По ту сторону ночи

Устиев Евгений Константинович

Ох, неуютно ему, бедному, брести сейчас по темной мокрой тайге.

Утро опять началось моросящим дождем. Накинув на голову плащ, я вышел из палатки. Трудно представить себе более тоскливую картину: вздувшаяся мутная река, холод, туман; в лесу хлюпающая почва и поникшие ветки деревьев; никакого просвета — ни на небе, ни в душе!

Вода в реке прибыла не меньше чем на четверть метра. Лодка, почти целиком вытащенная вечером на берег, сейчас свободно покачивается на воде, по которой плывет всякий лесной мусор. Если бы река поднялась за ночь еще сантиметров на двадцать, наши постели были бы залиты водой.

Мне не хочется будить ребят: они так утомились за вчерашний день! Достав из палатки положенные туда с ночи высушенные дрова, я разжигаю костер, варю двух гусей и кипячу чай. Недавно, подсчитав наши запасы муки, мы были вынуждены сократить хлебный рацион и в связи с этим едим гораздо больше мяса, чем раньше. За вчерашний день, например, мы съели двух больших казарок — приблизительно по полтора-два килограмма мяса на душу!

В половине десятого, слив с брезента, которым была прикрыта лодка, не меньше двух ведер воды, трогаемся дальше. И этот день мы бредем вдоль невероятно петляющей Уямкунды под непрерывным вялым дождем. Изредка он усиливается, и тогда невозможно не только делать записи, но даже и курить. Температура упала до девяти градусов; мерзнут руки и ноги. Набухшие, жесткие, как будто они сделаны из жести, плащи пропускают воду вдоль швов. По плечам и спине сбегают холодные струйки.

Уныло шагая сейчас у булькающей под дождем реки, я стараюсь думать о приятных и во всяком случае сухих вещах. Ах, как хорошо сейчас в городе! Вот, например, у меня в кабинете такое уютное кресло. Оно не слишком мягко и не слишком жестко; лучшего для работы кресла и не придумаешь! Или, например, как хорошо сидеть в кино — сухо, тепло, не нужно тревожиться о подходящем месте для ночлега, заботиться о костре, у которого подгораешь спереди и подмерзаешь сзади! Даже дождь в городе вовсе не страшен — блестит мостовая, и все, знаешь, что, пройдя улицу, зайдешь в сухой и теплый дом.

Хлюп! Это, размечтавшись, я попал ногой в большую лужу и поднял целый фонтан брызг. Делать нечего, нужно вернуться к действительности.

К концу бесконечно длинного и изнурительного дня, которому, казалось, и конца не будет, за одним из поворотов Уямкунды появилось устье Монни. Было уже поздно — половина девятого; над застывшей от холода долиной сгущались печальные сумерки.

Сперва мы увидели небольшой просвет в кустах тальника, а затем узкий, но быстрый ручей, впадавший с левой стороны в Уямкунду.

— Что-то уж слишком мал для Монни, — сказал я, — Не пройти ли нам еще немного вперед, чтобы не попасть по ошибке в протоку?

Это действительно оказалась протока, но принадлежала она Монни, а не Уямкунде. Через сто пятьдесят — двести метров мы наткнулись на главное русло Монни, которая вливалась в Уямкунду стремительным потоком шириной всего около десяти метров. Новая река направлялась прямо на восток. Сомнений не может быть — это Монни!

Итак, вечером в среду 22 июля мы достигли границ известного мира.

— Интересно, выдал ли Колумб хотя бы по чарке вина своим матросам, когда приплыл к Америке? — с деланным безразличием обращается ко всем Саша.

— Колумб, конечно, выдал, и от Пети мы такой же награды потребуем, — говорю я, стискивая зубы, чтобы они не стучали от холода, как кастаньеты.

— Я могу хватить сто граммов и без повода, — добавляет Бонапарт.

— Будет, будет вам по чарке, дайте срок! — бодро кричит Петя.

Но нам не везет. Левый берег Монни возле устья заболочен, а правый слишком лесист — негде разбить палатку. Мы слишком измучены, чтобы идти вверх по долине Монни в поисках подходящего для лагеря места.

— Переправимся на ту сторону Уямкунды, — предлагаю я.

Действительно, прямо против устья Монни виден плоский песчаный берег; он очень удобен для лагеря, хотя, может быть, и опасен в случае наводнения.

Уямкунда глубока; нам приходится влезть в лодку и переправляться к правому берегу на веслах.

Разгрузка лодки, разжигание костров и установка палатки затянулись до поздней ночи. Все мы до того устали, что отказываемся от горячего ужина и залезаем в постели, ограничившись лишь крепким сладким чаем со спиртом и холодным мясом. Увы, нам приходится есть его почти без хлеба — запасы печеных лепешек подошли к концу.

Пока мы возились с сушкой одежды и чаем, дождь прекратился. Поднявшийся ледяной ветер немного разогнал облака, и в небольшом окошке показался, но сейчас же скрылся кусочек светлого неба.

— Барометр поднялся на два миллиметра! — радостно объявил Саша, поднеся к циферблату колеблющееся пламя свечи.

К сожалению, наши надежды на улучшение погоды не оправдались. Еще не успели мы закончить обсуждение планов на ближайшие дни, как по палатке опять дробно застучали капли. Услышав эту привычную монотонную музыку, Петя замысловато выругался и, повернувшись на бок, закрыл голову одеялом.

Я завожу свои часы и, перед тем как положить их под подушку, смотрю на стрелку — четверть первого ночи. Ой как поздно! Скорее спать!

Монни. Глава 16

К утру барометр поднялся еще на пять миллиметров. Измученный предыдущим днем, я просыпаюсь лишь в на- чале десятого и выползаю из палатки.

Дождя нет, но небо почти сплошь затянуто низко бегущими рваными тучами. Только на востоке, где за сумрачным горизонтом скрывается вожделенная наша цель, видны редкие просветы с удивительно ярким, как бы умытым, изумрудно-зеленым небом. Вдоль Уямкунды тянет пронизывающий до костей ветер. Поеживаясь от холода, смотрю на термометр — о ужас, ртутный столбик стоит на полутора градусах! Не удивительно, что вместо дождевых капель ветер наносит на меня редкие легкие снежинки. Трудно поверить, что совсем недавно нас обжигало горячее солнце и мы с удовольствием купались в хорошо прогретой воде!

Подхожу к берегу и останавливаюсь в удавлении. Лодка, вытянутая вечером на берег, сейчас вся окружена водой; еще чуть-чуть, и она могла бы уплыть. Сильно поднявшаяся за ночь Монни почти целиком перегородила Уямкунду. Образовавшаяся водная преграда почти остановила медлительное ее течение, и та разлилась выше впадения Монни большим почти стоячим озером. Только это обстоятельство и избавило нас от необходимости гнаться по берегу за унесенной лодкой. Не поднимая тревоги, разворачиваю трос и подвязываю лодку к одному из ближайших кустов тальника. Затем, вернувшись к палатке и собрав большую кучу речного валежника, с трудом разжигаю огонь. Раздуваемый порывистым ветром, постепенно разгорается и вскоре весело трещит высокий костер; из палатки показываются заспанные лица моих товарищей.