов времени, так что в тот день нечего было и думать двигаться дальше. К тому же мы должны были озаботиться приисканием проводника хотя бы до р. Бабо-хэ.
В этих видах в монастырь отправлен был Николай, но монахи встретили его очень сурово. На первых порах хамба-лама (настоятель) не захотел его даже принять, но затем, узнав, что мы имеем паспорт из Пекина, смягчился и, после минутного совещания со своими приближенными, высказал готовность дать нам проводника до пикета Убо. Его любезность простерлась при этом до того, что он прислал к нам монастырского эконома (нерба-ламу) приветствовать нас с благополучным прибытием в долину Да-тун. Почтенный лама оказался хорошим дипломатом и, покидая нас после часовой беседы, удалился несомненным победителем, так как, отвечая с полной готовностью на все наши вопросы, он мог похвалиться тем, что решительно ничего нам не сказал, на нашу же просьбу – облегчить нам проход горами до Су-чжоу, любезно ответил: «Служить вам – наш приятный долг; но так как забота о ваших удобствах должна всецело лежать на чинах местной китайской администрации, а не на частных лицах, коими, в сущности, являемся мы, монахи, то хамба-лама и приказал довести вас до пикета Убо, где вы встретите китайского офицера, очевидно, уже предупрежденного о вашем прибытии, а потому и сделавшего все необходимые распоряжения для беспрепятственного вашего следования в желаемом вами направлении».
О монастыре Арик-гомба мы узнали немногое. В нем насчитывалось не более 60 монахов, из коих добрую половину составляли монголы; большинство же административных лиц принадлежало к уроженцам Амдо. Проживавший при монастыре гыген был также родом тангут; он местился в большой белой с желтой каймой палатке, резко выделявшейся среди темных и грязных юрт и палаток прочих монахов и монастырских слуг. Таких переносных жилищ в монастыре насчитывалось не более пятидесяти. Когда-то монастырь был богаче, но с обеднением монголов и он обеднел. Палаток-капищ при монастыре было три; они отличались своими размерами и расположены были покоем [П-образно] в центре стойбища. Монастырь в течение лета раза два меняет последнее, на зиму же перекочевывает к Юн-ань-чэну.
Ширина долины Да-тун у монастыря Арик-гомба не превосходит трех километров. Поверхность ее довольно неровная; местами она представляет кочкарник, местами изрыта старицами и руслами периодических стоков. Где кочкарник – там преобладает осока; в прочих местах виднеются исключительно почти луговые травы, среди коих мы застали цветущими: Allium cyaneum var. macrosternon Rgl., Gentiana slraminea Maxim., G. tenella var. imberbia Herd., Anaphalis cuneifolia Hook, (f.), Leontopodium alpinum L, Tanacetum tenuifolium var. microcephala Winkl. и др. Птиц видели здесь мало; в коллекцию же взят был всего лишь один экземпляр гуся (Anser indicus Lalh.). Зато рыбная ловля оказалась более удачной, причем добыто было три вида: Nemachilus stoliezkae Steind., N. dorsonotaius Kessi, и Schizopygopsis kozlowi Herz.
8 августа с места нашей стоянки мы выступили поздно, задержанные проводником. Сначала мы прошли около километра вверх вдоль р. Лото, берущей начало в Северо-Тэтунгском хребте, с высокого скалистого массива Лото. Долина Лото оказалась узкой, ложе реки глубоко врезанным. Горы на протяжении первых пяти километров имели мягкие очертания и были одеты кипцом, но далее их сменили скалы сначала плотного песчаника, а затем серого слюдистого песчаника. На этом последнем скалистом участке дорога получила значительную крутизну и несколькими смелыми зигзагами вывела нас на гребень перевала Черик.
Абсолютная высота этого последнего оказалась равной 13931 футу (4245 м), относительная – 2300 футам (700 м). На эту высоту уже не доходит растительность; на северном склоне хребта она начинает попадаться метров на 90 ниже, в нижнем поясе осыпей, где мною были собраны следующие формы: Werneria nana Benth., Saxifraga atrata Engl., S. hirculus var. vestita Engl., Coluria longifoiia Maxim., Trollius pumilus Don., Meconopsis racemosa Maxim., Pleurospermum stellatum Benth., Taraxacum officinale var. parvula Hook, (f.), Gentiana falcata Turcz., Trisetum subspicalum Р. В., Pleurogyne carinthiaca Griseb., Allium chrysantum Rgl., Avena subspicata Clairv., Saussurea tangutica Maxim, и несколько ниже других: Delphiriium grandiflorum var. Gmelini Rehb., Gentiana siphonantha Maxim., G. algida var. Przewalskii Maxim., Adenophora Gmelini Fisch., Allium kanssuense Rgl., Oxytropis pilosa DC. и Pleurogyne rotata Griseb.
С перевала открылся величественный вид на горную страну к северу. Эта наименее высокая часть Нань-Шаня казалась отсюда, с перевала, благодаря особому атмосферному явлению, приподнятой на недосягаемую высоту. На голубом фоне неба отчетливо рисовались только вершины цепи с блестевшими на них кое-где пятнами снега, горные же склоны точно расплывались в мгле тумана, поглотившего и широкую долину р. Бабо-хэ. Зато тем рельефнее из его волн выступали красные сопки Вэнь-ли-коу Нань-Шаня, подымавшиеся непосредственно впереди нас. И вот эта-то полоса тумана точно отодвигала далеко к северу передовую цепь Нань-Шаня и в то же время подымала ее гребень на огромную высоту.
Спуск с перевала Черик был круче подъема, однако лишь в пределах пояса крупных отторженцев, широкими потоками сползавших с соседних гольцов; с выходом же на речку Черик и дорога пошла под значительно меньшим уклоном.
Пройдя с полкилометра вдоль помянутой речки, мы вышли к устью глубокой щели, по дну которой струился кирпично-красный ручей. Щель эта отделяла темно-серые скалы горы Лото от ярко-красных глинистых песчаников Вэнь-ли-коу Нань-Шаня и, насколько я мог проследить ее вверх, представляла узкий и мрачный коридор, почти лишенный растительности. Ниже этой щели речка Черик вступала в узкую долину с отлогими склонами, густо поросшими кипцом. Здесь, в распадках холмов, мы всюду видели черные палатки панака и следы золотопоисковых работ; кое-где работы эти носили еще недавний характер, а на восьмом километре мы поравнялись и с шалашами золотоискателей дунган и китайцев, мывших золото способом, уже описанным выше.