По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Мы выступили из Янь-дуня в час пополудни. Выбравшись на левый берег протока и миновав пикет, расположенный на пригорке, мы увидели перед собой безбрежную, слегка волнистую равнину, на которой то там, то сям подымались столообразные возвышения, сложенные из таких же ханхайских отложений – красной глины с примесью гравия и мелкой гальки, какие обнажались и в бортах яньдунского русла. Эти столообразные возвышения, показывающие прежний уровень равнины, являются конечным результатом работы господствующих здесь восточных ветров, которые, оставив на месте крупную гальку, кое-где теперь сплошным ковром устилающую вязкую, бурую почву пустыни, унесли на запад более мелкие отложения Ханхайского моря.
Когда стало смеркаться, вправо от дороги показались более значительные высоты; еще дальше одну из таких высот обогнула дорога. Одновременно копыта наших лошадей застучали по беловатым плитам кварцевого песчаника.
К 10 часам вечера подул не сильный, но неприятный встречный ветер. Мороз крепчал, темнота до такой степени усилилась, что мы еле-еле разбирали колею колесной дороги, которая, как мне казалось, шла теперь логом. Но где начался этот лог, куда направлялся и где затем кончился – это осталось невыясненным. Китайцы называют станцию Куфи также Жо-шуй, что значит Мертвая река. Не имеет ли это название какого-либо отношения к пройденному логу, который мог бы, действительно, быть ложем «умершей реки», несшей когда-то свои воды к яньдунскому руслу? Наш проводник не сумел ничего на это ответить. Да к тому же он был и не в духе; он замерз в своем легком одеянии и пытливо всматривался вперед, точно ждал, что вот-вот вынырнут перед нами из темноты стены Куфи. Того же ждали и мы, не раз принимая снеговые наметы и выцветы соли за эти стены, хотя по времени знали, что конец пути не может быть еще близок. Но на этот раз расчеты наши оказались ошибочными – расстояние между Янь-дунем и Куфи оказалось почти на пять километров короче предполагавшегося.
Куфи (иначе Ку-шуй) – это небольшой оазис, полузасыпанный надвинувшимися на него с северо-востока песками; его почва представляет солончак, только кое-где поросший Lasiagrostis splendens, Lycium sp., Nitraria Schoberi, Alhagi kirghisorum и некоторыми травянистыми растениями, среди которых проворно шмыгает Podoces hendersoni, почти единственная обитательница этой части пустыни. Вода здесь солоноватая. Тани, которых три, убоги, малы и грязны. Китайская администрация не озаботилась постройкой в Куфи чего-либо приличного, и нам с грехом пополам пришлось поместиться в крошечной, закоптелой и грязной каморке с двумя отверстиями вместо окна и дверей. Кроме этих жалких построек, понятие о коих дает прилагаемая при сем фототипия, в Куфи имеется пикет с несколькими расквартированными в нем солдатами-почтарями и развалившаяся кумирня с тремя колоссальными идолами, которым не хватало голов и конечностей, отбитых еще партизанами Байян-ху.
В Куфи мы дневали ради определения координат этой важной точки пустыни.
В дальнейший путь мы выступили 16 февраля. Утро было ясное, но холодное (в 8 часов утра -8,5°); дул средней силы северо-северо-западный ветер, который и восьмиградусный мороз делал чувствительным. Но вскоре захватывающий интерес развернувшейся перед нами картины заставил и меня позабыть все невзгоды пути и всецело отдаться изучению страны, которая проходилась многими европейскими путешественниками, но которая тем не менее рисовалась нам в нашем воображении совсем иной, чем оказалась в действительности. Я говорю о Бэй-Шане, северные уступы которого обрывались в пустыню Куфи в 17 км к югу от станции.
О Бейшанских горах китайцы писали, что «начинаясь от Эгярцы-тага [124] , они простираются через песчаную степь в непрерывном ряде холмов и бугров». И еще: «Горы (Снежные) простираются от Цзя-юй-гуаня к западу в разных изворотах. Они то возвышаются или понижаются, то пресекаются или вновь продолжаются; то разделяются на отрасли или соединяются в одну массу; то восходят до чрезвычайной высоты и касаются облачного неба или уравниваются в низменные гряды и окружают великое пространство. По южную сторону этих гор лежат Комуль, Пнчан и другие города, по северную – Баркюль и Урумчи. Горы эти лежат за Цзя-юй-гуанем, содержат 9 тысяч ли протяжения и служат рубежом между Бэй-лу и Нань-лу» [125] .
124
Кашгарский отрог Тянь-шаня. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
125
Иакинф [Бичурин]. «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана», с. XXXVII., 91 (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Таким образом, в представлении китайских географов Бэй-шанские горы сливаются с Тянь-шанем, образуя с последним одну непрерывную горную цепь, уходящую далеко на запад, «до Западного моря».
О той же связи Тянь-шаня с Бэй-шанем говорят и другие китайские источники. В «Сан-чжоу-цзи-ляо» встречается, например, следующее описание Тянь-шаня: «Еще через сто слишком ли он вдруг обрывается, скрываясь у гор Яньчи». «Песчаные степи на юг от гор Яньчи – это Сирха-гоби, называемая бесконечным Хань-хаем. Северо-тяньшанские горы, скрываясь в земле на протяжении более тысячи ли, вдруг выдвигаются за Ша-чжоу и Цзя-юй-гуанем и идут на восток под именем Ци-лянь-шань. Это так называемый южный Тянь-шань». В оде Хун-лян-цзи в честь Небесных гор говорится: «От Лян-чжоу до Или на запад земля подымается чрезвычайно высоко, небо же как бы опускается. Пересекающие это пространство и служащие гранью между Китаем и чужими краями, увенчанные снегами высокие пики и окутанные облаками гряды гор, в верхнем поясе которых не летают пернатые – это все Тяньшанские горы, у северных народов называемые Ци-лянь» [126] .
126
«Мэн-гу-ю-му-цзи». с. 455. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Наконец, и Успенский, описывающий оазис Хами на основании китайских источников, замечает: «По китайским картам южные пределы Хами изрезаны горами, но мы не решаемся дать им какие-либо названия и определить их направление, потому что в китайских источниках, имевшихся у нас под руками, не нашлось никаких сведений об этих горах, исключая не вполне ясных указаний в дорожниках на некоторые перевалы, названия коих едва ли простираются на самые горы. Таким образом, округ Хами представляет низменное, плодородное пространство, окруженное с трех сторон горами, а на западе, по границе с Турфаном, упирающееся в песчаную и безлюдную степь» [127] .
127
«Несколько слов об округе Хами» в «Известия Русского географического общества», 1873, № 1, с. 6. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Эти китайские известия о Бэй-шане мы можем дополнить лишь весьма немногими описаниями европейских путешественников и извлечениями из дорожников русских приказчиков.
Так, Матусовский, топограф экспедиции Сосновского, сообщает нам следующее об этих горах: «От г. Ань-си-чжоу до Хами, на расстоянии около 340 верст (362 км), лежит пустынная степь Гоби. Поверхность ее представляет волнообразную местность, по которой тянутся с запада на восток гранитные уступы, между которыми проходит дорога, совершенно удобная для колесной езды. Полотно дороги всюду твердое, местами каменистое, но большею частью глинистое, усыпанное мелким щебнем. Растительность очень бедная. Все колодцы, встречающиеся на пути, находятся на незначительной глубине, но некоторые из них имеют горько-соленую воду и сернистый запах» [128] .
128
«Краткий топографический очерк пути, пройденного русской экспедицией по Китаю в 1875 г. от г. Ханькоу до Зайсанского поста» в «Записках Русского географического общества» (по общей географии). 1879. VIII. 2, с. 270. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Пржевальский пишет: «В 40 верстах (42 км) от собственно Хамийского оазиса оканчивается площадь, покрытая кое-какою растительностью и местами представляющая возможность оседлой жизни. Далее отсюда расстилается страшная пустыня Хамийская, которая залегла между Тянь-шанем с севера и Нань-шанем с юга; на западе она сливается с пустынею Лобнорскою, а на востоке с центральными частями великой Гоби. В направлении, нами пройденном, описываемая пустыня представляет в своей середине обширное вздутие (120 верст, или 127 км в поперечнике), приподнятое над уровнем моря средним числом около 5000 футов (1524 м) и испещренное на северной и южной окраинах двойным рукавом невысоких гор Бэй-шань. К северу от этого вздутия до самого Тянь-шаня расстилается слегка волнистая бесплодная равнина, дважды покатая: от подошвы Тянь-шаня к югу, а затем, достигнув наименьшей (2500–2600 футов, или 762–792 м) абс. выс. в оазисе Хами и прилегающей к нему полуплодородной площади, эта равнина снова начинает повышаться к горам Бэй-шань, недалеко от которых, близ колодца Куфи, достигает уже 3700 футов (1127 м) абсолютного поднятия.
Точно так же, с южной стороны среднего вздутия Хамийской пустыни, от южной подошвы гор Бэй-шань потянулась к югу совершенная равнина, значительно (на 1000 футов или 204 м) покатая до русла р. Булюнцзир, а затем, до поднятия Нань-шаня, выровненная в одинаковую абсолютную высоту 3700 футов (1127 м)». «Горы Бэй-шань, по словам китайцев, тянутся с запада от Карашара (составляя, быть может, продолжение Курук-тага), а на востоке соединяются с юго-восточными отрогами Тянь-шаня. По своему характеру горы Бэй-шань, за небольшими исключениями, представляют отдельные холмы или группы холмов, достигающих лишь незначительной (от 100 до 300 футов или от 30 до 91 м, редко более) относительной высоты и набросанных в беспорядке на высоком (около 5 тыс. футов, или 1524 м абс. выс.) поднятии этой части Хамийской пустыни. Определенного гребня в описываемых горах нет, хотя общее их направление от запада к востоку.