По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Юй-мынь мы покинули 12 марта.
За городом развернулась травянистая равнина, по которой небольшими островками разбросаны были окруженные деревьями хутора. Вдоль этой равнины, т. е. с юга на север, извилистым руслом, обрамленным мягкой муравой, протекала речка Кун-чан-хэ – один из протоков р. Су-лай-хэ, которая четырьмя километрами дальше широким, каменистым ложем окаймляла с востока Юн-мыньский оазис. Теперь в реке воды почти не было. Но сай хранил ясные следы высокого стояния вод в летнее время.
Правый берег Су-лай-хэ в том месте, где на него взбирается большая дорога, круг и высок, а дальше раскидывается галечная степь, ровная и пустынная на всем видимом пространстве; только изредка попадались нам на пути кустики Horaninovia ulicina, да у пикета Сань-ши-ли-чэн-цзы, на окружающих его глинисто-песчаных буграх, росла Nitraria Schoberi; встречались и птицы: Podoces hendersoni, жаворонки и чеканы; был убит даже тушканчик (Dipus sagita Pall.); но все же эти встречи были редки, и вся местность представлялась нам столь же мертвенной, как и большинство центрально-азиатских каменистых пустынь.
На 22-м километре от Юй-мыня, за импанем Га-чжэ-тай, степь получила волнистые очертания; появились глинистые гривки и холмики, промежутки между коими заполнял гравий, продукт выветривания нижележащих толщ пестрых песчаников и мелкозернистых конгломератов, прорванных жилами сиенита. Эти песчаники выходили далее на дневную поверхность и, образуя гряды в 60 м относительной высоты, слагали предгория Чи-цзинь-Шаня, который к северу от дороги подымался огромными скалами серого и красного гнейса, на юге же заметно понижаясь до невысокого увала, сложенного из тех же гнейсов, достигая предгорий Нань-Шаня.
Эта гряда, в том месте, где ее пересекает дорога, образует глубокую седловину, сообщающуюся почти под прямым углом с продольной долиной р. Чи-ю-хэ. На ее берегу раскинулось селение Чи-цзинь-ся, близ которого мы и остановились, избрав для стоянки двор покинутой фанзы.
Река Чи-ю-хэ оказалась многоводной и быстрый. Как кажется, она берет начало в ключах, после чего протекает мимо местечка Чи-цзинь-пу и помянутого селения Чи-цзинь-ся и вступает в глубокое ущелье Чи-цзинь-коу, по выходе из которого орошает оазис Инь-пань-фу-цзы; остатки ее вод уходят затем далее на северо-восток и иногда добегают до болот, находящихся при устье р. Ма-гэ-чэн.
В селении Чи-цзинь-ся, имеющем до пятидесяти дворов, скученных между р. Чи-ю-хэ и высокими скалами серого гнейса, мы снова нашли люцерну и притом по цене около 10 коп. за пуд; такая дешевизна побудила на следующий день нанять телегу, нагрузить ее сеном и отправить вслед каравану. И опять с нас взяли очень дешево – что-то по фыну за каждую ли.
Когда мы, пройдя селение, вышли на мост через р. Чи-ю-хэ, перед нами открылся чудный вид на долину этой реки, могущую бесспорно считаться живописнейшим уголком во всем Принаньшанье.
Рамку картины составляют горы: голые, разноцветные, они образуют кольцо, разомкнутое лишь для того, чтобы поглотить реку, которая тут же, на глазах, исчезает, точно в пучине, в сумраке раннего утра, еще царствующего в ущелье, тогда как вся котловина потянулась уже золотом и сияет от блеска первых лучей вставшего солнца. Почва котловины имеет зимой однообразную серую окраску, но теперь этот монотонный колорит скрыт в волнах оптического тумана, который придает фантастические очертания разбросанным вдоль реки фанзам, деревьям и, наконец, стенам городка Чи-цзинь-пу, кажущимся то несоразмерно большими, то точно приподнятыми над землей и висящими в воздухе.
Но эта фантастическая картина длится одно лишь мгновение. Туман поднимается выше, поглощает дома и заборы… еще виднеются вершины голых деревьев… но вот, и они уже исчезли, а вслед затем исчезли и горы, и только их неопределенные силуэты говорят еще наблюдателю, что все, что он только что видел, – не сон. Но терпение… Пройдет час, много два, выше поднимется солнце, согреет каменистую почву, и мгла рассеется, как дым…
К востоку от Чи-ю-хэ котловина имела каменистый грунт: глина, песок и щебень заполняли все впадины между складками крупнозернистого песчаника, которые, будучи абрадированы, имели почти меридиональное простирание. Эти же песчаники, относимые Лочи к каменноугольному возрасту, слагают и горы, с востока ограничивающие Чи-цзинскую котловину. Дорога пересекает их почти под прямым углом, пролегая по сквозному ущелью, кое-где поросшему чием, камышом и свитой обыкновенно сопутствующих им растений. Это ущелье, имевшее в длину около трех километров, вывело нас в огромную, циркообразную равнину Чи-цзинь-ху, поросшую камышом и блестевшую небольшими пятнами льда – разливами во множестве здесь бьющих ключей. Пройдя ею километра два, мы завидели впереди убогую группу строений при двух маленьких и тоже убогих постоялых дворах – поселок Чи-цзинь-ху, в котором и остановились.
Котловина Чи-цзинь-ху, которую нам предстояло пересечь на следующий день, может быть, еще недавно представляла дно обширного озера. Ее почва состоит из лёссоподобного мелкозема (озерного лёсса?), с примесью мелкой гальки и гравия, кое-где подернутого выцветами соли и во всех виденных мною почвенных разрезах имеющего яснослоистое, горизонтальное сложение.
Существуют ли остатки этого озера еще и поныне? По-видимому, да, так как к собственному имени котловины китайцы прибавляют и нарицательное «ху», что значит – озеро. Но утверждать я этого не хочу, так как чего-либо похожего на озеро я не видел.
Поверхность почвы котловины, благодаря кустикам Nitraria, имеет бугристый характер, но не везде; в более низких местах, в особенности где растет камыш, она вполне выровнена; к камышу здесь кое-где присоединяются: Zygophyllum sp., Artemisia sp., Lycium ruthenicum, Caragana arenaria, в особенности же чий, достигающий кое-где двухметровой высоты.
Первым жилым местом, встреченным нами на следующий день по выходе со станции Чи-цзинь-ху, был полуразрушенный пикет Бардун (Ба-ла-дун), близ которого мы нашли две-три плохонькие мазанки, два-три дерева и небольшой участок вспаханного поля. В трех километрах от него и девяти от Чи-цзинь-ху мы прошли селением Бургацзы (Бу-лу-гэ-цзы), где большая часть домов и пикет были в развалинах; такие же развалины попались нам на глаза и в следующих селениях: Гашигунь (Ха-ши-гу), расположенном между двумя рукавами ключевой речки Гань-гоу, и Ло-то-чжэнь, мазанки которого размещались частью на краю, частью же на дне неглубокой ключевой балки.
За селением Ло-то местность получила волнистый характер, и вскоре мы вышли на многоводную и быструю речку Ма-гэ-чэн, о которой уже не раз говорилось выше и с которой мы будем иметь еще случай познакомиться поближе. Правый берег ее был высок и обрывист и, без сомнения, когда-то служил берегом и исчезнувшему озеру Чи-цзинь-ху. Отсюда страна получила иной характер: позади оставалась равнина, здесь же вставали за холмами холмы, все выше и выше, сложенные исключительно из гальки, местами очень крупной, сцементированной у р. Ма-гэ-чэн желтовато-красной, а далее к востоку серовато-желтой глиной. Холмы эти были совсем бесплодны, и только в логах, часто ключевых, ютилась кое-какая растительность. Все ключи текли на север, но достигали ли они р. Ма-гэ-чэн или постепенно терялись в рыхлой почве своих русел – этого проследить мы не могли. Самый значительный из них называется Чан-шуй, другие же, как кажется, безымянны. Наконец, на седьмом километре от р. Ma-гэ-чэн мы достигли станции – обильного родниковой водой лога, в котором расположилось селение Хой-хой-пу.