По светлому следу (сб.)
Шрифт:
Мюнаджимом, или Звездочетом, звали любимого коня Астрова, на котором он часто выезжал на прогулку в горы.
– Ты не шути, дядя Рустам, – серьезно заметил Евгений. – Пропал ведь человек…
– Знаю, – ответил Рустам и снова нахмурился. – Сам искал его по всей базе. Даже в соседних колхозах наводил справки. А вчера самому мне странным показалось, что не сказал Митя, куда ездил. Даже на вопрос мой не ответил. Очень задумчивый был. Может быть, не расслышал, о чем я его спрашивал? Больше того тебе скажу: всю ночь не спал Митя. До утра огонь в его окне горел. Никогда раньше не сидел так поздно.
Все услышанное Кургановым от Муратова, Назимова
Было уже темно. В квартире Антона Кирилловича горел свет. Он писал что-то за своим огромным письменным столом, уставленным разными безделушками. Через окно Курганову было видно его сухое, узкое лицо, склонившееся над какой-то бумагой.
Евгений постучал в оконное стекло. Сарычев вздрогнул и, щуря близорукие глаза, стал всматриваться в темноту.
– Кто там? – спросил он. – А, это вы, Евгений Николаевич? Заходите.
Курганов вошел. Антон Кириллович предложил ему камышовое кресло и коротко спросил:
– По поводу Дмитрия Ивановича?
– Да, – ответил Евгений, все еще не садясь в предложенное кресло. – Что бы это могло значить, Антон Кириллович?
У Сарычева было бледное лицо, в глазах светился какой-то тревожный огонек.
– Ничего не могу понять… – растерянно проговорил он.
– Но все-таки, – настаивал Курганов, – есть же у вас какое-нибудь предположение? Он ваш ученик, вы лучше других должны его знать. Кроме того, в последние дни…
– Вот именно, «в последние дни»! – вспыхнул вдруг Сарычев. – Не результат ли это «последних дней»?
– Объясните яснее, – нахмурился Курганов, не совсем еще понимая мысль Сарычева, но уже догадываясь, к чему он клонит.
Антон Кириллович ответил не сразу. Помолчав, он произнес медленно, с трудом подбирая нужные слова:
– Я полагаю, что его сильно обидело решение комиссии – Совершеннейшей бестактностью было с их стороны заявить Дмитрию Ивановичу, что он занимается бесплодными экспериментами…
– Зачем же вы утрируете так заявление комиссии? – возмутился Евгений. – Никто не говорил Дмитрию о бесплодности его экспериментов. Ему лишь посоветовали не спешить с постановкой новых опытов, а серьезно изучить уже достигнутые результаты. Я лично считаю такой совет мудрым. В последний год Дмитрий ведь почти не продвинулся вперед в своих поисках сверхсветочувствительного металла для фотоэлементов. Он попросту топтался на месте, нервничал и, видимо, совершал ошибки. Ему нужно было переменить тактику в достижении своей главной цели: заняться временно другим делом, попытаться реализовать уже достигнутые результаты И, кто знает, может быть, это подсказало бы ему новое, более удачное решение трудной задачи. Что же обидного в таком совете комиссии?
Антон Кириллович нервно теребил какую-то бумажку. Не глядя на Курганова, он заметил раздраженно:
– Вам не понять этого, Евгений Николаевич, а я очень остро чувствую… Когда я в одиночку трудился над такой же проблемой, надо мною просто посмеивались, обрекая всю мою идею на полную неудачу. Вы и представить себе не можете, как было обидно!
Антон Кириллович резко поднялся, прошелся по комнате и торопливо выпил несколько глотков воды.
– Но в отношении меня это еще было понятно, – продолжал он, немного успокоившись, – я достиг лишь ничтожных результатов: коэффициент полезного действия моих фотоэлектрических батарей составляет не более полутора-двух процентов. А ведь Астров добился большего! Он уже аккумулирует с помощью фотоэлементов электрический ток значительной силы и достиг бы вскоре еще больших успехов. – Антон Кириллович тяжело вздохнул и добавил, понизив голос: – И вот, вместо того чтобы поддержать талантливого ученого, ему становятся поперек дороги…
– Кто становится?! – почти выкрикнул Евгений, начиная терять терпение. – Что за ересь вы несете, Антон Кириллович! Честное слово, у меня такое впечатление, что вы сами кружите голову Астрову. Во что бы то ни стало хотите вы доказать всем, что идея использования солнечной энергии с помощью фотоэффекта чуть ли не единственно верная и, главное, легко осуществимая. Воспользовавшись первыми успехами Астрова, вы уже видите скорую и полную его победу, суетитесь, спешите, торопите Дмитрия. Но ведь это же несерьезно!
Сарычев сидел нахмурившись, ссутулясь и как-то вдруг постарев. Он хотел возразить что-то Курганову, но Евгений энергичным жестом остановил его и повысил голос:
– Нет, уж вы выслушайте меня до конца! Не часто ведь случается такой откровенный разговор между нами. Мне кажется, ошибка ваша в том, что вы единолично хотите решить эту трудную проблему. Отсюда и спешка ваша, и суета, и даже, пожалуй, обидчивость. Вас ведь в этом именно и обвиняли всегда, а вовсе не в том, что вы взялись за безнадежное дело. Я лично глубоко убежден, что решение этой задачи посильно только большому, дружному коллективу. Разве не ясно уже теперь, что не обойтись вам без опытных химиков в поисках светочувствительных металлов для фотоэлементов? Да и многие другие вопросы гораздо легче было бы решить сообща. Вы-то этого, может быть, уже и не в состоянии понять, но Дмитрии поймет рано или поздно. Откровенный разговор с председателем комиссии, мне кажется, открыл ему глаза на многое. Не сгущаете ли вы краски, предполагая, что он обиделся за что-то?…
– Я не предполагаю, – раздраженно перебил Евгения Сарычев, – я убежден в этом! Дмитрий Иванович намеревался даже поехать в институт и лично высказать директору свое возмущение.
– Он намеревался или вы пытались внушить ему такую мысль? – с иронической усмешкой спросил Евгений.
Сарычев резко ударил рукой по столу:
– Да что же это такое в конце концов!… Что за допрос такой?
Голос его прерывался от волнения. Пальцы рук заметно дрожали, и он убрал их со стола.
– Вы не смеете так разговаривать со мной! – продолжал Антон Кириллович, доставая из кожаной папки, лежавшей перед ним, какую-то бумажку. – Вот текст телеграммы, которую я послал в институт с просьбой сообщить, прибыл ли уже к ним Астров. Он мог уехать туда с дневным поездом и к вечеру быть в Баку. Значит, сегодня ночью или завтра утром мы можем получить сообщение, что он уже в институте.
– Вас успокаивает такое предположение? – спросил Евгений, пристально посмотрев в глаза Антону Кирилловичу.
– К сожалению, это единственное, что можно предположить, – ответил Сарычев.
– А меня не успокаивает это, – решительно тряхнул головой Евгений и встал с кресла. – Не могу я поверить, что Астров уехал тайком, не сообщив никому о своем отъезде, не оставив даже записки об этом.
Направляясь к двери, он добавил:
– Прошу вас, Антон Кириллович, как только придет ответная телеграмма из института, поставить меня в известность об этом.